Скалолаз - Михаил Нестеров

Это называлось осадой. Но дело не в том, сколько продержатся боевики, пока не опухнут с голоду, а в терпении армейского начальства. А терпение лопнуло, едва натянувшись. Майору Рогозину дали двадцать четыре часа на устранение проблемы, которую он назвал мухой в супе начальства. Рогозин в Пяндже заикнулся было насчет вертолета: мол, неплохо было бы ахнуть огневыми средствами «двадцатьчетверки». Но привлечение к операции боевого вертолета раздуло бы значимость банды Тохарова и превратило бы этот регион в «маленький Афган». То есть, по большому счету, речь шла об откате назад, к «мосту дружбы», по которому был выведен из Афганистана ограниченный контингент советских войск.

Майор Рогозин с полвзгляда оценил ситуацию. Еще раз уточнил у Максумова:

– «Духов» точно пятеро?

– По головам посчитали, когда гнали их на плато.

– Откуда получена информация о попытке нарушения границы?

– Из агентурного источника, – сказал Максумов тоном: «Откуда же еще?» – В этот раз, насколько мне известно, источник – стукач.

– Все источники стукачи, – заметил Рогозин. – Кто-то имеет зуб на Тохарова?

– Или на кого-то конкретно из его банды.

– Точно?

– Так мне дали понять. Ты же знаешь, Тохаров не брезгует ничем. Год назад он со своими головорезами напал на кишлак, убил восемь человек, среди них – две женщины и два ребенка. По нашей информации, он тесно связан с пакистанским лагерем «Ансарадион», где готовят боевиков. Берется за любую грязную работу. Может пойти проводником, может – наркокурьером. Но чаще всего он переходит границу как наемник. Вонючий пес.

– Значит, с ним четверо. А всего – пять.

– Один вооружен «РПД».

– Точно «дегтяревым», не «калашниковым»?

– Хамраев! – негромко позвал подчиненного Максумов. Когда подошел лет двадцати рядовой, повторил вопрос майора.

– Глаз – алмаз, – улыбнулся таджик. – Я на слух отличу «РПК» от «РПД», а так – глазами смотрел. Жалко, не попал из своего автомата.

– А говоришь, глаз – алмаз. Ладно, иди, мазила.

Рогозин открыл планшетку, где поверх карты лежали чистые листы бумаги. Набросав простенький план, майор подозвал командира отделения сержанта Камбарова, таджика по национальности, и рядового Курочкина:

– Расклад такой. Я буквально парю над плато и вижу, как рассредоточились «духи». По сути дела, с равнины, а она размером с футбольное поле, два выхода. Это основной, тропа в расселине то есть, и, так скажем, резервный – натуральное бездорожье по склону. Но там будто состав со щебнем выгрузили. Днем или ночью все равно нашумишь. И голову сложишь. Это минное поле. Но ни мы, ни «духи» этот путь из списка не вычеркнули. К чему это я говорю? А к тому, что этот склон, – майор очертил его кругом, – не остался без внимания Тохарова. Минимум одного пулеметчика к выходу он поставил. А может быть, и двух. Таким образом, ключевая точка, – майор обозначил на плане самый верх расселины, которую он нарисовал в виде молнии, – охраняется тремя боевиками. Во-первых, это пулеметчик. Он в одиночку сдержит роту, а то и две. Во-вторых – автоматчик и сам главарь банды, вооруженный, может быть, наганом.

– Выходит, Тохарова через трубу не возьмешь, – съехидничал Максумов.

– Отчего же, – возразил майор, – как раз через трубу и будем его брать. Причем, труба каминная. – Острие карандаша в очередной раз коснулось наброска в том месте, где была обозначена вертикальная стена. Рогозин по-отечески улыбнулся рядовому Курочкину: – Готовься к работе, Сережа.

– Есть, товарищ майор!

Взгляд Максумова долго скользил по скале, как будто он представлял замедленное падение рядового. Но падение – черт с ним. Ему же сначала на скалу забраться надо. Затем он прикинул рост Курочкина. На глаз получалось – под два метра.

Он склонился над майором и тихо спросил:

– И ты хочешь запустить эту орясину на подъем? Хочешь обойтись малой кровью? Да в нем кровищи больше, чем в двух верблюдах.

– Он справится, – ответил Рогозин и загадочно улыбнулся.

Форма одежды – голый торс, мысленно прокомментировал Максумов. Он смотрел на высоченного парня, который снял форму и остался в трико и майке без рукавов. Капитан прищурился и разглядел на плече егеря татуировку.

– Это что-то значит? – спросил он у Рогозина.

– Ты скоро все увидишь, – пообещал майор.

– Может, тогда ты возьмешь ответственность за операцию на себя?

– Это само собой. У меня приказ начальника оперативного управления.

– Минобороны, что ли?

– ГРУ Генштаба. Тохаров наносит вред нашей стране не меньше, чем вашей, а натурально – больше. Он важное звено в наркотрафике. Часть героина проходит через его руки и попадает в Россию. О чем еще говорить?

Сергей Курочкин проверил, как держится на одном бедре упряжь с ножнами, на другом – мягкая кобура с пистолетом. Самодельная упряжь, заведенная кольцом за шею и проходящая под мышкой, держала рацию. На поясе крепился мешочек с тальком.

– Рацию включи на прием, – отдавал последние распоряжения Рогозин. – Слушай нас «в фоне». Тебя страхуют пулеметчики и снайперы. Твоя задача подняться на плато, разведать и доложить обстановку. Готовься убрать пулеметчика с тропы. Но приказ на устранение получишь уже наверху.

– Есть, товарищ майор.

– Ты готов?

– Так точно.

Рогозин улыбнулся. К такому трудно приготовиться. По большому счету, и он, и Курочкин, и остальные, причастные к этой операции, были готовы к ожиданию.

– Удачи.

Сергей подошел к скале, похлопал по ней так, как похлопывают, лаская, коня, и стал взбираться на нее.

Первые три метра основания скалы, которые шли под небольшим углом, скалолаз преодолел на одном духе. Застыл, словно приклеенный, и потянулся к мешочку с тальком. Одновременно выискивал глазами уступ или впадину. И только сейчас капитан Максумов увидел, во что был обут скалолаз. У него глаза на лоб полезли, когда он различил на его ногах обыкновенные галоши, не тупые, что надевают на валенки, а остроносые, «деревенские». Примерно сорок шестого размера. Причем надеты галоши на босу ногу. И тут же Максумов оценил часть экипировки егеря. Пальцы у него сильные что на руках, что на ногах; на пальцах он поднимался, пальцами удерживался на скале, найдя пригодный уступ или выемку. Прежде чем поставить ногу, он пробовал надежность опоры; и если бы на нем были ботинки с твердой подошвой, он бы не смог поставить ногу правильно. А в галошах его стопа и пальцы были свободны, даже пластичны.

Пока Максумов восторгался подъемом скалолаза, тот уже преодолел половину пути. И в этот момент по рации пришло сообщение от наблюдателя:

– Вижу цель на гребне.

Шеель устал. У него затекли ноги. Он размялся, добежав до кленовых зарослей, похожих на подлесок возле железной дороги. У самого края скалы зацепилась корнями за камни береза. За ее корявым стволом и залег Шеель, заодно маскируясь порослью жимолости.