Молчание солдат - Сергей Самаров

– И приписка к основному тексту, – сообщает Доктор. – «В перспективную проработку не включен». Значит, в СВР его не трогали и не проверяли. Понятно. Три дня. Времени не хватило...

Доктор запускает полученную почту на принтер. Принтер работает почти беззвучно, слышно только, как похрустывает под воздействием температуры бумага, которая медленно выползает в пластмассовый лоток-приемник.

Доктор сразу понимает, куда они попали, просто переворачивает лист и кладет его на стол, чтобы видно было всем.

– Итак... – требовательно говорит он.

С распечатки на собравшихся смотрит совсем другое лицо, нежели показал им интернетовский сайт. Еще молодой человек со светлыми волосами, по-спортивному скуластый, жесткий, с маленькими, близко посаженными сосредоточенными глазами, может быть, слегка подслеповатыми.

– Вот это уже кое-что, – говорит Басаргин.

– По крайней мере, теперь у нас есть причина заинтересоваться им, – добавляет Ангел.

– И выполнить просьбу подполковника Сохно, – уточняет Пулат, который любит помогать друзьям, за что и друзья, в свою очередь, любят помогать ему. – Но звездочки Сохно и Кордебалета обмывать мы все равно будем!

– Юрий Петрович, ты понимаешь, что такое идти на серьезную операцию с мальчиками, которых я даже не знаю? – Полковник Согрин сжимает трубку телефона ЗАС[10]так, что пальцы белеют, но лицо его по-прежнему остается невозмутимым. В трубке что-то булькает, как всегда бывает при разговоре через аппарат ЗАС. – Пять лейтенантов, судя по всему, необстрелянных...

– Понимаю, Игорь Алексеевич, – из Москвы отвечает полковник Мочилов, хотя слышно его, несмотря на бульканье, хорошо, словно полковник находится в соседней комнате. – И даже знаю, что группе по нормам положено два месяца на совместную подготовку. Но решение принято не моим личным желанием и без вопросов ко мне лично. Я даже не знаю, кто решение принимал. Это приказ. И я не могу его отменить и даже обсуждать... Так что бери этих пятерых лейтенантов и натаскивай по полной программе в боевых условиях. Как солдат когда-то в Афгане...

– С линейной части спецназа один спрос, с ОМОГ спрос будет совсем другой, и задачи будут ставиться другие. А я не уверен, что смогу с этими задачами справиться с необстрелянным молодняком. Более того, мне уже поставили задачу, от которой я сам слегка теряюсь. Но втроем мы справились бы гораздо лучше...

– Приказ, Игорь Алексеевич, приказ. Что касается новой операции, то ее, опять же скажу, разрабатывали не мы, и я вообще не в курсе дела.

– Я это понял. Потому и звоню. Может, сумеешь хоть чем-то помочь? Мне нужны все данные на полковника в отставке Руслана Ваховича Имамова. Знакомо тебе это имя?

Тяжелый вздох Мочилова звучит красочной иллюстрацией к просьбе.

– Значит, работаешь против него? Могу поздравить. Он сейчас у всех на слуху. По телевизору сообщают, что его отряд обложен со всех сторон. У меня нет на него данных. Он служил в агентурном управлении. И сомневаюсь, что генерал Спиридонов поспешит данными со мной поделиться. Ты же знаешь, как они собственные тайны уважают... Но я попробую. Ты долго на базе будешь?

– Я выпросил три дня на подготовку группы. Просил неделю. Но больше не дали. Операция уже началась без нас. Мы вступаем в действие только на завершающем этапе. Вместе с новоприбывшими пацанами. Откуда они хоть взялись? Из какой бригады?

– Я не знаю. Меня не подпускают к операции. Идут распоряжения сверху, и все. Мы вынуждены выполнять.

– К сожалению... – вздыхает и Согрин.

– Ладно. Как там наши подполковники?

– Выехали встречать пополнение.

– Привет им и поздравления. Я свяжусь с тобой после разговора со Спиридоновым.

* * *

К группе временно прикрепили БМП с механиком-водителем, чтобы не возникало проблем в подготовке на базе. Уже одно это говорит, какая важность придается операции. А почему – понять трудно. Дело вроде бы совсем обычное, кроме того, что противостоит им бывший полковник ГРУ. Но ведь не спецназовец же... Даже не офицер линейной армейской части, которые тоже воевать обучены. Полковник агентурного управления ГРУ, который, по идее, и в теории знать не должен, как окоп выкопать. Но он знает. И многое другое знает и умеет лучше армейских полковников...

На БМП Сохно с Кордебалетом и отправляются в Ханкалу встречать и принимать пополнение. Согрин ждет их в разведывательном управлении штаба группировки, рассматривая со всей внимательностью карты района предполагаемых действий и извилистый анфас ледника, спускающегося с высокой седловины на обе стороны хребта.

Перед полковником две карты: обыкновенная армейская, с топографическими отметками и символами, всем понятными, вторая – карта аэрокосмической съемки, скомбинированная на компьютере в результате совместной работы спутников и самолетов-разведчиков. Такие комбинированные карты только начали появляться в войсках, и многие, особенно молодые офицеры, не привыкли пока работать с ними. Но Согрин еще помнит времена, когда советские спутники систематически производили съемку всех интересующих страну объектов на земном шаре, и навыки такой работы не забылись до сих пор.

Карта космической съемки в дополнение ко всему дает возможность предположить наличие трещин на леднике. Сейчас эти трещины покрыты снегом и несут в себе серьезную угрозу любому неосторожному путешественнику. Горы очень любят, чтобы их уважали и всерьез относились к их норовистому характеру. Неуважительных они быстро ломают. Наверняка старые трещины вместе с ледником сдвинулись в сторону долины, и во множестве появились новые трещины в дополнение к обозначенным. Поэтому во время действий в горах следует быть особенно осторожным. Полковник проводит сверку карт и вносит в старую армейскую необходимые изменения, а на космическую переносит разъясняющие знаки, хотя ему выдаются обе карты для постоянной работы с ними. Но одна должна соответствовать другой – это полковник знает хорошо. Мало ли какой случай... И не всегда сверить сумеешь, не всегда успеешь нужную карту достать.

Звонит дежурный по управлению:

– Игорь Алексеевич, подполковник Сохно приехал!

– Один?

– Пришел один.

– Гони его ко мне...

Сохно заходит в кабинет через две минуты. Мрачный, лицо слегка вытянуто в вопросительном выражении. Командир знает, что так Сохно выглядит в минуты озабоченности.

– Что-то случилось? – поднимая глаза от карты и откладывая в сторону цветные карандаши, спрашивает Согрин.

– Пока ничего, но что-то готовится. Непонятное для самых умных. Я себя имею в виду. И тебя немного...

– Сам знаю, что готовится.

– А я хочу знать: в чем мне предстоит участвовать?