Скандинавский детектив - Дагмар Ланг

Я все-таки решил взяться за карандаш, и тут выяснилось, что он, как назло, затупился. Я подошел к письменному столу. Но, кроме изящного бювара, ничего там не нашел. Вспомнив, что видел карандаш на подзеркальнике в холле, я поспешил туда. Правильно, вот он.

Я уже повернул обратно, как вдруг за входной дверью мне почудился какой-то шорох. На миг я затаил дыхание и прислушался. Да, на площадке кто-то был.

Я распахнул дверь и выглянул. Вверх по лестнице метнулась женская фигура.

Я бросился следом. На середине лестничного марша женщина остановилась и обернулась. Молодая, медно-рыжая, заплаканная. Она посмотрела на меня и вернулась на площадку.

— Это я, я во всем виновата, — всхлипывала незнакомка.

Я не представлял, что говорить и делать, если незнакомая молодая женщина вдруг признается в убийстве, — опыта у меня было маловато. Может, надо было сказать, что каждое ее слово отныне может быть использовано против нее в суде? А может, просто взять ее за руку и проводить в квартиру?

Но я ничего подобного не сделал, просто стоял и смотрел на нее. Нервы ее явно были на пределе: бледное бескровное лицо застыло маской, глаза неестественно расширились, дыхание срывалось.

— Может, войдем внутрь? — наконец предложил я.

Она нервно комкала носовой платок.

— Вы, наверное, из полиции?

— Нет. Полиция там. — Я показал на дверь.

Она вдруг судорожно схватила меня за руку.

— Что случилось? Он… он умер?

Глядя прямо в зеленые глаза, я кивнул. Она хотела что-то сказать, но передумала. Взгляд померк, рука безвольно упала.

— О, Господи, — выдохнула она и лишилась чувств.

Я едва успел подхватить ее и понес в холл. Она была поразительно легкая, хотя ростом выше среднего. Пока я шел через пустую столовую, она что-то невнятно бормотала и по-детски жалобно всхлипывала. Уложив ее в библиотеке на тахту, я вернулся в столовую за водой. Рядом с сервантом была приоткрытая дверь. Я толкнул ее и очутился в маленькой буфетной, которая коридорчиком соединялась с просторной современной кухней. У покрытого клеенкой стола сидела пухленькая седая старушка с живыми черными глазами. А перед нею стояли Веспер Юнсон и один из его людей.

— Значит, раньше вы его никогда не видели, — сказал комиссар.

Старушка покачала головой.

— Я же вам сказала, этого человека я никогда прежде не видела.

— Но разве вы не спросили, как его зовут?

Она обиженно покосилась на него и с достоинством ответила:

— Вы что же, думаете, я впущу человека в дом, не спросив, кто он такой? Только он не назвался. Сказал, что условился с хозяином о встрече, и все.

Веспер Юнсон кивнул, но тут заметил на пороге меня и недоуменно поднял кустистые брови. Я попросил выйти на пару слов и в буфетной рванул свою бомбу:

— Там женщина, утверждает, что во всем виновата она.

Юнсон подскочил, будто его булавкой кольнули.

— Где?

— В библиотеке.

— Рассказывайте!

Я описал нашу встречу на лестнице. Он задумчиво потеребил усы, хмыкнул и вперевалку устремился через столовую в библиотеку. Я поспешил за ним.

У раздвижной двери я вспомнил про воду, но тотчас сообразил, что нужда в этом уже отпала. Рыжеволосая красотка поднялась с тахты и, стоя у окна, пудрила носик.

Заметив нас, она торопливо спрятала пудреницу и зеркальце в красную лаковую сумочку и пошла нам навстречу.

— Кто вы? — спросил Веспер Юнсон.

— Хелен Леслер, — тихо ответила она. — Я жена… вернее, бывшая жена Гилберта Леслера.

— А я — комиссар уголовной полиции Юнсон, — представился он и жестом предложив ей сесть в одно из кожаных кресел. — Что вы имеете в виду, говоря, что вы бывшая жена Гилберта Леслера?

Она сидела совершенна прямо, теребя ручку сумки.

— Мы с мужем разошлись, — пояснила она. — Как раз сегодня я хотела подать на развод.

Юнсон повертел в пальцах сигарету.

— Та-ак.

— Вообще-то я вчера собиралась к адвокату, — продолжала она, — но не смогла.

Он кивнул, достал черный блокнот и авторучку.

— Где вы были вчера вечером?

— Дома, у меня квартира в Ердет, на Фурусундсгатан, восемнадцать.

Веспер Юнсон заскрипел пером и задал следующий вопрос:

— Весь вечер?

Она кивнула.

— Я лежала в постели. У меня болела голова.

Он поднял брови, взгляд вопросительно метнулся ко мне и тотчас вернулся к Хелен Леслер.

— Вы признались фотографу Фрибергу, что виновны в смерти вашего свекра. Он скончался вчера около десяти часов вечера.

Зеленые глаза потупились.

— Я могла этому помешать, — выдавила она. — Я понимала, что он… — Она умолкла и закрыла лицо руками.

— Рассказывайте, — попросил Веспер Юнсон. — Все, с самого начала.

Она вздохнула, подняла голову, отвела назад рыжие локоны.

— С самого начала? С того времени, как я познакомилась с мужем?

— Да, пожалуйста.

— Мы познакомились немногим больше двух лет назад, — нерешительно начала она. — Он тогда был летчиком и совершил вынужденную посадку вблизи нашего дома. У моих родителей усадьба в Уппланде, недалеко от Экольсунда. Вскоре на Иванов день мы поженились. Правда, дальше все пошло как-то не так, и счастливым наш брак не назовешь. Муж оказался не создан для семейной жизни, да и я, наверное, тоже. Я довольно скоро поняла, что наш брак — ошибка, и мы решили разойтись.

— Ваш муж не возражал против этого шага, считал его правильным? — спросил начальник уголовной полиции.

Она пожала плечами.

— По-моему, он вообще не думал, что женат. Во всяком случае, жил он именно так.

— Значит, на разводе настаивали вы?

Она кивнула и пояснила:

— Я вообще иначе представляла брак. Но муж не возражал. Для него это было вроде приглашения на обед, которое можно принять или отклонить. Он не видел разницы, ему было все равно.

Веспер Юнсон задумчиво прикусил верхнюю губу.

— Ну, а ваши собственные чувства к мужу?

— Их давно уже нет, и тут ничего не поделаешь. Он, конечно, по натуре не злой, может, даже добрый и милый, но для меня он стал чужим.

Я вздрогнул. «Он не злой», — сказала Хелен. Разве ей не известно, что Гилберт Леслер тоже мертв? Или это чистое притворство? Я украдкой покосился на Веспера Юнсона. Он сидел с непроницаемым видом и чертил в блокноте какие-то загогулины.