Сердце крейсера - Галина Гончарова

Рон лихорадочно перебирал все возможности. Но — увы. Выбора у него не было. Никакого. А рядом заходился в беззвучных сухих всхлипах самый близкий для него человечек. Бился в отчаянии и не мог найти выхода. Не было его. Вообще не было.

Рон порывисто сгреб девушку в охапку и прижал к себе.

— Роша, Рошенька моя, маленькая, не плачь, пожалуйста, у меня сердце на части рвется… Ро, милая моя, любимая, родная… Аврора…

Он шептал какие-то глупости, и Аврора начала постепенно успокаиваться в его руках. Уткнулась носом в ключицу. Задышала чуть ровнее. А он все гладил жесткие белые пряди, прижимал ее к себе, закрывая от всего мира, слушал неровное дыхание…

Наконец Аврора подняла голову. Черные глаза блеснули голубыми искрами.

— Рон, спасибо тебе.

Рон беспомощно глядел на нее. Как же это мерзко — сильный мужчина, военный, и не может защитить женщину, которую любит. Ничего не может для нее сделать. Даже дать ей свое имя и защиту. Нельзя. Стандартный контракт. Черт бы его побрал! Надо подавать рапорт о пересмотре, а это не на один стандарт-месяц. И еще если разрешат. А если у твоего обидчика папа адмирал? И дядя сенатор?!

Разрешат? Вряд ли!

Аврора смотрела на него с каким-то странным выражением. Серьезно. Опасливо. И вместе с тем… словно она приняла какое-то неприятное решение — и теперь ей нужна его помощь.

— Роша?

Девушка тряхнула головой. Вконец растрепавшиеся белые волосы скрыли лицо. И она заговорила. Тихо-тихо:

— Рон, ты меня хотя бы немного любишь?

— Люблю, — честно признался Рон. — Еще с академии. Просто я видел, что тебе это не нужно, и молчал. Не злись, ладно?

Аврора вздохнула чуть спокойнее:

— За что? Это ты меня прости, что дурой была. Ничего не замечала.

— И не должна была. Я же видел, как ты настроена. Как ты мечтаешь о карьере навигатора. Хотел поговорить с тобой ближе к концу контракта. Не успел.

— Успел. Вовремя.

Рон только поежился. Ему было безумно тоскливо. Ничего. Ничего нельзя сделать. Вообще ничего.

— Я девственница, Рон.

Он даже не сразу понял, о чем говорит девушка в его объятиях. А поняв — ошеломленно зашипел сквозь зубы. Девственница?! С такой фигуркой? Таким личиком? Да на большинстве цивилизованных планет половую жизнь начинали лет в пятнадцать. А то и раньше. И это не считалось чем-то непристойным. А тут…

— Роша…

— Подожди, — оборвала его Аврора. — Рон, я не хочу, чтобы этот подонок был у меня первым! Не хочу! Я очень прошу тебя, если ты меня любишь…

— Аврора, ты серьезно?!

Девушка запрокинула голову. Черные глаза горели сухим, лихорадочным блеском.

— Рон, мы с тобой взрослые люди. У меня нет выбора. Я постараюсь не сдаваться, но… у меня так мало шансов. Слишком мало. И я не хочу, чтобы он был победителем. Не в моей власти заставить его отказаться. Но в моей власти взять хотя бы эту партию. Если ты любишь меня, пожалуйста, помоги мне! Я знаю, я красивая… у нас еще есть время! Ради всего святого!

Последние слова вырвались у нее почти стоном. И Рон сдался. И осторожно опустил девушку на кровать.

— Аврора, я… я все для тебя сделаю. Но мне проще убить этого подонка.

— Нет! — Аврора серьезно испугалась. Вцепилась в руки Рона и быстро заговорила: — Не смей! Это трибунал! Не простят! Тебя казнят! Я не хочу! Он не стоит! Не надо! То, что между нами что было, есть, будет, — и так плевок ему в лицо! Прошу тебя!

— Роша, бога ради…

— Рон… пожалуйста… — Аврора положила руку на его плечо. — Если ты не согласишься, я клянусь, я вернусь сейчас на базу, пойду в ангар к техникам — и отдамся любому, кто пожелает! Лишь бы не он! Рон, ты ведь любишь меня. Неужели так тяжело исполнить мою просьбу?

И Рон не выдержал. Со стоном прижал к себе девушку, впился губами в доверчиво распахнутые розовые губы, отчетливо ощущая вкус ее слез, — и принялся целовать. Безумно. Неистово. Вкладывая всего себя в каждое движение.

Аврора на миг сжалась, но заставила себя расслабиться. И вдруг поняла, что ей — приятно.

Рон не пытался настаивать, не пытался подчинить ее себе… он так же доверился ей, как и она — ему. Безоглядно. Безудержно. Бездумно.

Губы сливались с губами, комбинезоны полетели в сторону — словно прорвало плотину. И никто уже не мог остановиться.

Аврора чувствовала себя как во время одного из своих припадков — словно ты оседлала волну, тебя подхватывает и несет, и ты не можешь и не хочешь остановиться. Ты робко проводишь ладонью по груди своего мужчины, повторяешь этот путь губами — и слышишь в ответ сдавленный стон. И тебя целуют так крепко, что отключается всякое соображение.

Ты просто чувствуешь.

Бездумно отдаешься ощущению рук и губ на своем теле, его пальцев, находящих самые чувствительные нервные окончания… разве это бывает — так?!

Разве это вообще бывает?

Тебя уже нет. И окружающего мира тоже нет. И не надо.

Ничего не надо. И никого.

Только Рон…

Остаются только его глаза над тобой. Его губы на твоих губах. Его тело, накрывающее тебя приливной волной.

И словно горишь огнем. Кричишь — и не слышишь своего крика. И мир взрывается и рассыпается на тысячу осколков.

А когда приходишь в себя, чувствуешь ласковый поцелуй на своей груди и чуть виноватое:

— Маленькая, я не сделал тебе больно?

Аврора прислушалась к себе.

Нет. Больно ей не было. Ей было так хорошо, что даже страшно представить. Все тело полнилось блаженной легкостью и какой-то истомой.

Хотелось летать, петь, выйти на катере в гипер…

Чуть-чуть саднило между ног… Аврора перевела туда глаза и увидела на простыне крохотное пятнышко крови.

— Я старался быть осторожнее.

Аврора коснулась поцелуем плеча Рона:

— Плевать на осторожность. Это было потрясающе!

Рон улыбнулся девушке.

— Повторим? У нас еще есть время…

Аврора вспомнила про адмирала, который будет ждать ее вечером. Но сейчас… сейчас эта проблема уже не казалась неразрешимой.

Несчастный случай он потому так и называется, что в нем никто не виноват. А она — она ощущает корабль частью себя. Неужели она не сможет устроить адмиралу маленькой проблемы со здоровьем?

Или вообще — шел себе адмирал по коридору, а тут его так шлюзом прижало…

Рядом с Роном неразрешимых проблем вообще не было. Кроме одной.

— А кто первый в душ?

— Разумеется, вместе.

Аврора хлопнула ресницами. Но спорить не стала.