Рано или поздно - Элизабет Адлер

Дэн уныло поплелся во двор. Арочные ворота, оказывается, не так плохи. Посередине старый фонтан, выложенный плитками в испанском стиле. В массивных керамических горшках живописно проросли алые и розовые петунии. Две деревянные скамейки приглашают отдохнуть. Чем не идиллия? Уверенный, что фонтан не работает, а крыша в конюшне дырявая и что вообще все здесь вот-вот развалится, Дэн мрачно принялся проверять.

К его удивлению, все было отнюдь не безнадежно. Конечно, краска на стенах конюшни облезла, но крыша вроде в порядке и стойла (шесть штук) ничего. Повеселев, он решил первым делом купить пару лошадей. Дэн не ездил верхом с отрочества, но знал, что лошади сразу придадут усадьбе жилой вид.

Система орошения, слава Богу, находилась в неплохом состоянии. Это было очень важно, потому что в Калифорнии вода всегда в дефиците, а для виноградника ее много требуется. Если нет воды, то лучше сразу от всего отказаться.

Впервые улыбнувшись, Дэн обогнул заросший тростником пруд позади дома и решил завести карпов, уток и, может быть, пару гусей.

Потом он прошелся по веранде и определил место, где поставит кресло, чтобы, потягивая вино, любоваться закатом. Теперь он знал, какого кота в мешке купил. Ему захотелось немедленно взяться за работу. Он не мог больше ждать.

Дэн с сожалением вспомнил симпатичную молодую женщину, которую встретил в кафе. Нет, для нее в ближайшем будущем у него нет времени. Слишком много работы.

Скрестив на груди руки, он оглядел свой новый дом и запущенный участок, оценивая, сколько потребуется денег, воды, времени и тяжелого труда. Перед глазами снова возникло лицо Элли и ее широкая улыбка.

"Нет, любви в моей жизни не будет еще очень долго".

Проснувшись, Бак позавтракал и направился в отделение "Банка Америки" на Мэдисон-авеню. Поймав свое отражение в зеркальной витрине, он самодовольно улыбнулся. На нем были респектабельный твидовый пиджак, голубая рубашка и блестящие коричневые мокасины. В таком прикиде вполне можно появиться, например, в "Гарвард-клубе". Ведь недаром говорится: "По одежке встречают". А мама воспитала его джентльменом. Вспомнив мать, он широко улыбнулся и уверенно вошел в банк. Показал удостоверение личности и попросил проверить состояние его текущего счета.

— Конечно, мистер Дювен.

Банковская служащая приятно улыбнулась, и он улыбнулся в ответ. Без всяких глупостей, ничего похожего на то, как он вел себя в поезде, когда проверял силы. Сегодня Бак практиковался в умении очаровывать. Во-первых, он здесь по делу, во-вторых, пора выйти из образа убийцы. На время.

Ожидая, он мурлыкал любимую мелодию. Как это чудесно — снова править миром, решать, кому жить, а кому умирать! Например, этой молоденькой служащей просто повезло, что Бак нынче играет в очаровашку. Потому что его мысли заняты более важными вещами. Планами на будущее.

— Вот, мистер Дювен. — Она протянула ему выписку. — Что-нибудь еще?

Он быстро просмотрел листок. На его счете ровно тридцать пять тысяч сто двадцать долларов.

— Я хотел бы получить десять тысяч наличными, а остальное перевести на чековый счет.

Бак подписал необходимые бумаги, получил временную чековую книжку, спрятал в карман десять тысяч и вышел на Мэдисон-авеню, чувствуя себя хозяином всего сущего. Затем зашагал в "Четыре времени года"[7], где превосходно пообедал (жаренное на гриле филе морского окуня, салат) и немного выпил, чтобы отметить событие минувшей ночи.

Притворившись, что внимательно читает "Уолл-стрит джорнал", он осматривал посетителей, лениво размышляя над тем, каким образом мог бы изменить жизнь любого тяжеловеса в европейском костюме и шелковом галстуке из фешенебельного магазина "Гермес". Единственное, что требуется, — выяснить домашний адрес. Самое лучшее — загородный дом, а?.. Выбрать момент, когда жена одна… Не так сложно, верно? Например, вон тот, что напротив. С женой-блондинкой, этакой призовой кобылой, вполовину моложе его. Бриллианты, "Шанель"… Бак изучал ее, сидя с полузакрытыми глазами, представляя, каково поиметь вот такую женщину, срывать с нее дорогие одежды, вырывать из ушей бриллиантовые серьги… А она кричит, умоляет…

Женщина, похоже, почувствовала жар его взгляда и оглянулась. На секунду их взгляды встретились, ее зрачки тревожно расширились. Она застыла, сказала что-то мужу, и тот недовольно обернулся.

Бак как ни в чем не бывало расплатился по счету, добавил щедрые чаевые и покинул ресторан.

На Мэдисон-авеню он остановился у витрины магазина "Барни", немного подумал и направился в отдел мужской одежды, где приобрел кое-что для Калифорнии. Пара легких итальянских костюмов, брюки, несколько интересных галстуков, шорты, футболки, нижнее белье и носки.

Прикупив чуть позднее три пары новых мокасин, Бак обнаружил, что изрядно поистратился. Но это его не обеспокоило. Ничего, скоро денег будет очень много.

Следуя дальше, он зашел в галантерею, взял пару кожаных чемоданов и сложил в них покупки.

— Торопитесь покинуть город, а? — улыбнулся продавец. — Подальше от жены?

Бак устремил на него ледяной взгляд, и молодой человек поспешно ретировался:

— Шутка, приятель, всего лишь шутка.

Бак подхватил чемоданы и вышел из магазина. К кромке тротуара подъехало такси, его остановила элегантно одетая женщина. Оттолкнув ее локтем, Бак протиснулся в машину.

— Боже, — взорвалась дама, — я думала, видела в Нью-Йорке все/но это уже слишком…

— Обольщаетесь, леди. Вы еще ничего не видели. — Бак осклабился и захлопнул дверцу. — Пенсильванский вокзал.

Поезд отходил в шесть тридцать, у Бака оставалось время зайти в бар и немного выпить. Когда же наконец он занял свое место и состав тронулся, Бак почувствовал себя школьником на каникулах. Наконец-то он едет в Лос-Анджелес.

Выпив еще, он предался размышлениям о матери и их совместной жизни.

Бак вырос в северной Калифорнии в небольшом городке неподалеку от Санта-Круз и был известен как маменькин сынок. Они жили в чистом викторианском домике, выкрашенном в светло-желтый цвет с позолотой.

Ходили слухи, будто Делия Дювен родила, когда ей было за сорок, потому что на родительских собраниях она выглядела лет на двадцать старше матерей его соучеников.

И она никогда не давала ему покоя. Никогда. «Бак, иди сюда, Бак, сделай это, Бак, сделай то». После школы Бак не играл с приятелями, потому что готовил уроки и занимался на фортепиано. Потом выполнял работу по дому, приносил и складывал в поленницу дрова для камина. Аккуратно, как она любила: большие поленья внизу, поменьше посередине, а самые маленькие и растопка сверху.

По субботам он косил лужайку перед домом и мыл машину, чтобы их старый «плимут» всегда был в безукоризненном состоянии. А по воскресеньям она везла его в этом сияющем, отполированном до блеска автомобиле в церковь.