Корона Тьмы. Рождение магии - Лаура Кнайдль

Элрой неторопливо отрезал кусочки груши и отправлял их в рот на лезвии ножа. Он с наслаждением поглощал фруктовую мякоть. Доев плод, он выбросил остатки в пустое ведро. Глухой звук удара пронесся по комнате.

– История начинается с бессмертного Хранителя и избалованной принцессы, которые обманули меня в Аскане.

Фрейя тяжело сглотнула.

– Так ты пришел, чтобы отомстить мне?

– Нет, – ответил Элрой, подходя к ней на расстояние вытянутой руки. Амарун был далеко от моря, но от Элроя неизменно пахло солью, водой и водорослями, как будто запах океана уже стал его частью. Для Фрейи это был запах свободы. – Я здесь, чтобы получить то, на что я имею право, – секрет бессмертия.

– Тогда ты зря обратился ко мне. Мне неизвестна эта тайна.

– Тебе – нет, зато твоему отцу – да.

– Ты здесь, чтобы похитить меня?

– Нет, Фрейя. Возможно, тебе и удалось обмануть меня, но все же я не настолько глуп, чтобы похитить принцессу. Я не хочу, чтобы твой Хранитель преследовал меня. Я хочу встретиться с ним там, где он будет страдать больше всего.

– Что ты имеешь в виду?

– Я женюсь на тебе.

Фрейя ничего не смогла с собой поделать. Она громко рассмеялась, настолько громко, что, вероятно, даже грохот дождя и свист ветра не мог бы заглушить ее голос.

– Должно быть, ты наглотался соленой воды. Я никогда не стану твоей женой.

Элрой посерьезнел. Его черты лица сглаживались, пока от горячего пирата, которого Фрейя до сих пор не видела в нем, не осталось и следа.

– Нет, станешь.

– Ты сошел с ума, – все еще смеясь, покачала головой Фрейя и поправила плечевой ремень своей сумки. Если она поспешит, то еще успеет сходить к Мойре и вернуться обратно. Элрой не встанет на ее пути. – Мой отец никогда этого не допустит.

Он вскинул брови.

– Ты уверена в этом?

– Да.

– Ну тогда ты ошибаешься. – Он пожал плечами. – Король Андроис сегодня днем уже пообещал мне твою руку. Скоро он объявит о нашей помолвке.

В голосе Элроя звучало самодовольство, и Фрейя против своей воли почувствовала, как искра неуверенности вспыхнула в ее сознании. Но это было просто смешно! Неудачная попытка ввести ее в заблуждение. Уловка, чтобы украсть секрет бессмертия. Она покачала головой.

– Ты лжешь. Мой отец ни за что не выдал бы меня замуж за пирата.

– Нет, не за пирата, – хитро улыбаясь, возразил Элрой. – За принца.

Зейлан была хорошо знакома с ненавистью. За свою жизнь ей часто приходилось испытывать это чувство. Девушка ненавидела эльв, которые убили ее родителей. Мужчин, которые приставали к ней, когда она еще девчонкой жила на улице. И себя – за то, что за свою жизнь она совершила больше ошибок, чем могла сосчитать на пальцах обеих рук. И тем не менее Хранительница была уверена, что никогда и никого не презирала так глубоко, как полуэльфа, что находился в камере напротив: он попросту не замолкал.

Зейлан выпрямилась на своей узкой кровати из полусгнившего дерева и соломы. В темнице, которая скрывалась на заднем дворе замка, царил мрак. В каждой камере на уровне поверхности земли было только одно узенькое окошко, шириной не больше ладони. Даже днем здесь почти не было света, но в свете единственной свечи, которая составляла компанию их одинокому охраннику, Зейлан могла разглядеть в камере напротив полукровку, который, как и она, лежал на своих нарах. Магические узы связывали его руки и удерживали их за головой мужчины, а ноги полуэльфа раскачивались в такт песне, которую он начал петь.

– Заткнись! – прошипела Зейлан сквозь стиснутые зубы. Полукровка, не обращая внимания на ее слова, продолжал петь. Следовало признать, что голос у него был красивый – глубокий и в то же время мягкий, он был подобен грому, который раздавался созвучно с шумом восхитительного летнего дождя. Но девушке хотелось тишины и покоя, а не слушать песни об эльвах, которые забирали сердца.

– Я хочу спать.

– А мне какое дело? – Полукровка на миг прервал свое пение, но только затем, чтобы перейти к следующему стиху, словно пел эту песню прежде сотни раз.

Зейлан понимала, что он не нарочно заставлял ее бодрствовать. Скорее мужчина таким образом пытался избавиться от смертельной тишины, которая окутывала темницу.

При свете дня через зарешеченные окошки им удавалось услышать голоса фейри. Воздух наполнялся криками попугаев ара и шорохами, грохотом и лязгом, которые издавали, выполняя свои ежедневные обязанности, слуги замка. Мир вокруг жил. Но ночью дворец окутывало гнетущее молчание. Все стихало без следа. И только страх ожидания собственной казни сковывал Зейлан все сильнее.

В отличие от нее этот полукровка заслужил свою судьбу. Он не просто пытался убить Кирана. Именно этот мужчина, а не Зейлан, был тем, на чьей совести была смерть королевы Зарины. Она лишь совершила свою очередную ошибку, отправившись вслед за ним. Не прошло и дня, чтобы Хранительница не пожалела о принятом тогда решении. Если бы девушка не боролась с убийцей, то ни один из ее черных волос не оказался бы на его одежде, и она не застряла бы здесь, а вернулась бы в Свободную землю вместе с Томбеллом и другими Хранителями, чтобы продолжить свое обучение в качестве послушницы. А вместо этого Зейлан оказалась в ловушке в затхлом подземелье и разделяла его с пауком, лапы которого были не тоньше, чем ее собственные пальцы. И все же монстр, расположившийся на стене, казался более приятной компанией, чем противный полукровка.

– Держи свою пасть закрытой, пока я не усну! – заорала Зейлан. Только во сне ей удавалось сбежать из темницы. Она привыкла быть в движении. После смерти своих родителей Зейлан никогда не задерживалась на одном месте более нескольких дней. Пока не завербовалась в послушники к Хранителям у Стены. Сначала – из-за страха, что эльвы вернутся и тогда ей не жить. Позже Зейлан боялась быть пойманной, потому что, пытаясь спастись от постоянного голода, она начала воровать. А из этой камеры узница выйти не могла, и беспокойство в ее груди росло с каждым днем.

Полукровке, очевидно, было откровенно наплевать на слова Зейлан. Он продолжал петь, лежа без движения. Новая песня была еще более мрачной и жуткой, чем предыдущая. Строфы, сотканные из страданий и кровавых образов, заполняли темницу, где и так жили одни только несчастья. Зейлан больше не хотела слышать ничего подобного. Она рывком поднялась со своей койки, подобрала камень, отвалившийся от стены, и бросила его в сторону полуэльфа. Камень ударился о металлическую решетку и с глухим стуком упал на пол.

Сквозь пение мужчины послышался тихий смех.