Неисправимый повеса - Сюзанна Энок

— Мисс Эви! Вы же обещали принести нам пудинг! — сказала Молли. Горестный тон девочки тут же привел Эвелину в чувство.

— Я обещала и обязательно принесу его, но сегодня я хотела бы просто поболтать со всеми вами, если вы не против.

— А он тоже зайдет? — шепотом спросила другая девочка. Остальные тут же захихикали, зажав рты кулачками.

— Я надеюсь, что да, — с робкой улыбкой проговорила симпатичная девушка. — Я слышала, что его поместье Сент-Обин все устлано золотыми монетами.

Эви нахмурилась:

— Сколько тебе лет?

— Семнадцать, мисс Эви. Еще восемь месяцев, и мне придется уйти отсюда. Думаю, я буду жить с каким-нибудь мужчиной в Ковент-Гардене.

— Боже милостивый! Я надеюсь, что нет, — пробормотала Эви, внимательно присматриваясь к окружившим ее девочкам.

Неужели именно этого все они хотят от жизни?

— Что ж, я лучше жила бы в доме с золотыми полами, чем в грязи в Ковент-Гардене.

— Ты что же думаешь, что он женится на дочке швеи, Мэгги? Ты и помыть-то его полы не сможешь, не то что ходить по ним!

Мэгги взмахнула полами своей оборванной юбки так, чтобы задеть ею Молли.

— Я не говорила, что мы поженимся, тупица! — пробормотала она.

Молли прикусила язык.

— Но ты же тогда станешь шлю…

Надеясь, что Сент-Обин не слышал этой части их разговора, Эвелина встала между двумя девочками. Никто не будет пинать, бить или же оскорблять других, пока она здесь.

— Я уверена, что лорд де Сент-Обин не стоит того, чтобы из-за него ссориться. И не важно, из чего сделаны его полы. В любом случае я не хочу ничего знать о нем, я хочу получше узнать вас, юные леди.

— Я не юная леди, а маленькая девочка. — Вперед вышла Роза, держа за ногу свою потрепанную куклу. — И все мы сироты.

— Не все, — перебила еще одна из двух дюжин девочек. Кажется, ее зовут Айрис. — Папу Уильяма и Пенни отправили на каторгу на семь лет.

Элис Брадли ухмыльнулась:

— А отца Фанни отправили в Ньюгейтскую долговую тюрьму за то, что он треснул бутылкой по башке хозяина таверны.

— Этот пьянчуга заслужил! — выкрикнула Фанни, вцепившись пальцами в передник своего выцветшего коричневого платья. Эви даже не могла сказать, из чего оно сшито, но то, что ткань была самой низкосортной, не вызывало сомнений.

— Хватит басни рассказывать, Элис, тупая башка, или же мы расскажем ей о том, что сделала твоя мамаша, чтобы закончить свои дни в той же тюрьме.

— Вы не посмеете!

«Боже!»

— Все, все, девочки. Давайте так. Я буду задавать вопросы, а те из вас, кто захочет, будет мне отвечать. — Эвелина села, разгладив юбку.

Роза прилегла ей на колени.

— Мне так нравится, как вы говорите! — Она почесала свободной от куклы рукой свой бок.

— Спасибо, Роза.

— Так какой первый вопрос?

Эви сделала глубокий вдох. Она, конечно же, не хотела сказать или сделать что-нибудь, что расстроило бы девочек или поссорило между собой, но также ей не хотелось опростоволоситься и дать Сент-Обину повод над ней посмеяться.

— Первый вопрос такой: умеет ли кто-нибудь из вас читать?

— Читать?! — воскликнула Пенни. — А я думала, вы спросите, какие конфеты мы любим!

— Да, конфеты! Это ведь вы притаскивали сюда конфеты в прошлый раз?

Эвелина старалась не обращать внимания на просторечие и некоторую развязность тона девочки. Она чувствовала направленный на нее циничный взгляд Сент-Обина. Ей хотелось, чтобы он ушел отсюда и дал возможность собраться с мыслями, но он, очевидно, не собирался этого делать.

— Так как насчет ответа на мой вопрос? Кто из вас…

— Конфеты!

Дети принялись скакать и беситься. Это было ужасно. Всего через десять минут она стояла и смотрела на этот маленький бедлам. Теперь никто не собирался отвечать на ее вопросы.

— Вон!

У плеча Эви появился Сент-Обин. Конфетный танец мгновенно прекратился. Повинуясь его крику, девочки с визгом помчались к дверям.

Еще мгновение — и Эвелина с Сент-Обином оказались в комнате одни.

— Это было вовсе не обязательно, — проворчала Эви, уставившись в свои бумаги, чтобы не встретить его насмешливый, циничный взгляд.

— От их шума у меня разболелась голова! — рявкнул он. — Мелкие кудахчущие курицы! Вы закончили с этой чепухой?

Эви отрицательно покачала головой:

— Нет еще.

— Мисс Раддик, — проговорил маркиз тихим измученным голосом, — должен признать, что вы продержались намного дольше, чем я ожидал. Однако ничего путного вы здесь не сможете сделать.

Эви вздохнула, стараясь удержать подкатывающие к глазам слезы разочарования. Она не доставит Сент-Обину удовольствия видеть ее рыдающей.

— И, полагаю; мне следует отправиться домой и заняться вышивкой?

Ей на помощь пришло возмущение. Так по крайней мере у нее не будет желания расплакаться.

— Мое первоначальное предложение остается в силе, — низким голосом проговорил он. Взяв карандаш из ее пальцев, он поднял девушку на ноги. От его прикосновения по спине Эвелины побежали мурашки. — Делить со мной постель вам понравится куда больше, чем находиться здесь.

Он коснулся большим пальцем ее губ, и Эвелина перестала дышать. Двигаясь очень медленно, как будто бы они были не в девчачьей спальне с распахнутыми дверями, а в уединенном будуаре, Сент взял из ее руки бумаги и положил их на одну из кроватей.

— Что вы делаете? — нервным шепотом спросила она.

— Собираюсь поцеловать вас, — ответил он настолько спокойно, как будто бы обсуждал наилучшие способы ухода за столовым серебром.

Эви смотрела на его рот, на разомкнутые чувственные губы. Она одернула себя, не желая поддаваться его понимающему взгляду, его сильному и твердому телу. Она знала, что могла бы многому у него научиться, но эти уроки разрушат всю ее жизнь. Уже многие женщины пали жертвами его чар, и где они теперь?

— Так в-вы воображаете себя Ричардом Третьим? — выдавила она из себя, пятясь назад, пока не наткнулась на край кровати.

Он нахмурился.

— Не понял.

— Ричард Третий соблазнил свою невестку прямо над бездыханным телом брата.

— Это я знаю, — резко проговорил он, покрыв разделявшее их расстояние одним большим шагом. — И что же делает меня безобразным и горбатым претендентом на трон?

— Вы вовсе не такой, милорд. Я хотела сказать…

— Сент, — поправил он, касаясь ее волос.

Она чувствовала себя так, словно он собирается съесть ее заживо. У нее задрожали ноги.