Фарамунд - Юрий Никитин

Он попятился с тележкой, повернул и попытался объехать ихслева, но гигант Носач выставил ногу, и колесико уперлось как в дерево.

Фарамунд попросил торопливо:

— Пропустите меня. Мне надо в конюшню.

— Так иди, — разрешил Носач. — Только сапогиоставь.

— Кони тебя и босым узнают, — добавил первый.

А второй, которому это наскучило, или же торопился вкуситьпива, грубо ухватил Фарамунда за плечо, развернул и ударил кулаком в лицо. Больожгла скулу, Фарамунд отшатнулся, его левая нога поднялась, словно он пыталсясохранить равновесие, но вместо этого, каблук ударил в колено обидчика.

Тот охнул, выругался, бросился, ковыляя, вперед, потому чтопомощник конюха сам упал от толчка на спину. Его бы хорошо ногами, лежачего,можно запинать до смерти, но тот неожиданно перевернулся через голову и встална ноги.

— Убью! — заорал дико Куцый.

Он ринулся, размахивая крепкими желтыми кулаками. Фарамундслегка сдвинулся вправо, затем влево, так подсказывало само тело, а ему некогдаспорить, его собственный кулак неуловимо быстро метнулся вперед. Пальцы другойруки захватили за кисть руку противника, тело разом согнулось... Он услышалхруст лопнувшей чужой переносицы, затем тяжелое тело перевалилось через спину.Снова хрустнуло, а третий раз хруст раздался в тот момент, когда Куцыйобрушился на землю и застыл там, раскинув руки. Лицо было кровавой маской, оттудатолчками выбивался бурунчик крови. Сломанная в броске через спину рука быланеестественно вывернута.

Мгновение двое смотрели, выпучив глаза, затем оба бросилисьостервенело и слаженно. Фарамунд отступил на шаг, уклоняясь от ударов. Рукизадвигались, словно сами по себе. Тело увертывалось, а когда он каким-тообразом сумел ухватить второго и завернуть к себе спиной, нога ударила с такойсилой, что он сразу с холодком ужаса понял, что позвоночник этого дуракасломан...

Носач ухватил его за плечо, пальцы сжались как железные.Огромный кулак метнулся прямо в голову Фарамунду. Мелькнули налитые бешенойзлобой глаза плотника. Кулак просвистел мимо, чуть задев ухо, а он рывкомосвободил плечо, ударил в великана в середину груди, а затем, развернув,сильным толчком швырнул в стену.

До стены было не меньше десяти шагов. Однако Носач пронессякак олень, стена задрожала от удара. Мускулистый толстяк сполз по ней, похожийна огромный жирный плевок.

Фарамунд стоял, весь дрожа от страха и ярости. В черепе безумнойчередой проносились страшные картины мести: все сжечь, всех убить, растерзать,вешать на стенах, пламя пожара, крики...

Он шумно вздохнул. Он стоял посреди двора, в трех шагахперевернутая на бок тележка, а три неподвижных тела... нет, второй очнулся,стонет, пытается ползти, волоча за собой вытянутую ногу. За ним полоска темнойв пыли крови.

Не зная, что делать, он поднял тележку и пошел, толкая ееперед собой, к раскрытым дверям конюшни, как делал все эти дни.

Старший конюх, посматривая на него опасливо, привел его кСвену. Тот оглядел с головы до ног, сказал резко:

— Я не знаю, кто ты. Говорят, тебя нашли без памяти.Но, кто бы ты ни был, ты искалечил мне троих лучших плотников!.. Я мог быповесить тебя сразу, но сперва хочу спросить, зачем ты это сделал.

Фарамунд сказал с мольбой, хотя в душе разгорался гнев:

— Хозяин, они сами на меня напали.

— Напали? — прорычал Свен. — За вами следилослишком много глаз. Мне сказали, что мои люди хотели всего лишь снять с тебясапоги.

— Но это мои сапоги, — сказал Фарамунд. — А ячеловек госпожи Лютеции.

Свен сказал раздраженно:

— С Лютецией я договорюсь. В конце концов, все высидите на моем хлебе, пользуетесь моей защитой. И все, что у вас есть, это моепо праву, как давшего вам защиту. Что ж, у тебя не нашлось доводов в своюзащиту. Зато мои люди видят, что никого не вешаю по прихоти, а только позакону. Эй, взять этого... и повесить! Сейчас же, прямо на воротах.

Воины за спиной Фарамунда выставили копья. Еще двое зашли сбоков, один сказал благожелательно:

— Парень, протяни руки! Закон есть закон.

Фарамунд покорно выставил руки. Если на миг он чувствовалсебя так, что тело готово было само броситься на этих людей, выхватывать копья,бить, крушить, ломать, то эти странные слова о законе заставили дать связать себякрепко, а потом так же покорно побрел через двор к воротам.

Низкие тучи ползли тяжело, едва не задевая крыши. Теддик каккошка вскарабкался на ворота, моток веревки на плече. Оглянулся:

— Хозяин, по какую сторону ворот вешать?

Свен отмахнулся:

— На этой, конечно. Чтоб другим неповадно...

Теддик передвинулся чуть влево. Быстрые пальцы умело и ловкозакрепили на торце веревку. Петля опустилась вниз, раскачивалась зловеще.

— Так?

Свен поколебался:

— Погоди... лучше на той стороне стены. У него тутникого нет, никто за ним жалеть не будет. А с той стороны кого-нибудь даотпугнет.

Теддик подтянул к себе петлю, недолго развязывал узел настолбе, перебрался к другому. Из домов выходили любопытные, кое-кто вывелдетей, чтобы посмотрели на зрелище.

Фарамунд видел, как на него засмотрелась крохотная девчушкас золотыми волосиками. Глаза у нее были чистые, синие. Когда встретилась с нимвзглядом, застеснялась и уткнулась в материнский подол.

Двое воинов отворили ворота. Фарамунда вывели, сверхуопустилась грубая, с торчащими волокнами петля.

Копья подтолкнули его в спину. Кто-то сказал сзадиблагожелательно:

— Это только кажется, что долго. На самом деле... раз —и все!

Услужливые дети принесли табуретку. Фарамунда заставилиподняться на нее, петля раскачивалась перед лицом.

Свен стоял в сторонке, хмыкал. В толпе раздались смешки.Страж сказал раздраженно:

— Наклони голову! Как я петлю одену?

Фарамунд нагнулся. Шершавая веревка царапнула по ушам. Всеэто время в голове было тупое недоумение. Не верилось, что все вот такоборвется. Что табуретку выбьют из-под ног, а жесткая петля сдавит горло, вглазах потемнеет... И самое главное, самое главное: он никогда больше неувидит... Лютецию.

В груди вспыхнул жар. Нет, он не даст себя повесить. Иначене увидит Лютецию. Надо сейчас же...

— Стойте!.. — раздался издалека крик. —Остановитесь!

Из конюшни, где по-прежнему ночевали гости, переплывшиереку, выскользнула светлая, как сон, Лютеция.

Золотые волосы убрать в косу не успела, они как солнечнаяволна блистали в хмуром ненастном дне. Кроткие синие глаза на этот раз сверкалигневом.