Знай, что я люблю тебя - Луис Леанте

— Да, мне этот случай тоже показался необычным, потому я и решил отправить дело по инстанциям.

— Так, говоришь, она жива?

— Жива, хотя неделю назад я бы не стал это определенно утверждать.

Мужчины некоторое время помолчали. Доктор тер стаканы хлопчатобумажной салфеткой, пока они не засверкали.

— Трудно сказать определенно, что произошло. Сейчас, когда ты приехал, я рад, что могу с кем-то все это обсудить.

— Расскажи мне подробно. Я заинтригован.

— Изволь. Почти месяц назад к больнице подъехал военный патруль. Они привезли умирающую женщину.

— Значит, патруль…

— Двое солдат на внедорожнике. Сказали, что утром выехали из Смары, направляясь в Муро.

— Ты не помнишь имен этих парней?

— Нет. Раньше я никогда их не видел, да они и не представились.

— Странно. Ни один из патрулей не докладывал о доставленной в больницу умирающей женщине.

— Они объяснили, что входят в состав конвоя, который направляется куда-то на спецзадание. Поэтому я решил, что они не имеют права разглашать подробности, и не стал расспрашивать. Они рассказали, что выехали на рассвете и в тридцати километрах от поселка нашли посреди пустыни женщину. Она была местная и махала руками, пытаясь привлечь к себе внимание. Подъехали поближе, и она сказала, что оставила умирающую подругу одну, и, чтоб добраться до нее, потребуется день. Как она объяснила, ту женщину укусил скорпион.

— Местная? Одна в пустыне?

— По крайней мере, они так сказали.

— Ты с ней говорил?

— Она с ними не поехала. Они оставили ее там же, где нашли, в тридцати километрах от Смары. Конвой направлялся в Муро.

— Все это крайне странно.

— И мне так показалось, поэтому я и послал запрос в министерство. Я думал, ты ответишь намного раньше.

Полковник Мулуд пропустил мимо ушей последнюю фразу. Он пытался придумать логическое объяснение всему происшедшему. Потом спросил:

— Никто из солдат больше ничего не рассказывал об этих женщинах?

— Они очень торопились с отъездом. Приказ для них важнее этой неприятной истории. Когда я сказал, что они должны доложить о случившемся начальству, они посмотрели на меня странно, можно сказать неприязненно.

— Но это их обязанность.

Главврач начал разливать чай. В тишине комнаты бульканье льющейся воды казалось особенно громким. Слова застыли в воздухе, и двое мужчин сидели молча, погруженные каждый в свои мысли, разглядывая блестящий поднос, на котором стояли стаканы.

Аза была уверена, что смерть рядом. Она бежала, спотыкаясь и петляя, пытаясь избегать прямого пути. Солнце палило в лицо, и это давало ей небольшое преимущество, но ноги двигались гораздо медленнее, чем мысли, метавшиеся в голове. Африканка сделала зигзаг, выглядывая хоть какую-нибудь неровность рельефа — холмик или ямку, чтобы спрятаться. Ошеломленная всем происходящим, она не могла собрать мысли воедино — они сбились в испуганный табун, не давая сосредоточиться и принять решение. В итоге Аза выбирала самый неподходящий путь. Когда она все же начала соображать, что происходит, то уже давно бежала по мягкому рыхлому песку, в котором вязли ноги, а каждый шаг становился короче и тяжелее предыдущего. Она то и дело проваливалась по щиколотку. Женщина прекрасно понимала, что ее фора ничтожна, и не решалась повернуть голову, чтобы посмотреть, где преследователи. Она просто бежала, уткнувшись взглядом в землю, бежала по прямой. Плечи гнуло к земле, ноги горели огнем. Мельфа путалась и мешала, но она не решилась скинуть ее и отбросить подальше. Вскоре она ясно услышала знакомый металлический звук. Кто-то взводил курок, причем делал это не спеша. Несчастная жертва собрала остатки сил и рванулась, пробежав еще несколько жалких метров. В этот миг неожиданно поднялся ветер. И, несмотря на его шум, совсем близко, будто у себя над ухом, она услышала сухой щелчок выстрела. Мельфа соскользнула, запутавшись в ногах, и Аза рухнула ничком на раскаленный песок. Все произошло так быстро, что она даже не поняла вначале, то ли она упала от бессилия, то пуля все-таки настигла ее.

Лежа на песке, она слышала лишь свист ветра, поднимавшего гигантские пылевые облака. У нее болело все тело, зато разум понемногу возвращался. Распростертая на песке, она не могла видеть своих преследователей, да и они вряд ли различали ее фигуру. Она чуть шевельнулась и, стараясь не подниматься высоко, потрогала спину. На пальцах не было крови, никаких ран она не нащупала, похоже, пуля все-таки просвистела мимо. Почти инстинктивно она прижалась к земле и начала быстро копать обеими руками. Песок был очень мягкий, а ветер облегчал задачу. Сахарави сама удивилась, как быстро к ней вернулась способность соображать. Постепенно она погружалась в песок всем телом, помогая себе руками и ногами. В песке образовалось достаточное углубление, в которое Аза и забилась. Лицо она прикрыла тканью платка, убедившись, что мельфа тоже полностью скрыта под слоем песка. Остальное довершил ветер. Она почти полностью закопалась в песок, оставив лишь крохотное отверстие над лицом. До нее доносились завывания ветра, который вскоре сменил направление, и перепуганная беглянка различила голоса Лемесье и его людей.

Аза много раз слышала от стариков рассказы о войне. Они повторялись так часто, что она перестала обращать на них внимание, пропуская мимо ушей, но сейчас они всплывали в памяти. Многие местные жители либо сами участвовали в боевых действиях, либо до сих пор хранили в укромном месте военную форму, унаследованную от предков. Устраивая засады на марокканцев, жители Сахары довольно часто применяли технику закапывания. Дядя Азы много раз рассказывал ей, как однажды лежал, зарывшись в песок, а по нему проехал военный грузовик противника. В этом случае главное — не терять хладнокровия, поучал ее дядя. Аза лежала в песке, стараясь вспомнить все известные ей подобные истории. Она проклинала себя за то, что отмахивалась от рассказов, вместо того, чтобы вникнуть в детали такой полезной хитрости.

Сердце стучало в груди, словно мина, готовая взорваться. Аза прекрасно понимала, что худший враг сейчас — ее собственные нервы. Она пыталась думать о чем-нибудь приятном. О сыне, о матери. Вспоминала прекрасную набережную Малекон в Гаване и скользящие по ней старинные автомобили, которые казались миражами. Ветер пустыни отдаленно напоминал карибский бриз, разбивающий о камни набережной могучие волны, что осыпаются алмазной пылью. Вспоминала день своей свадьбы. Ей было трудно дышать, но она постепенно успокаивалась — счастливые воспоминания заглушали голоса ненавистных солдат, уверенных, что она мертва. В какой-то момент она все же услышала Лемесье, который по-французски переговаривался с сопровождавшими его наемниками, то и дело прерывая свою речь проклятиями на испанском. Он полагал, что поиски бессмысленны, так как не сомневался, что его выстрел настиг жертву. Мужчины бранились не переставая, обвиняли друг друга в том, что не могут найти труп африканки. Они подошли так близко, что она слышала их ругань и тяжелое дыхание. Громче всех негодовал Лемесье, обещавший, что свернет своим приспешникам шеи. Аза боялась, что ее выдаст грохот собственного сердца. Она старалась дышать как можно медленнее и глубже. Раскаленные сухие песчинки по одной проваливались сквозь ткань, прикрывающую лицо. Африканка все яснее сознавала, что долго так не продержится, но, как ни странно, это ее не пугало — она предпочла бы быть заживо погребенной в песке, чем снова попасть в лапы к своим мучителям.