В поисках неприятностей - Энн Грэнджер

Мне не хотелось больше говорить, чтобы она ничего больше не заподозрила. Но кто-то рассказывал мне, что до сих пор невозможно снять четкие отпечатки пальцев с шероховатой поверхности. Во всяком случае, они недостаточно четкие, чтобы их можно было предъявить в суде как улику. Человек, который меня просвещал, уверял: для того чтобы подозреваемого признали виновным, необходимо найти между его отпечатками и отпечатками, снятыми на месте преступления, сходство по шестнадцати пунктам. Шестнадцать пунктов — это ужасно много. Поводок Фитиля старый, кожаный, протертый. Дактилоскопистам крупно повезет, если им удастся найти на нем хоть что-то удобоваримое.

Инспектор Морган продолжала сверлить меня стальным взглядом. Я постаралась ответить ей тем же.

— Не думаю, что готова ответить на остальные вопросы без адвоката.

— Боже правый! — воскликнула инспектор Морган. — Сначала Портер, теперь вы. Франческа, вам-то зачем понадобился адвокат?

— Ответ прост. Сначала вы уверяли, что хотите лишь расспросить меня о том, что было перед тем, как мы нашли труп Терри. Потом признались, что кое-что вас беспокоит. Но ваши вопросы указывают на то, что вы подозреваете не просто самоубийство. Я не тупая. Вы считаете, что ее убили.

Когда представители закона поняли, что я в самом деле не стану больше отвечать на вопросы, допрос резко прекратился — на время. На данном этапе им не слишком хотелось беседовать с нашими адвокатами, пусть даже с самыми некомпетентными. Они ведь не знали наверняка, что Терри убили. Протокола вскрытия еще не было. Дженис ледяным тоном поблагодарила меня за помощь и буркнула: возможно, нам с ней еще придется побеседовать. Где я живу?

Я ответила, что мой адрес им известен. Все еще улыбаясь, она заметила: насколько ей известно, в течение следующих нескольких дней нас выселяют. Я ответила, что другого места жительства у меня нет, и предложила ей спросить чиновников из муниципалитета, как они намерены с нами поступить. В ответ мне велели подождать снаружи.

Через какое-то время мне сообщили, что представители полиции связались с местными властями. Те обещали предоставить мне жилье — только мне, но не Фитилю и Неву. Исход дела меня просто ошеломил. Должно быть, полиция крепко надавила на муниципальных чиновников, раз удалось добиться успеха там, где ничто другое не помогло. И все же я почувствовала себя не в своей тарелке — как выяснилось, не зря.

Мне также дали подписать протокол допроса. Они распечатали все, что я говорила. Вначале я перечитала свои слова раз двенадцать — мне хотелось знать, под чем я расписываюсь. Потом я спросила:

— Мне можно идти?

Они поразмыслили немного и все-таки отпустили нас всех. Мы поплелись назад, на Джубили-стрит, а когда пришли, увидели, что вход в наш дом охраняет еще один доблестный слуга закона. Нас он не впустил. Мы говорили ему, что в доме все наши вещи и, насколько нам известно, до пятницы дом еще наш. Он ответил, что нам придется подождать, пока кто-нибудь официально не разрешит ему нас впустить. После недолгого спора он сообщил нам, что в доме сейчас работают эксперты и там ничего нельзя трогать.

— Чего они ищут? — недоумевал Фитиль, когда мы брели прочь. — Труп уже увезли. Комнаты они сфотографировали.

Мне не хотелось тревожить Нева, поэтому я ответила: полицейские — они такие, дотошные.

Фитиль, наверное, решил, что удачно пошутил, сказав:

— Они небось думают, что это мы ее повесили?

Он радостно закудахтал. Я не сказала ему, что он попал прямо в яблочко. Именно такая догадка и зародилась в их грязных мозгах.

После того как нас лишили крыши над головой, нам некуда было податься. Нев и Фитиль отправились в паб, а я зашла в овощной магазин на углу — поговорить с Ганешем.

Сама не знаю, сколько раз я проходила по нашей улице по пути домой или из дома и сколько раз проходила мимо магазинчика на углу. На нашем участке улицы мне знакомы все трещины в асфальте. Я помню все места, где скапливается дождевая вода, где выдаются края бордюра, о которые можно споткнуться. Наверное, я могла бы пройти по нашей улице в кромешной тьме и ни разу не наступить в лужу и не упасть ничком. Нередко я действительно возвращалась домой в кромешной тьме, потому что фонари по вечерам довольно часто не горят. Сколько я себя помню, у нас ни разу не меняли асфальт или дорожное покрытие.

Местные власти обещают подвергнуть наш квартал полной реконструкции. По плану той же самой реконструкции они задумали снести ряд домов. Не знаю, что собираются воздвигнуть на их месте. Может быть, шикарные квартиры для молодых чиновников.

Если не останавливаться в конце улицы, а идти дальше, можно спуститься к реке. На другом берегу, на месте бывших доков, настроили дорогого жилья для молодых и успешных карьеристов-яппи. Правда, это было задолго до того, как яппи стали вымирающим видом, вроде снежных барсов. Глядя на узкие проходы между осыпающимися кирпичными домами ленточной застройки, в конце которых сверкают и переливаются на солнце башни из стекла и бетона, я всегда невольно представляла себя Джуди Гарленд в роли Дороти, которая смотрит на Изумрудный город. Из-за этого и еще из-за того, как солнце сверкало на стеклянных поверхностях офисных зданий и жилых небоскребов, я назвала кварталы на другом берегу Хрустальным городом.

— Как футбольный клуб, — заметил Ганеш.

— Футбольный клуб называется «Хрустальный дворец» — «Кристал палас». А я буду звать Хрустальный город, как хочу.

Иногда летними вечерами мы с Ганешем гуляли вдоль реки и сидели на осыпающейся стене над берегом, который обнажается при отливе. Мы смотрели на тот берег и придумывали истории о его жителях. Однажды мы даже переправились и немного погуляли там, но показались себе маленькими зелеными человечками, только что упавшими с Марса. Там было слишком чисто, и над всем витал дух процветания. Жители новых кварталов все как один выглядели подтянутыми и здоровыми, хорошо одетыми, спортивными. Все они казались целеустремленными, как будто все куда-то спешат и точно знают, что им надо от жизни. Мы поспешили поскорее вернуться к себе.

Теперь застройщики добрались и до нашего берега Темзы. Правда, здесь им пришлось долго возиться. Наши дома раскинулись по краям расчищенных стройплощадок, как трущобы или поселки на окраинах мегаполисов. У жителей здешних мест не больше возможностей преодолеть великий водораздел и перебраться в процветающую часть города, чем отрастить крылья и научиться летать.

Живущие у нас старики совсем растерялись. Они всю жизнь проработали в доках до того, как работа там прекратилась и верфи стали достопримечательностями для туристов. Старухи прожили на одном месте всю жизнь, пережили бомбежки во время Второй мировой войны и до сих пор мыли крылечки. В замешательстве пребывали и люди вроде родителей Ганеша, которые иммигрировали в Англию в надежде на лучшую жизнь. Они усердно трудились, стремясь добиться успеха, а угодили в ловушку в наших каменных джунглях. Наверное, они мечтали совсем о другом!