История одной страсти - Патриция Поттер

— Мой муж желает, чтобы вы присоединились к нам.

— А-а, он хочет сделать меня членом вашей семьи, — протянул шотландец. — Что ж, передайте своему мужу, что это не подействует. Может, вы и купили мои руки, но не мои мысли и душу.

Фэнси сделала вид, что не слышала этих слов.

— Я зайду за вами, — и вышла, прежде чем он успел еще раз отказаться.

Йэн был уверен, что Фэнси запрет дверь конюшни на засов, но она лишь притворила ее. Подождав несколько минут, он подошел к двери и слегка толкнул ее. Дверь поддалась.

Он вышел на залитый вечерним солнцем двор и осмотрелся. Неподалеку играл мальчик, одновременно присматривая за малышкой лет трех. Мальчик заметил Йэна и с любопытством уставился на него, задорно улыбаясь. Его рыжевато-каштановые волосы были смешно всклокочены и сияли на солнце. При взгляде на мальчугана у Йэна защемило сердце.

Лохматый трехногий пес при виде Йэна поднялся и неохотно гавкнул, словно вспомнив наконец, что облаивать чужаков — его долг. Потом он бросился вперед и, остановившись в футе от него, начал заинтересованно принюхиваться. Усевшись, собака глянула на Йэна такими умоляющими глазами, что он с трудом подавил желание присесть на корточки и погладить бедолагу. Он не хотел допускать ни малейшего проявления чувств по отношению к любому члену семьи Марш, включая животных. У него была собственная семья — или то, что он нее осталось, — о которой надо было заботиться.

Он проклянет себя, если позволит себе стать им чем-либо обязанным.

Хитрый пес жалобно заскулил и поднял голову, словно хотел протянуть лапу для пожатия. Против воли Йэн легонько потрепал беднягу за ухом. В ответ пес благодарно завилял хвостом.

Шерсть собаки нагрелась на солнце, отдавая тепло пальцам Йэна. Бесконечно давно прикасался он к живому существу с нежностью. Лишь в эту минуту Йэн понял, как недоставало ему ощущения теплоты и преданности, исходящего сейчас от собаки.

Но стоило ему на миг расслабиться, как другие, более сильные эмоции захлестнули его, погружая в пучину горя и страданий. Получив жестокий урок, Йэн поклялся себе больше никогда не позволять чувствам прорываться наружу.

Он выпрямился, глядя на детей так, словно они были английскими солдатами, покушавшимися на его свободу. Для Йэна их искренность и открытость казалась не менее грозным оружием, хотя и в другом смысле.

Девочка попятилась назад, однако мальчуган остался на месте, заинтригованный поведением Йэна. В глазах отважного сорванца светилось любопытство. Йэн перевел взгляд на собаку, но и она излучала дружелюбность. Перевернувшись на спину, она задрала все три лапы и замерла в ожидании, когда ей погладят брюхо.

Но в этот раз Йэн не попался на удочку.

Мысли его вернулись к лошадям, которые стояли в конюшне и в загоне. Марш говорил, что растит лошадей для скачек в Честертоне и Балтиморе. Сейчас ему представилась возможность оседлать одну из них и за несколько часов ускакать за много миль отсюда.

За прошедшие два дня мысль о побеге много раз посещала Йэна, а сейчас он еще сильнее укрепился в своих намерениях. Он понял это еще острее, когда женщина пришла к нему лечить его раны.

Женщина. Он заставлял себя не называть ее иначе. Никаких имен. Никаких мыслей о том, как она хороша — она жена другого человека. Жена его хозяина.

Йэн бросил еще один взгляд на мальчика, сосредоточенно рассматривающего его, и ушел обратно в темноту конюшни, вызывая в памяти солнечно-рыжие детские локоны, янтарные глаза и доверчивую улыбку, принадлежащие девочке, отделенной от него тысячами миль.

Чувствуя, что воспоминания все сильнее завладевают им, Йэн принялся за работу, пытаясь избавиться от них.

* * *

Джон отдыхал большую часть дня, надеясь, что к нему вернется хотя бы малая толика былой силы. Он понимал, что Сазерленд нуждается в отдыхе и хорошей пище, прежде чем сможет работать на плантации. Но табак нужно пересаживать в сырую погоду, поэтому им нужно быть готовыми к работе, как только начнутся дожди.

Джон рассчитывал, что после отдыха сам сможет сделать часть работы. От будущего урожая табака зависело, переживет ли семья следующую зиму. Закрыв глаза, Джон напомнил себе, что, если с ним что-нибудь случится, теперь тяжелую работу сможет взять на себя шотландец.

Он найдет способ привязать его к ним. Возможно, Ноэль, сам не ведая того, сыграет в этом важную роль. Джон заметил, как потеплели глаза шотландца при взгляде на его сына. Йэн Сазерленд производил впечатление человека благородного — еще одно оружие, которое он использует, чтобы завоевать преданность шотландца. Джон понимал, что это несправедливо, но был готов на все. От того, останется ли Сазерленд на ферме, зависели благополучие и безопасность его семьи. Ему просто требовалось время. Немного времени, чтобы преодолеть сопротивление шотландца.

К несчастью, Джон не был уверен, что располагает этим временем. Его силы таяли с каждым днем, и каждый вздох давался все тяжелее. Сердце его словно сжимал ледяной обруч.

Только чудодейственные настои Фэнси еще помогали, но и они начали терять свою силу.

Сквозь прикрытые ставни в комнату проник луч закатного солнца. Значит, наступило время ужина. Он не был голоден. В последнее время у него вовсе пропал аппетит. И все же он выйдет к столу и приведет шотландца, даже против его воли. За ужином он постарается расположить Сазерленда к себе и своей семье и будет молиться, чтобы их отношения как-то наладились.

* * *

Фортуна вернулась домой в сумерках. Ее передник был полон грибов, дикого лука и чеснока, а в руках она несла корзину душистых лесных ягод.

Фэнси помогла перебрать ягоды и грибы, сумев удержаться от упреков за столь долгое отсутствие сестры.

Удержать Фортуну дома было так же невозможно, как приручить бабочку.

Длинные черные волосы Фортуны свободно струились по спине спутанными прядями, платье было запачкано грязью. Но даже в таком виде, в свои пятнадцать лет девушка была ошеломляюще красива. От матери-индианки ей досталась смуглая кожа и высокие скулы. Мужчины всегда оборачивались Фортуне вслед. Но их восхищение меркло, сменяясь презрением, когда они понимали, что Фортуна полукровка. Презрение становилось еще острее, когда они узнавали, что Фортуна нема и общается лишь с помощью жестов. Чтобы оградить себя от случайных встреч, девушка избегала появляться в городе и всегда исчезала при приближении к ферме гостей.

Фортуна доводилась Фэнси сводной сестрой, но Фэнси относилась к ней скорее как к дочери. После смерти отца девочки жили вместе с чероки в Виргинии. Потом какой-то торговец привез их в Балтимор к деловому партнеру отца. По спине Фэнси пробежал привычный холодок, как всегда при мысли о Джошуа Маннинге, и, как всегда, за воспоминанием об этом негодяе последовало чувство глубокой благодарности Джону. Она никогда не забудет, что он сделал для нее и Фортуны.