Сдаю комнату в коммунальной квартире - Ната Николаева

несомненно, являвшихся изделиями Пришельцев. Три огромных зала вмещали в себя предметы, находящиеся под сомнением — в них крылась магическая сила, но ее природу Пальмирус определить не сумел. Хотя среди этих предметов, быть может, находились артефакты более ценные и пригодные к делу, Пальмирус откладывал их изучение до лучших времен. В данный момент он занимался исследованием самого загадочного экспоната свой коллекции — хитро сплетенного обода из серебряной проволоки размером с тарелку. Большинство проволочек было безжалостно помято, местами разорвано, а прикрепленная оправа для камня пострадала от варварской попытки оторвать ее щипцами. Однако изделия Пришельцев отличались прочностью и стойко сопротивлялись вандалам.

Пальмирус сел за стол и приступил к ежедневной монотонной работе. Почти год он расправлял и выпрямлял проволочки, пытаясь придать ободу прежний вид и восстановить сложный узор плетения. В то время как руки занимались делом, мысли старого мага потекли в привычном направлении. Он стал рассуждать о таинственной силе Пришельцев, загадке их путешествий по мирам и причине исчезновения.

— Ох-ох-ох… — кряхтел он, отгибая искореженный кусочек проволоки. — Что — правда? Что — ложь? Влияние взглядом… навязывание своей воли… Все это, простите, хорошо наедине. Подошел Пришелец ко мне, предложил: отдай ободок, Пальмирус. Я размяк и отдал. Предположим… Хотя я с моим драгоценным ободком не расстанусь, как ты меня не убеждай. Но как они могли воздействовать на толпу? Как навязать волю одного человека разношерстной массе индивидуумов? Что им помогало? Допустим, такой вот ободок, надетый на голову…

Пальмирус любовно погладил отполированную часть проволоки. Серебро потеплело от прикосновения его руки.

— Венец власти… — пробормотал он. — Как же заставить тебя работать, славный мой? Ключевое слово? Активирующее заклинание? Тайных выступов, на которые можно нажать, в тебе нет. Знать бы еще, что за камень тебя украшал… Эх, ведь выковыряла же какая-то пьяная солдатня, да пропила в кабаке за бесценок! Ох, горе, горе… Знал бы, где искать, выкупил бы за любые деньги!

Обод ярко вспыхнул, заставляя мага в страхе отдернуть руки. Из мятой оправы для камня вырвался тонкий оранжевый луч, устремился к окну и вылетел на улицу. Пальмирус поспешно проговорил заклинание Слежения и мысленно последовал за оранжевой нитью.

Через час столицу всколыхнула волна слухов. Пальмирус Безумный, оправдывая свое прозвище, вломился в спальню графини де Астильяк, вытащил из кровати ее любовника королевского гвардейца Бриссана, и потребовал срочно продать ему серебряные ножны от шпаги, украшенные чеканкой и драгоценными камнями. Памятуя о рассказах, неприглядно живописующих деятельность Пальмируса при дворе Альбина Жестокого, Бриссан отказать магу не посмел. Внакладе он не остался — Пальмирус отвалил за ножны кругленькую сумму, а графиня за моральный ущерб получила загадочный флакончик из темного стекла, который спрятала в тайнике, уложив в хитроумно запирающуюся шкатулку.

Пару дней возле дома Пальмируса отирались толпы подозрительных личностей, желавших продать магу различные оружейные принадлежности, зачастую находившиеся в отвратительном состоянии. Дворецкий Пальмируса холодно сообщал посетителям, что чародей очень занят и в ближайшие несколько недель приема вести не будет. Вскоре ажиотаж стих, и улочка перед особняком мага приобрела привычный чинный вид, не омрачаемый живописными группами бродяг. И только ночные прохожие, замечавшие яркий магический свет в окнах второго этажа, привычно бурчали себе под нос:

— Опять чудит, старый безумец… Хоть бы дом не взорвал, а то будет нам!

А свет в окнах горел почти каждую ночь — Пальмирус упорно пытался вернуть ободу первозданный вид и примерял к оправе камни из ножен Бриссана. К сожалению, после появления луча, обод вновь стал мертвым изделием из металла. Он не откликался на подносимые к нему камни, не реагировал на заклинания, в общем — мятая неодушевленная железяка. Но Пальмирус, вдохновленный внезапным магическим проблеском, не унывал. Он рассортировал камни по размеру, отдельно отложил сапфир и розовый агат, идеально подходящие к оправе. И занялся подготовкой к прочтению заклинания Воссоединения.

Заклинание было сложным, работало только в полнолуние, требовало соблюдения разнообразных предварительных ритуалов, включавших убийство черного барана. И. что самое противное, присутствия второго мага, который должен был помочь Пальмирусу сфокусировать энергию на камнях.

Кандидатуру помощника Пальмирус выбирал долго и тщательно, почесывая лысину. Обращаться к старому товарищу Метрополису ему не хотелось. Ушлый приятель прекрасно знал цену вещей, принадлежавших Пришельцам. И если при слиянии с камнем обод проявит хоть малейший признак магической силы, Метрополис вцепится в него, как клещ и Пальмирусу придется тратить драгоценное время на борьбу с равным соперником. Перебрав и отбросив всех известных ему столичных магов, Пальмирус остановился на Прибое Драконоборце.

Молодой маг обладал недюжинной как чародейской, так и физической силой, что было немаловажно при жертвоприношении барана, и изделиями Путников совершенно не интересовался. Он уже третий год курсировал между ресторанами и борделями, пропивая гонорар, выплаченный ему парламентом за победу над залетной виверной. Пальмирус знал, что последние пару месяцев Прибой посещает бордель в кредит — гонорар-то закончился, и собирался попросту предложить ему небольшую сумму за участие в сотворении заклинания.

Гонец, высланный к Прибою, вернулся с лаконичным ответом «Всегда готов». Пальмирус вздохнул с облегчением — мало ли какая вожжа может попасть под хвост молодому чародею, возомнившему себя драконоборцем, и отправился на пригородную ферму за бараном.

Прибой, в свою очередь, через пару часов оправился от приступа жестокого похмелья и сильно пожалел, что не поторговался с гонцом Пальмируса.

— Надо было сотню просить… — бурчал он, разыскивая разбросанную по комнате одежду. — Барана-то резать… Фу!

Тем не менее, даже пятьдесят золотых были немалым подспорьем в запутанных денежных делах Прибоя. Он кое-как оделся, пригладил буйные кудри и обошел близлежащие магазинчики, погашая самые неотложные кредиты за счет аванса, выданного гонцом. Через час столица бурно обсуждала потрясающую новость: известный драконоборец оказал честь безумному Пальмирусу, согласившись сотворить для него одно из сложнейших заклинаний века.

— Дорогая моя! Старость надо уважать. К тому же мы, чародеи, обязаны поддерживать друг друга в трудную минуту, — снисходительно объяснял Прибой графине де Астильяк, столкнувшись с ней возле ювелирной лавки. — Как знать, может быть и я, когда одряхлею, буду вынужден просить помощи у молодых и талантливых собратьев.

— А мне старик показался весьма… — задумчиво ответила графиня и, не слушая дальнейших речей Прибоя, вошла в лавку.

Расплатившись с первоочередными долгами, Прибой спустил остатки золота на кутеж в модном кабачке «Летучая рыбка». Предложение Пальмируса укрепило его пошатнувшуюся финансовую репутацию — лавочники, кабатчики и даже хозяйки борделей с уважением выслушали заявление «Заплачу из денег Пальмируса». Все знали, что в скупости старый чародей не замечен и три дня до сотворения заклинания Прибой прожил без особых хлопот.

К