Мария Кантемир. Проклятие визиря - Зинаида Чиркова

— Умеете пить, — негромко сказал господарь Толстому тихонько по-итальянски.

— Нужда заставляет, — улыбнулся Толстой.

— Может, всерьёз поговорим? — вопросительно поднял густые белёсые брови Константин.

— Почему нет? — вопросом на вопрос ответил Толстой.

— Я пришлю за вами, — так же тихо сказал Дука и вышел из-за стола.

После ухода господаря всё пришло в движение — что было недопито, исчезло в глотках, что было недоедено, пропало в раскрытых ртах. От молдавских служителей, бояр и высших людей господарского стола не отставали и русские, составлявшие свиту Толстого.

К Петру Андреевичу скользнул ворник, сопровождавший его во время поездки, и жестом пригласил следовать за собой.

Толстой оглядел стол и приказал двоим из охраны идти за собой: он всё время помнил, что находится в чужой стране и что надо держать ухо востро.

У дверей комнаты, к которой все подошли, Толстой велел своим служителям остаться тут и вбежать только по его крику.

В простом кафтане, с открытой головой, позволявшей видеть мягкие волнистые светлые волосы, падавшие по плечам, Константин стоял у большого, на толстых серебряных ножках в форме львов стола и дожидался посла.

В углу комнаты благоухал крепчайшим кофе низенький столик, дымились чубуки кальяна.

На низеньком мягком диване Константин и Толстой сели по разные стороны столика. Константин махнул рукой, ворник исчез, и посол остался наедине с молдавским господарем в сумрачной полутьме кабинета, освещённого лишь высокими скрученными свечами в бронзовом тяжёлом подсвечнике.

Они несколько минут молчали, попивая кофе и потягивая из чубуков ароматный дым табака.

— Не знаю, могу ли я доверять вам, — медленно сказал Константин, — но мысли гнетут меня, родина моя стонет, и мне надо обязательно поговорить об этом...

— Не доверяете — говорить не надо, — осторожно ответил Толстой.

— Русский царь велик и могуч, — снова медленно начал Константин, — молдавское княжество мало и слабо. Но царь милостив, своим подданным он не приказывает так разоряться, как делает это султан.

— Я думаю, — дипломатично сказал Толстой, — мы не будем оценивать политику турецкого султана. Будем говорить только о том, что касается моей страны и вашей. И я что-то не заметил, чтобы ваша страна была так уж слаба: прекрасные плодородные земли, много скота, а какое высокое небо и чудесное солнце — у нас такого нет, и я давно так не нежился на солнышке, с тех самых пор как уехал из Италии...

Константин остро взглянул на Толстого:

— Я понимаю, почему ваш царь выбрал именно вас для посольства в такой трудной стране, как Турция...

Толстой лишь молча поклонился в ответ на этот комплимент.

— Но Россия далеко, — несколько оживился Константин, — а Турция под боком. И сила пока что на её стороне...

Он слегка затянулся и выпустил колечками дым.

— И всё-таки Молдавия всегда хотела быть под рукой русского царя, — продолжил господарь.

— Я надеюсь, что никому не пришло в голову слушать этот разговор, — перебил его Толстой.

— Да, стены здесь имеют уши, но далеко не все, — рассмеялся Константин. — В этом углу достаточно секретно.

Толстой взглянул на Константина, словно приглашая его продолжить эту интересную для него тему разговора.

— Сто пятьдесят лет стонем мы под Туретчиной, — сказал Константин, — и всё это время взгляды наши были обращены в сторону России.

— Ну, положим, не всегда и не только в эту сторону, — заметил Толстой.

— Да, — кивнул головой Константин, — вы совершенно правы. Некоторые из родовитейших бояр глядят в сторону Польши, другие связаны с Туретчиной родовитостью, богатством, положением и поместьями...

Толстой пожал плечами, будто бы показывая, как хорошо он знает положение, так что и толковать не о чем.

— Но большинство считает, что Россия могла бы помочь Молдавии освободиться от турецкого владычества. Только Россия. Польше недостанет сил воевать о Туретчиной, а вельмож-фанариотов у нас не так уж и много.

— Георгий Штефан ещё к царю Алексею Михайловичу обращался, и даже договор был заключён — изгнать турок и татар из Молдавии и войти вашему княжеству в состав России. — Толстой остановился и прямо посмотрел на Константина.

— Как жаль, — с горечью заговорил Константин, — что не суждено было этому договору претвориться в жизнь. Но человек предполагает, а Бог располагает, — горестно закончил он.

— Да и ещё совсем недавно, в тысяча шестьсот восемьдесят четвёртом году, направляли ваши сановники посланцев к царям Петру и Ивану. Тогда Россия не могла этого сделать: много смуты было в то время, — негромко продолжил Толстой.

— Мой предшественник Антиох Кантемир тоже обращался к царю Петру с просьбой принять Молдавию в своё подданство, — тихо сказал Константин. — Я знаю, что он сделал это тайным письмом — слишком уж много вокруг турецких шпионов и соглядатаев, да и сами наши бояре рады подстроить господарю любую подлость. — Константин вздохнул, и Толстой понял, что господарь говорил это и о себе самом — нелегко, верно, жилось ему среди своих родовитых бояр.

— Словом, взгляды наши обращены к Москве, — подытожил Константин. — Не ведаю, чем увенчаются ваши усилия в Стамбуле, но знайте одно: у вас там есть преданный и сердечный друг.

Толстой внимательно и удивлённо взглянул на Константина.

— Да-да, не удивляйтесь. Я оставил брата Антиоха, Дмитрия, нашим полномочным представителем при дворе султана. Я знаю его мысли, его пристрастия. Он хорошо представляет нашу страну, старается как можно лучше защищать наши интересы, правда, это редко удаётся при таком дворе, как турецкий. Но ему, Дмитрию Кантемиру, вы можете доверять. Его мысли во многом схожи с моими. И если даст Господь, когда-нибудь мы попадём под русскую руку.

— Обычно, когда меняется правитель страны, он меняет и всех людей при всех иностранных дворах, — раздумчиво сказал Толстой. — Как могло случиться, что предшественник оставил вам своего брата?

— «Смена господарей — радость дураков» — так говорят у нас в Молдавии, — грустно усмехнулся Константин. — Новый господарь — новые поборы, доход турецкой казне — очень уж дорого стоит теперь молдавский престол. А где взять деньги на уплату этого бира, да и на подати? Не потому, что не угодил чем-то господарь, а потому, что визирю понадобились новые разноцветные камешки, а его прислужникам — новые золочёные тюрбаны и халаты, а уж золотые туфли с загнутыми носками стоят громадных денег. Отсюда и смена... Но умные люди всё понимают и пытаются объединиться.

— А что же сосед ваш, Брынковяну? — напрямую задал вопрос Толстой.

Он знал, что и Брынковяну, правивший Валахией уже почти два десятилетия, тоже пытался обратиться к России, чтобы избавиться от Туретчины.