Безымянный подросток с окраины города - Даниил Бравцев

победителем, когда тебя бьют, а задницей ты опускаешься всё ниже и ниже ко дну унитаза. Ноги твои болтаются в воздухе, и встать ты не можешь.

– А как получилось, что потом ты бил его?

– Это всё Николай. Как он мне потом рассказывал, он услышал, что началась драка, увидел тени на кафеле, понял, что его тоже ждут, а потому вышиб дверь с ноги, и она ударила рядом стоящего. Коля схватил его, кинул в кабинку, захлопнул дверь и перешёл к другому засранцу. Как мы потом посчитали, их было семеро, один из них Колынов. Он занимался мной, остальные шестеро висели на Коле. Шестеро… С ума сойти. И он дал им достойный отпор.

– Одному он сломал нос.

– Да, ведром. Там стояло железное ведро для помывки полов, он его схватил и чуть не разбил им череп одному из той компании. Тот оказался хиленьким и почти сразу рухнул, из носа у него хлестала кровь. Как из фонтана. Прямо петергофский Самсон! – Андрей снова рассмеялся, не в силах удержаться. Какая-то нервозность одолевала его. Смех, потребность шутить рвались наружу, и отчего-то губы растягивались в улыбке, хотя чем дольше Андрей рассказывал, тем страшнее ему становилось. – Коля двигался как рысь. Он сам по себе довольно тихий, спокойный, но как дело доходит до драки, равных ему не найти. Я не хотел бы драться против него.

– Ты же хорошо дерёшься.

– Нет, я просто дерусь отчаянно, но не хорошо – это большая разница. Я не занимался ни одни единоборством, меня никто не учил никаким приёмам, просто когда я дерусь, то отдаю всего себя инстинктам. Поэтому иногда побеждаю. – Андрей немного помолчал. – Если уж ввязался в драку, дерись до конца. Если не готов драться до победного, лучше беги.

Он видел блестящие от слёз глаза мамы, видел превратившиеся в одну полоску губы, дрожь в которых скрыть становилось сложнее и сложнее. Маме тяжело слушать всё это, но она вынуждает себя сидеть здесь, потому что дело касается меня, подумал Андрей. Надо не вдаваться в детали и побыстрее закончить разговор, а потом прилечь на кровать и отдохнуть.

Не вдавайся в подробности.

– Коля перешёл к третьему человеку. Он схватил его за воротник кителя, они немного помутузили друг друга (не вдавайся в детали), ему удалось стянуть китель на голову, и после этого он несколько раз приложился коленом по лицу того товарища (не вдавайся в детали!). Ну, примерно так всё и было. Коля в одиночку разобрался с тремя, а остальные трое, увидев это, убежали. Просто взяли и смылись, поджав хвосты. Им не хватало только шерсти и пятен для полного сходства с гиенами. Я этого всего не видел, мы с Колыновым всё ещё танцевали на унитазе. Коля очень быстро подлетел к нему, схватил за плечи и оттащил от меня. Тогда подключился и я. – Андрей замолчал, обдумывая следующие слова. Перед его глазами мелькала расплёсканная по кафелю кровь, блики сияющих ламп, чёрная кадетская форма, серые дверцы кабинок, красные следы ботинок на полу, искажённые гневом лица, а уши заполняли крики, стоны, хлопки, глухие удары, когда кости пальцев, обтянутые кожей и мясом, врезались в мышцы лица. Андрей снова всё это просматривал у себя в голове, видя каждую деталь и думая, о чём следует говорить маме, а о чём следует умолчать. – Я обхватил торс Колынова, и вместе мы рухнули на пол. Я был вымотан, он же совсем не устал. У него получилось подняться раньше меня и схватить меня за затылок. Несколько раз я поцеловал пол. – Пауза. Долгая пауза. – Коля надел ведро Колынову на голову и со всей дури шандархнул по ней, что заставило его отойти от меня. Я кое-как встал и… знаешь, несколько секунд такая тишина стояла. Было очень тихо, я слышал только собственное дыхание. Один засранец валялся на полу с разбитым носом, другой забился в угол, пытаясь стянуть с себя китель, Колынов ещё был оглушён ударом по ведру, ещё один был в кабинке. И я стою, смотрю на Колю и понимаю… Мам, можно я это скажу?

– Скажи, раз хочешь.

– Я подумал, что люблю его. Люблю его как друга и никого сильнее не полюблю. Вот в тот момент, в затишье драки, когда мы с Колей смотрели друг на друга, по моему лицу стекала кровь, я понял, что никому его не отдам. Что я хочу прожить с ним всю жизнь. Что я готов ввязаться в любое дело, если это поможет ему. Он – настоящий друг. И понял я это почему-то во время драки.

– Ты ему об этом говорил?

– Нет. Я не привык к разговорам о своих чувствах. Я готов идти за Колей милю за милей, но я вряд ли сделаю ему хоть один комплимент. Ну, такой я. Что поделать?

Переведя дыхание, Андрей продолжил:

– Прозвенел звонок. Он перекрыл тишину, но когда закончился, я услышал приближающиеся шаги. Много шагов. Бежал наш взвод. Я сразу понял, что те трое сбежавших подняли шум и позвали всех. А раз побежали все, значит, побежал и учитель. А из этого следовало, что оставалось мало времени для драки, но я не хотел заканчивать, мне нужно было поквитаться с Колыновым. Ну и я включился в работу. Рванул к Колынову – он как раз только снял ведро с головы – и со всей силы, что у меня только была, вмазал ему по лицу. Это был правый хук. Он упал в нокдаун, прямо у входа в туалет, ударившись головой о плитку. Ну… мне показалось, этого мало.

– И ты решил его добить.

– Да, – Андрей почувствовал, как лицо заливается краской, – я решил его добить. Сел на него, упершись коленями в пол, и начал впечатывать лицо в кафель обеими руками: правой – левой, правой – левой, правой – левой. Я работал как станок. К туалету уже прибежал взвод, насчёт учителя я ошибся, его и в помине не было. И знаешь что? Вместо того, чтобы разнять нас, эту трусы достали телефоны и начали записывать видео! Я не обращал на них внимания, поэтому им удалось всё заснять. Я лишь услышал, как распахнулась дверь кабинки и как кто-то кого-то схватил. Потом я почувствовал сильный толчок и краем глаза увидел, как в дверном проёме, прямо передо мной, упал Коля с тем, запертым в кабинке, фамилия этого крысёныша – Игнатьев. Коля – это я уже видел на записи – принял такое же положение как я, только добивал он не кулаками, а локтями. Так всё и было: мы с Коляном «гладили» лица этих двоих, а нас в это