Долина юности - Эжен Мельц

— Что ты мелешь, с твоими легкими вещами?! Ребенок идет в горы. Ему нужен толстый свитер.

— Да, но «негорестный» — свитер, который не жалко.

— Хорошо, но как это понимать?

Они рассуждали довольно долго. Наконец я взял всего понемногу. Теплые вещи, «которые очень жалко», футболки «жалко, ну ладно», футболки «не слишком жалко» и брюки «носи на здоровье». Короче, нормальные брюки. Что касается ботинок, то это было еще сложнее. У семьи, которая приехала из Бухареста и устраивает пикник на автостоянках, нет ни одной пары горных ботинок! Я заплакал.

— Почему мы не нормальные люди? — спросил я у мамы.

— Помолчи, пожалуйста.

Мама дала мне самую прочную обувь, которая только была в комоде. Красивенькие кикерсы голубого цвета с белой прошивкой вдоль подошвы.

Мы шагаем около четверти часа по горной тропинке. Вдруг вожатый поворачивается, чтобы предупредить о трудном участке дороги, который нас ожидает.

— Там действительно полно грязи, — уточняет вожатый. — Так что будьте осторожны, дети. Не изгваздайтесь!

Я подхожу к опасному участку, на котором отчетливо видны десятки следов девчонок и мальчишек, прошедших здесь до меня. Я начинаю осторожно идти. Мой левый кикерс уже наполовину испачкался. Я иду на носках. Очень быстро мои ноги начинают увязать, а под подошвами хлюпает. Тогда я иду на пятках. Так тоже не получается. Тогда я расставляю ноги как можно шире, чтобы продвигаться быстрее. Мои ботинки изгажены.

Вдруг я поднимаю правую ногу и прихожу в изумление. На ней больше нет ботинка! Только мокрый носок. Башмак остался в грязи, где-то в глубине. Нет, это неправда! Этого не может быть! Я поворачиваюсь в надежде отыскать его. Но другие ребята продолжают двигаться вперед: они втаптывают в грязь своими хорошими горными ботинками мой маленький голубой кикерс! Я хочу их убить. Остановитесь! Перестаньте это делать! Настоящий кошмар начинается, когда я слышу голос высокого блондина:

— Эй, смотрите! Эжен потерял свой ботинок в грязи…

— Ага! Действительно!

— Вот чайник!

Вожатый, находящийся поблизости, оборачивается. Я показываю ему свой носок, а слезы уже застилают мне глаза. Я сильно потею от мысли, что вокруг меня соберется толпа.

— Погоди, — заверяет меня вожатый. — Мы сейчас его найдем.

Я смотрю, как он копается в грязи палкой. Ребята останавливаются и спрашивают, в чем дело.

— Ничего-ничего, — отвечаю я.

— Ну да, как же, — обрывает меня высокий блондин. — Эжен потерял свой ботинок. Поглядите, он в одних носках, этот идиот.

Все, слух запущен. Теперь те, кто ушел вперед, возвращаются назад, чтобы посмотреть на спектакль, тогда как те, кто был сзади, напирают, чтобы тоже ничего не пропустить. Мне хочется провалиться сквозь землю, чтобы избежать катастрофы. Вожатый копает, обследует яму и снова роет. Другой приходит ему на помощь. Но ничего не поделать. Мой ботинок исчез: из страны Там-Наверху он переспел в страну Там-Совсем-Внизу.

— Ох, какая история, — раздражается вожатый, которому надоело копать. — Ты не мог быть поосторожнее?

Я пожимаю плечами.

— Ладно, что теперь с тобой делать? — спрашивает меня вожатый.

— Оставим его здесь, — предлагает кто-то из ребят.

— Да, — говорит другой. — Ему ничего не остается, как нас ждать. Мы придем за ним вечером.

— Нет, — отвечает вожатый. — Мы не будем возвращаться той же дорогой, а пойдем вперед. Автобусы ждут нас в другой долине в пять часов.

Одна из девушек-вожатых смотрит на меня и вздыхает. Другая глядит на часы и тоже вздыхает. Я всем мешаю. Не надо было меня брать! Я не знаю гор и не умею ходить в походы. Я — чистый ноль.

— Так, слушай, — говорит вожатый, положив руку мне на плечо. — Мы не можем вернуться назад. Автобусы уже уехали. Мы должны продолжать поход, ты понял? Ты пойдешь в левом ботинке и в правом носке.

Я поднимаю голову. Он, наверное, шутит. Это — швейцарский юмор.

— Давай. Мужайся, парень.

Группа продолжает движение. Школьники фыркают от смеха, показывая на меня пальцем. Я изо всех сил стараюсь идти по каменистой, а иногда заросшей мокрой травой дорожке. Но в любом случае, пусть под ногами твердо, остро, ухабисто, холодно, тепло или мягко, — у меня болят не ноги. У меня болит там, где людям бывает стыдно. Я вспоминаю анатомический атлас, который дядя Марсель показывал нам с братом в Бухаресте. Мы видели, где находится сердце, легкие, желудок. Но где находится стыд? Медленно тянется время. Пара девочек защищает меня, когда другие школьники становятся слишком злыми.

— Перестаньте смеяться! Я посмотрела бы на вас на его месте!

Мне от слов этих незнакомых девчонок делается лучше. К сожалению, прогулка длинная. Мы без остановки поднимаемся и спускаемся. Когда кончается лес, начинается луг. Стайка ребят катается в траве, другие гоняются друг за другом. А я хромаю.

После полудня мы прибываем в деревню. Домики с красными ставнями теснятся вокруг церкви с тоненькой колокольней. Несколько упитанных коров смотрят, как мы проходим мимо. За сараем нас ждут крестьяне. Они расставили тарелки на деревянном столе. Из большого котла неподалеку доносится запах, который мне не нравится. Мы должны встать в очередь, чтобы получить суп. Пока я жду своей очереди, высокий блондин толкает меня локтем:

— Ну что, как тебе прогулка?

Я хочу наброситься на него, раздробить ему челюсть, бить его с закрытыми глазами так сильно и так долго, как только могу. Но не решаюсь. Вожатые потребуют объяснений, и я начну чудовищно заикаться. Дурацкая ситуация. Поэтому я ничего не отвечаю высокому блондину.

С полной тарелкой зеленой жидкости в руках я иду к столу. На ходу хватаю кусок сыра грюер из кучи, наваленной в большой пластиковый таз. Я изучаю суп с недоверием. Мне больше нравится борщ, а эта зелень в тарелке кажется отвратительной. Я кусаю грюер. Фу, он слишком соленый. Не люблю швейцарские сыры. Чтобы немного утолить голод, заглатываю большие куски белого хлеба. Потом нам дают обжигающий чай с четырьмя кусочками шоколада. Это, конечно, супервкусно.

Вожатый уже хлопает в ладоши.

— Ребята, идем дальше!

Радостные крики раздаются со всех сторон. Я же качаю головой. Мой носок превратился в коричнево-черную тряпку в клочках травы. С низко опущенной головой я догоняю группу. Мое бедро начинает по-настоящему болеть. Конечно, проковыляв всю дорогу, надо было быть к этому готовым. О, как я хотел бы оказаться в другом месте! В Лозанне, с моими игрушками, родными и в сигаретном дыму, который постоянно плавает в гостиной. Во мне зреет приступ ярости, и я ничего не могу сделать, чтобы его остановить. В результате поступаю весьма глупо: бросаю свой левый кикерс на склон холма.

— Браво, — комментирует с иронией вожатая.