Укрощение холостяка - Диана Палмер

— Я этого не допущу! А где она? — взвился Кинг.

— Летит на Ямайку завтра утром. Кинг, — добавил Хэррисон, — она уже совершеннолетняя. Она взрослая, и я не имею права указывать ей, как жить. И ты тоже.

— Я не хочу, чтобы на нее пялились другие мужики, — упрямо заявил Кинг.

— А как ты сможешь ее остановить? Она совершеннолетняя и делает, что хочет.

— Ты передал ей, что я сказал?

— Ты же слышал.

— Что она ответила?

— Чтобы ты морочил голову кому-нибудь другому.

Кинг был потрясен. Ему ни разу не приходила в голову мысль, что он может потерять Тиффани, что она уедет из дома отца, а не будет ждать, пока он, Кинг, не соизволит наконец на ней жениться. Она сбежала из дома, и получилось, что они поменялись ролями. Тиффани почувствовала всю прелесть свободы, и теперь ее уже не запрешь в четырех стенах.

— Она и вправду подписала этот контракт или это уловка, чтобы привлечь мое внимание?

— А кто ее знает! — засомневался Хэррисон. — Но признайся — Тиффани очаровательна. Недаром же ею заинтересовались все эти рекламщики.

— Значит, она хочет сделать карьеру фотомодели, — в задумчивости произнес Кинг, глядя в окно.

Хэррисон не стал убеждать Кинга, что контракт с Тиффани могут и не продлить.

— Почему бы и нет, — сказал он, избегая взгляда Кинга. — Во всяком случае, это поможет ей повзрослеть.

— Но пока она еще не повзрослела, — сквозь зубы процедил Кинг.

— Знаю, но она в этом не виновата. Это мое упущение — я старался уберечь ее от жизненных невзгод. Наверно, слишком старался. Но теперь она хочет стать самостоятельной, расправить наконец крылья. Сейчас самое время. Она молода и думает, что весь мир лежит у ее ног. Пусть наслаждается жизнью, пока может.

— Полагаю, это мудрое решение, — согласился Кинг, глядя в пол.

— Это единственное решение, — был ответ. — Она вернется, когда сама сочтет нужным.

На Ямайке Тиффани в полной мере осознала, что работа фотомодели — это тяжелый труд. Надо было не просто стоять перед камерой и улыбаться, а постоянно менять костюмы, ждать, пока установят аппаратуру и освещение, переживать мелкие неприятности вроде неожиданно поднявшегося ветра или капризов артистической натуры фотографа.

Летти сидела в сторонке и с восхищением наблюдала, с каким энтузиазмом работает Тиффани. Две недели пролетели так быстро, что у них почти не осталось времени на осмотр достопримечательностей.

— Это называется невезение, — жаловалась Тиффани по возвращении в Нью-Йорк. — Все, что я видела, — это пляж, гостиница и аэропорт. Я и не представляла себе, что все мое время будет занято либо съемками, либо приготовлениями к ним.

— Такова уж судьба фотомодели, — философски заметила Летти.

Ночами напролет, лежа без сна, Тиффани думала о Кинге. Он по ней скучает? Как бы не так! Кинг вообще не из тех, кто в состоянии о ком-либо скучать. Он абсолютно самодостаточен. А как было бы здорово, если бы он действительно скучал по ней!

Ей пришлось быстро спуститься с небес в ту минуту, когда, зайдя в аптеку за шампунем, она увидела на прилавке бульварную газетенку, на первой странице которой была помещена цветная фотография Кинга и Карлы. Подпись гласила: «Зазвонят ли в ближайшем будущем свадебные колокола для известного магната и его секретарши?»

Надо отдать Тиффани должное — она лишь мельком взглянула на снимок и сделала вид, будто и вовсе его не заметила. Но затем проплакала всю ночь, хотя наутро ей предстояла съемка.

Неразделенная любовь мешала Тиффани радоваться жизни. Утешало лишь то, что не она одна была несчастна. Она где-то читала, что несчастливых людей тянет друг к другу, и неожиданно нашла подтверждение этому. Тиффани подружилась с неким Марком Алленби, манекенщиком, которого недавно бросила подружка и которому надо было кому-нибудь поплакаться. Марк был красив и потому идеально подходил для восстановления ее пошатнувшегося чувства собственного достоинства.

К тому же он был сумасброд, что, несомненно, придавало ему еще большее очарование. Он принадлежал к тем, кто мог ни с того ни с сего позвонить и пригласить провести с ним вечер в каком-нибудь ретро-кафе битников, где, как правило, читались плохие стихи. А еще ему нравились незамысловатые шутки. Например, ему ничего не стоило подсунуть какую-нибудь гадость, например лягушку, парочке, которую снимали для какой-нибудь романтической рекламы. Далее следовали визг, крики и испорченная фотопленка.

— Ну, ты и шутник, — сказала Тиффани, помогая ему скрыться от разъяренного фотографа. — Могу поспорить, что у него ты больше никогда не будешь сниматься. — И она показала на гнавшегося за ними толстяка.

— А вот и буду, — рассмеялся Марк. — С моей внешностью мне не приходится обзванивать фотографов и обивать пороги в поисках работы. Они сами звонят и умоляют сняться.

Марк обернулся, послал фотографу воздушный поцелуй и, схватив Тиффани за руку, потащил ее к входу в метро.

* * *

— Тебе нужно поменять свой имидж, — заметил Марк по дороге к дому Тиффани.

— Зачем? — удивилась она.

— У тебя слишком девчоночий вид, — просто ответил он. — Если хочешь пробиться в мир моды, тебе надо выработать стиль более подходящий для высокой моды.

— Не уверена, что это именно то, что мне нужно, но звучит заманчиво. Но я работаю не ради денег, я в них не нуждаюсь.

— Уверяю тебя, деньги нужны всегда.

— Не думаю. К чему они, если не можешь купить то, что тебе нужно больше всего на свете?

Марк откинул со лба черные кудри и посмотрел на Тиффани своим знаменитым оценивающим мужским взглядом.

— Как же называется то, что ты не можешь купить?

— Кинг.

— Из какой страны[5]?

— Это не титул, а его имя. Его зовут Кингмэн Маршалл.

— Это тот знаменитый воротила, о котором пишут в бульварной прессе? — изумился Марк, поджав свои изящно очерченные губы. — Так, так. А ты высоко метишь. У мистера Маршалла нет недостатка в женщинах, это всем известно. Так что, если ты не слишком глубоко увязла, советую забыть про него. Его еще отец учил, что женитьба — только для дураков. Ходят слухи, что его мать при разводе обчистила муженька до нитки, и это было причиной его самоубийства.

— Знаю, — мрачно отозвалась Тиффани.

— Правда, Маршалл с ней поквитался. Может, слышала об этом?

— Даже слишком часто. Он подал на мать в суд, обвинил ее в том, что она виновата в самоубийстве отца, и выиграл процесс.

Тиффани помнила, какое лицо было у Кинга после объявления приговора, но еще больше ей запомнилось выражение лица его матери. Та потеряла две трети своего имущества и красавца жиголо, которого содержала. Неудивительно, что Кинг такого невысокого мнения о женщинах и браке.