Танцы на цепях  - Рэйв Саверен

Разумеется, провидица действовала так, как считала нужным. Ее мало волновало чужое возмущение. Вся жизнь Артумиранс крутилась вокруг того, что говорила книга, а она приказала ей протянуть руку помощи. Никаких иных решений не было.

Граци мог лопнуть от возмущения, но это ничего бы не изменило, и змей выбрал меньшее из зол. Смирился, хоть и не упускал возможности ткнуть Ш’янта в прошлые ошибки, провернуть кинжал в старой ране.

При этом он умудрялся оставаться честным до самого конца. Раз получил обещание, то и свое слово сдержал в точности.

Змей подвел Ш’янта к выходу из квартала, но не к главным воротам, а к крохотной «калитке», расположившейся недалеко от нужного особняка.

– А я-то думал, что ты меня проведешь прямо через парадный вход, – усмехнулся Ш’янт, – тропа из цветов, ликующие возгласы, все такое.

– Иногда ты кажешься мне большим тупицей, чем есть на самом деле, – ответил Граци, – шуточки оставь при себе, Зима.

Дверь можно было найти, только если напрячь зрение. Тончайшая линия на желтоватом камне. Она вырисовывала ровный прямоугольник высотой в два человеческих роста. Если надавить, то часть стены ушла бы внутрь и отъехала в сторону, но только человек мог пройти через этот ход. Если бы, конечно, кому-то пришло в голову посетить «Ручьи» и угодить в пасть плотоядным жителям, никогда не брезговавшим человечиной.

Небо обагрилось красным, мохнатые громады облаков нависли над городом, угрожая ливнями и штормами. В свете заката Граци выглядел как иллюзия. Алые отблески играли на змеином хвосте, ветер запутался в черных волосах, что-то магическое проскальзывало во взгляде чайных глаз.

Змей коснулся стены. Любой другой лишился бы руки, а Граци лишь поморщился и надавил сильнее, заставив камень податься внутрь.

Ш’янт не мог просто пройти через «калитку» без определенной защиты.

– Я буду ждать на этом же месте через три часа, – сказал Граци, – не успеешь – и будешь шататься по людским улицам, пока я не решу тебе забрать. Если решу.

– Собираешься учить меня пунктуальности, Граци?

– Кто-то же должен! Давай покончим с этим быстрее. Мне дурно только от одной мысли, что ты подчинишь мое тело.

– Я буду нежен, – Ш’янт шутливо поклонился и подумал, что если бы эти глаза могли убивать, то он бы уже превратился в пыль и был развеян ветром.

– Гореть тебе в пламени мрака, сукин сын, – процедил Граци.

Ш’янт шагнул вперед. Слияние с живым существом – болезненный процесс. Для Граци – это унизительная необходимость, сродни рабству. Для него – потрясающий шанс ощутить, наконец, происходящее вокруг. Не быть наблюдателем, а участвовать, касаться и впитывать.

Через несколько секунд Ш’янт провалился в реальность, полную тактильных ощущений, окунулся с головой и чуть не захлебнулся. Запахи никогда не были острее, ветер бросил песок в глаза, а прикосновение ткани к телу вызвало почти физическую боль.

– Шевелись, Зима, – было так странно ощущать, что рот открывается без его участия, сам по себе. Граци не собирался отдавать полный контроль.

– Всего секунду, – выдохнул он, – дай мне секунду.

Ш’янт поднял руку, провел кончиками пальцев по камню. Шероховатость стены нырнула под ладонь, запястье пронзили иголки, из горла вырвался сдавленный смех. Двинувшись вперед, пытаясь привыкнуть к странной вибрации змеиного тела, он прижался лбом к разогретой стене, вдохнул так глубоко, как только мог, отчего в носу защекотали пылинки, и Ш’янт чихнул, едва не расхохотавшись от накрывшего его облегчения. Он хотел забрать как можно больше ощущений, чтобы потом, когда все закончится, перебирать драгоценные мгновения, точно камни в шкатулке.

Граци был подозрительно молчалив.

Отстранившись, Ш’янт повел плечами и скользнул вперед, через калитку.

– Спасибо, – пробормотал он.

– Скоро ты сможешь делать это сам, Зима, – голос змея звучал до странного мягко. Он понимал. Никогда бы в этом не признался, но и этого мимолетного дружеского ободрения было достаточно.

– Твои бы слова – да Пожинающему в уши, Граци.

***

За «Ручьями» был совершенно другой мир. Если квартал иномирцев напоминал просто нагромождение деревянных и каменных коробок на фоне желтоватых дорог, резкие неаккуратные мазки на холсте уличного художника, то столица считалась жемчужиной северного стигая. Башня Беренганд – угольно-черная, блестящая, свитая в тугую спираль – обрамлялась настоящим белокаменным морем.

Это был мир мрамора, розового туфа и магических фонарей, созданных из золотистого полупрозрачного люза. Свет отбрасывал на дороги теплые всполохи и вычерчивал на лицах прохожих причудливые узоры. Никаких торговых палаток или зазывал. Большая часть магазинов – одноэтажные затейливые постройки, укрытые мягкой черепицей, переполненные тканями, специями, украшениями, сладостями из западного стигая и лекарственными настойками из юго-западного.

Граци оставил Ш’янта в одном квартале от «калитки». Дальше идти ему было небезопасно: много людей, слишком светло, да и След выбрал себе знатное дорогое местечко, где стражи было больше, чем во всем остальном городе. Стоило только кому-то заметить змея на улице, и беда неминуемо обрушилась бы на самого Граци и на все «Ручьи».

Иномирцев сложно убить, их раны исчезают в считаные секунды, но и тут люди преуспели в борьбе с врагом. Люз использовали не только как украшение, но и как оружие. Ш’янту доводилось видеть, в каких жестоких муках умирали соплеменники, чьи раны были нанесены этим минералом. Ни одному человеку он бы не пожелал подобной агонии.

Вышагивая по улице, он совершенно не волновался, что кто-то заметит чужое присутствие. Взгляды людей, тех, кого закат не загнал в безопасный полумрак родного дома, скользили мимо. Они ежились, беспокойно оглядывались, даже замечали непонятную тень, ощущали, как холодок страха прокатывался по позвоночнику. Их носы щекотал сладковатый запах.

Так могла пахнуть жимолость, размятая в кулаке. В глазах прохожих, стоило им только приблизиться на расстояние вытянутой руки, замирала томительная тоска и растерянность, будто они забыли, зачем и куда шли.

Завтра никто бы не вспомнил о вечерних волнениях.

Стоило сделать еще двадцать шагов, как внимание привлек гулкий хлопок металла о дерево: ветер трепал резную деревянную вывеску местного трактира. Даже в белокаменном чистом раю вино текло рекой. Качество Ш’янт оценить не мог, а вот вывеска привлекла внимание.

На темном древесном полотне крохотная фея восседала на спине мохнатого волка и, размахивая остроконечной шляпой, неслась куда-то вперед, в неизвестность. Лицо феи озаряла счастливая улыбка, а вот волк явно грустил. Кисть художника наградила зверя таким тоскливым взглядом, что кто угодно вздрогнул бы, думая о судьбе несчастного животного. Впрочем, посетители не обращали внимания ни на странную вывеску, ни на название «Синяя кобыла».