Смерть в губернской гимназии - Игорь Евдокимов

он прогуливался по гимназическому зданию, представляясь коллегам, которые начали возвращаться после каникул. Разговоры между преподавателями то и дело сводились к Нехотейскому, однако ничего нового из них Павел не узнал.

Около двух часов пополудни, Руднев решил подышать свежим воздухом, и вышел на моцион во двор гимназии. За зданием располагался небольшой пансион для учеников, постоянно живших при школе. Он был стар, нуждался в ремонте и уже не мог вмещать всех желающих, зато выходил на огромную Соборную площадь, центральную в городе. Проходя мимо открытых настежь окон первого этажа, Руднев, внезапно, услышал знакомую фамилию, затаился и прислушался. Беседу, судя по голосам, явно вели двое учеников из старших классов.

– Слыхал про Нехотейского?

– Конечно слыхал! Туда ему и дорога! Надеюсь, с новым директором вздохнем спокойнее.

– Как думаешь, Димка теперь вернется?

– Заварзин-то? Не знаю. Вроде бы, только Нехотиха его и донимал. Если не будут больше трясти с его родителей, то на обучение хватит.

–Дай-то Бог, грустно будет без него.

В комнате завозились. Руднев отпрянул от окна и продолжил прогулку, удовлетворенно сделав пометку, что надо бы выяснить, кто такой Димка Заварзин, почему он покинул школу и что там за история с его родителями и Нехотейским.

***

С неохотной помощью классного надзирателя, Павел быстро узнал все интересующие его детали. Полное имя «Димки» было Дмитрий Филиппович Заварзин. Его отец происходил из старинной, но бедной семьи. Сейчас Филипп Заварзин трудился в качестве инженера на Моршанско-Сызранской железной дороге, поэтому постоянно находился в разъездах. Получал, судя по всему, немного, но достаточно, чтобы определить сына в гимназию. Семья не последовала за ним на работу, а оставалась жить в городе С., в домишке, располагавшемся как раз на Солдатской улице. Совпадение или?..

Предлог для визита к Заварзиным Руднев нашел быстро. Учитель сверился с картой города и пришел к выводу, что дорога до Солдатской пешком отнимет слишком много времени. Благо, ближайшая биржа извозчиков располагалась тут же, напротив гимназии, под стенами Спасского монастыря. Ожидавший после рассказов Черкасова какую-то невообразимую клоаку, Павел был даже несколько разочарован, когда экипаж высадил его на Солдатской. Верхняя её часть оказалась вполне приличной, обыкновенной улочкой губернского города, с одно- и двухэтажными домами, отделенными друг от друга заборами и садами. Погожим ранним вечером, на лавочках перед дворами собралось много народа. Жилище Заварзиных на фоне соседских ничем не выделялось – это был скромный одноэтажный деревянный дом, крепкий, хоть и с заметными следами, оставленными временем и непогодой.

Чего Руднев не ожидал, так это ослепительной красоты женщины, открывшей ему дверь. Внешность была ангельской: белокурые волосы, огромные голубые глаза и радушная улыбка – таким созданиям место на картинах итальянских мастеров, а не в унылых домишках провинциальных городов.

– Чем могу вам помочь? – осведомилось чудесное видение.

– О… Я… – дар речи на несколько секунд оставил Павла, но затем учитель собрался с мыслями, улыбнулся в ответ и представился. – Павел Сергеевич Руднев, новый преподаватель Губернской гимназии, честь имею!

– Ах, гимназии… – протянула женщина, и от глаз гостя не укрылось, как резко померкла ее улыбка. – И что же вам нужно, господин учитель?

– Осмелюсь предположить, что вы матушка Димы Заварзина? Боюсь, что до меня дошли не очень хорошие слухи об одном из моих коллег, бывших уже, – осторожно начал Руднев. – Согласно им, данный человек мог стать причиной того, что ваш сын покинул гимназию. Я хотел осведомиться, так ли это, и, если слухи правдивы, принести свои искренние извинения и исправить эту несправедливость.

Тирада была задумана и отрепетирована загодя, но, глядя на сказочной красоты женщину перед ним, Павел с удивлением отметил, что он уже действительно всей душой желает загладить вину Нехотейского перед чудесной (в этом он не сомневался) семьей Заварзиных.

– Какая неожиданность! – хозяйка дома растерялась, смутилась – и стала еще более прекрасной. – Да, я Димина мама, Наталья Андреевна. Проходите, прошу вас!

Глава шестая

«Заметка в газете»

– Сталкивался, конечно, я разными людьми, но такого мерзавца встречаю впервые! – Руднев, продолжая ругаться, расхаживал по гостиной. По прибытии в город С. он нашел себе комфортный флигель при усадьбе на Стрелецкой улице, неподалеку от Шатальной, где в отеческом доме жил Константин. Черкасов, приглашенный в гости ради обмена новостями, давно не видел друга в такой ажитации.

– Паша, он умер, – смутился сыщик.

– Туда ему и дорога! – топнул ногой Руднев. – Не собираюсь снисходительно относится к эдакой паскуде только потому, что он, видите ли, почил.

– Что тебя настолько поразило?

– Наглость! Невероятная, бесстыдная наглость! Видишь ли, он положил глаз на мать одного из учеников! Женщина прекрасная, неописуемо, но честная и добродетельная! Я не смею представить, что она испытала, когда этот… этот…

– Негодяй, – услужливо подсказал Черкасов.

– Он самый! Сначала он вымогал у Заварзиных денег, а затем, когда выяснилось, что они не смогут собрать запрошенной суммы, предложил Наталье Андреевне…

– Можешь не продолжать, – поёжился Константин.

– На продажных женщин ему, видите ли, денег перестало хватать! – все еще кипел учитель.

– Так, может быть… – аккуратно начал Черкасов.

– Не может! – безошибочно опознал интерес друга Павел и пресек дальнейшие расспросы. – Если ты хочешь спросить, не мог ли её муж разозлиться и стукнуть Нехотейского по голове – то нет, не мог. Он был в Сызрани, подвизается на строительстве чугунки. Вернется только завтра.

– Жаль, – пробормотал было Константин, но осекся, увидев гневный взгляд Руднева. – В смысле, это чудесно, конечно, но, сам понимаешь…

– Понимаю, – чуть успокоился его друг. – Ты надеялся, что нашел подозреваемого. А сам чем похвастаешься?

– Ничем, – грустно вздохнул Черкасов. – Гороховский сегодня устроит облаву на Солдатской, чтобы найти пропавший портсигар. Сам понимаешь, насколько важная это будет улика. У кого портсигар – тот и виноват. По крайней мере, в глазах пристава.

– А ты остаешься у разбитого корыта, и с рассерженным на тебя начальственным лицом. Хотя… Есть у меня одна идейка…

– Какая? – встрепенулся Черкасов.

– А какой сегодня день недели? Понедельник? – задумчиво уточнил Павел.

– Он самый!

– Тогда бегом за мной! – Павел внезапно вскочил и вихрем рванулся на улицу. Черкасову ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Они вышли во двор усадьбы, открыли калитку в мощных резных воротах и оказались на улице. В столь поздний час прохожих было мало – большинство предпочитало оставаться дома, спасаясь от пыли и духоты. Поздние августовские сумерки оставляли достаточно света, что радовало – за пределами главных улиц фонари горели редко и на большом расстоянии друг от друга.

– А куда мы бежим? – поинтересовался едва поспевающий за другом Черкасов.