Властитель женских душ - Татьяна Гармаш-Роффе

– Остальные, выходит, ни к чему не прикасались… – заметил Реми. – Не в перчатках же они заявились!

– Ну да. Зачем им в перчатках? Они просто вошли, составили массовку… А Мелани, Марион и Фредерик имели право входа в кабинет! Могли и притронуться к чему-нибудь, для них отпечатки не имели значения, их там и так полно! Кто-то из них и убил писателя!

– Но на ноже отпечатки самого Ларю… Из чего следует, что убийца был в перчатках. А потом приложил руку писателя к рукояти! И ты думаешь, что писатель не забеспокоился бы, увидев кого-то из челяди – пусть не всех – в перчатках?

– Ну… мало ли, надел в последний момент! Или просто стер свои перед тем, как вложить нож в ладонь Жана-Франсуа!

– А фотографии? – поинтересовалась Ксюша. – Кто из них мог следить за Марион и сделать снимки? Ведь все они заняты своими делами в то время, когда Ларю работает!

– Если это действительно сговор, – Реми сделал ударение на слове «действительно», – то они могли по общему согласию откомандировать одного из людей на слежку… Даже нет, погоди! Если считать, что в сговоре все, – то тогда и Марион! В таком случае она могла специально договориться с этим одноклассником, чтобы потом полиция нашла в компьютере Ларю снимки и заключила, что это самоубийство!

– А почему ты так это произнес: «действительно», а, Реми? Это ведь твоя идея! Ты что, в нее теперь не веришь? – вдруг спросил комиссар.

– Нет, почему же… В нее весьма неплохо укладывается сцена, которую мы общими усилиями нарисовали… Стройно получается! Только как это доказывать?

Наступила тишина. Эйфория закончилась. Все так замечательно они придумали… Но доказать? С этим было куда хуже. Прямо из рук вон плохо.

– Никак, – нахмурился Ив. – Только если сумеем расколоть кого-то на признание!

– Для этого нужны хоть какие-то факты, – заметил Реми. – Чтобы припирать народ к стенке. А у нас их нет.

Они снова умолкли. Даже Ксения с ее богатым воображением не нашла никакой мало-мальски стоящей идеи: как расколоть их всех, если тут имел место коллективный сговор?!

– Ив… – наконец нарушил тишину Реми, – что-то мне претит в этой идее… Сам не знаю что.

– Как это? Сам ее выдвинул, а теперь тебе что-то претит?

– Ксения права: лицо писателя изобразило бы определенные эмоции, если б к нему вторглись! Тогда как его лицо почти безмятежно!

– Так я же тебе сказал: они нашли благовидный предлог! И Ксения предложила логичную догадку: они явились, чтобы попросить прибавки к жалованью! Такой домашний профсоюз! Чем тебе эта гипотеза не нравится?!

– Не знаю, Ив. Мне видится, – насколько я успел понять обычаи этого дома, – что в таком случае писатель сам вышел бы к ним из кабинета… А не пустил бы их к себе, в свое «святилище»…

– И что ты предлагаешь? – нахмурился комиссар.

– Дай мне еще дня три…

– Шутишь?! ОДИН, не больше!

– Хорошо, – вздохнул Реми. – Пока расскажи, что у тебя есть по бизнесу писателя…

– Ничего. Какого черта мне им интересоваться, пока я не могу установить, каким образом кто-то проник в его кабинет? Групповое вторжение ты подвергаешь сомнению… А мотивов у нас и так завались!

– Ну а если у него, к примеру, есть компания, которая разрабатывает метод прохождения через стены?

– Это ты пошутил?

– Пошутил, – согласился Реми.

– Дьё мерси, я уж было подумал, что у тебя мозги съехали. Ничего интересного: у него есть небольшая фабрика, которая изготавливает театрально-карнавальную бутафорию: костюмы, маски и прочую фигню, – и еще заводик по производству одноразовой посуды для пикников и всяких праздников. Оба предприятия вполне успешные – прибыль приносят не бешеную, но весьма неплохую и, главное, стабильную.

– Бутафорию? В том числе и бутафорские ножи, возможно?

– Не знаю. А что тебе с того? Ларю был зарезан настоящим ножом, не бутафорским!

– М-да… Ладно, камарад, ты обещал мне еще один день…

– Только один!

– Да понял я, понял… Ты пока посади своих людей за компы: пусть постараются найти электронный адрес писателя в открытом доступе!

– Заметано, – кивнул комиссар.

Первым делом Реми навестил обе фабрики Ларю. Особое внимание он уделил бутафорской продукции. Зарезали писателя, конечно, ножом настоящим, но Реми все равно полюбопытствовал. Вернувшись домой, он разложил перед собой диктофон с записями свидетельских показаний, снимки, сделанные полицией, чертеж дома.

ОДИН ДЕНЬ. Что за него можно успеть в столь загадочном деле?

Ксюша повозилась на кухне и пришла к нему в кабинет с двумя чашками кофе, нарезкой сыра и хлеба. Во Франции кофе пьют сам по себе, без ничего, но Ксюша завела свои традиции в доме.

– Ремиша, если ты не веришь в коллективное убийство, то не проще ли согласиться с тем, что это суицид? – произнесла она, расставив чашки на его письменном столе.

– А ты согласна?

– Нет.

– Ну, и чего ты мне голову морочишь…

– Чтобы ты не мучился.

– Ксю!!!

– Ладно, я что, я просто смотрю на тебя, ты аж серый сделался…

– У меня есть еще один день!

Вместо ответа Ксюша подошла, поцеловала мужа в висок. Она восхищалась им: его страстью докопаться до истины, в которой сочетались и любовь к разгадыванию головоломок, и желание найти и наказать преступника.

– Стой! – внезапно проговорил Реми. – Ну-ка, поцелуй меня еще раз… Чуть больше за спину зайди… да, вот так, и наклонись, поцелуй…

Ксюша выполнила все распоряжения мужа и удивленно уставилась на него, ожидая объяснений.

– Ты сказала, что если бы все ворвались в кабинет писателя, то на его лице отразилось бы изумление, страх… помнишь?

– Да…

– А если не все? Если только один? Наклонился к писателю, чтобы поцеловать… или что-то прошептать в ухо, а сам… Возьми-ка ложечку! Обними меня сзади, как ты только что это сделала, наклонись к моей щеке…

Ксения выполнила распоряжения.

– Ты меня целуешь… Или что-то приятное шепчешь в ухо. Я расслабился, растаял… Теперь представь, что ложечка – это нож! Ну-ка, размахнись и ткни мне ложечкой в грудь, вот сюда! – Реми указал пальцем.

Ксюша проделала требуемое.

– Замечательно! – обрадовался Реми. – В этом случае писатель не успел бы ничего заподозрить, и на его лице не отразился бы страх: он умер раньше, чем испугался!

– И… И что из этого следует? – осторожно спросила Ксения.

– Что убил его кто-то из близких – из тех, кому он доверял: жена или секретарь! Хотя жена вряд ли: для такого удара нужна сила, чтобы пробить ребра и до сердца добраться… Так что я бы приписал убийство мужчине. Может, его «конюх», мало ли…