Персональный миф. Психология в действии - Вера Авалиани

Олег стоял у входа в беседку и смотрел, как Ирина вертит задумчиво чашку.

– И что, увидели судьбу? Диван разложен. Я иду купаться.

– А я – готовиться к приёму гостей.

Олег помедлил, желая что-то сказать. Но махнул рукой. И всё же уже уходя обернулся и сказал намеренно легкомысленно:

– Если вы хотите заполучить отче, то надо накраситься и нарядиться. Он даже дома ходит в халате с кистями. Во всяком случае, при маме.

– Уже бегу, теряя тапки, – пошутила она вслед. И подумала, что вот и разгадка знаков на дне чашки – это её, а не Аню один мужчина подтолкнул к другому.

И она пошла краситься. Не любила она слово «мейк-ап». «Макияж» нравилось ей оптимально. Но лучшие в этом смысле времена пришлись на простое слово «краситься». В своё время это были даже не тени, а некосметические карандаши. А тушь для ресниц «Ленинградская» была похожа больше на крем для обуви. Но именно в результате приложения чёрного и синего её серо-голубые глаза приобретали глубину и синеву. И именно они всегда пленяли мужчин.

Но в этом доме ещё не было у неё туалетного столика в ванной. Только зеркала над раковиной в ванной. Зато на нём был специальный свет для бритья и макияжа. Поэтому процесс прошёл успешно. Глаза уже не те, зато они удлинены морщинками вверх. Ирина одну из них закрыла стрелками. Нанесла на щёки и губу помаду – румян у неё по новому месту жительства ещё тоже не завелось. Но результат её порадовал. Нацепив серьги в тон глазам, она от их мерцающего покачивания радостно заволновалась. Сердце заколотилось: а вдруг ей ещё раз в жизни предстоит флирт. Если не любовь?! Нет, нет, только не это.

Дело даже не в возрасте, а в том, что у неё по крови движутся тромбы, пока ещё не истреблённые полностью лекарством после второго инфаркта. После первого с помощью радио-хирургии её успели спасти за полчаса до смерти. В любой момент они могли сбиться в один большой и сделать её трупом или овощем – в зависимости от того, застрянут в голове или в сердце.

И поэтому она решила: никогда и ни с кем сексом не заниматься – опасно. Про четвертое замужество и вовсе речи нет. Но возможность отбить мужчину у другой женщины её радовала.

– Вот уж кто не может осуждать других – на себя посмотри, злыдня, – Ирина по-девчоночьи показала язык своему отражению, оно ей понравилось необыкновенно, и отправилась готовить ужин на четыре персоны – простыни и наволочки же просто кинула на диван: пусть Аня сама заботится о ночлеге. А Ирина пока будет соблазнять «отче». Кстати, как его зовут. Ах да, в договоре Олега значилось отчество Макарович. Макар, который телят не пас. Только «тёлок».

Вернулся Олег. Мокрый и решительный. Но войдя на кухню, где Ирина уже включила свет, наткнулся взглядом на её разукрашенные глаза и остолбенел.

– Вот это да, – почти шёпотом сказал он.

– Вся наша красота – наполовину французская косметика.

– Да-а. То есть надо всё же иметь, на что её намазать.

– Нанести. Но в комплименте я к словам придираться не буду.

– Я… Я – в душ, – сказал Олег так, будто вернуться ему предстояло в постель, где его будет ждать обновлённая и улучшенная версия Ирины.

Она обрадовалась его реакции. Значит, «такая корова нужна самому?». Что-то у неё сегодня в мыслях целое стадо парнокопытных.

Воцарилось неловкое молчание.

– Ещё час назад мне бы показалось диким, что у нас что-то может быть. А сейчас… – улыбнулся Олег. И не понятно было, шутит он или говорит то, что в голову пришло.

– Давай ты сосредоточишься на возвращении Анны. Как известно, за двумя зайцами погонишься…

– Ни одного не поймаешь. А вы думаете, можно поймать хоть одного, если мчаться за ним?

– Нет, но если заяц сам бежал навстречу и запутался в сетях…

– Это вы про отца?

– И про Анну тоже.

Олег сделал в воздухе некоторое движение, будто делал зарисовку.

– Тогда зайцы запутались друг в друге. Да и вообще, сети на зайцев не ставят. Они могут их перегрызть.

Ирина подняла вверх руки, сдаваясь:

– Значит, кружевную блузку надевать не буду, чтоб никто не перегрыз. Надену оранжевую блузку с торчащими вверх морковками груди, – съехидничала Ирина и ушла в свою комнату, предоставив мыть посуду Олегу. И он мыл её вдумчиво, выжимая из губки много нежной пены. И ему нравился процесс.

– Ну чистый Фрейд, – сказал он зло, бросив резко губку и решительно ополоснув руки. – Хм – морковки грудей…

Ирина в своей комнате открыла компьютер и попыталась разыскать отца Олега в соцсетях. Его там не оказалось – во всяком случае, по фамилии и имени. Это успокоило Ирину. Значит, он предпочитает знакомиться с реальными женщинами.

– Да зачем мне это. Мне же ничего нельзя. Моя задача – дать повод Анне переключиться снова с отца на сына. А остальное – мрамор, который надо отсечь от статуи и выкинуть – не делать из отходов крошечные статуэтки собственных романов.

Ирина пошутила на счёт морковного платья. Такого в принципе не было. Она решила встретить гостей в слим-джеггинсах, по виду напоминающих джинсы цвета индиго, и размашистой голубой джинсовой рубашке поверх обтягивающей грудь тесной майки. Не позорно, не вызывающе, по-домашнему.

А Олег поймал себя на мысли, что теперь ждёт приезда отца. И ещё то, что очень по нему соскучился. Может, простить им связь? Пусть живут летом по соседству от нас.

– Вот дурак! Меня же контракт заставили подписать специально на случай увлечения. Да и Аня, что говорить, – хороша. Глаза у неё чёрные, большие, шея – как колонна. А про грудь… про грудь и речи нет. Пышная, большая при умеренных формах. Ну и волосы тёмными волнами на белой коже. Она любит делать прическу, когда конский хвост спускается на плечо сбоку.

В мечтах оба и не заметили, как пришло время прилёта рейса «отче и иже с ним». И Ирина переодевалась судорожно, когда услышала звук тормозящего у дома такси.

Сперва из такси вышла женщина, ей из глубины машины подали ребёнка. А потом вышел среднего роста жилистый мужик, и они с водителем стали вынимать сумки из багажника. Ирина увидела, что им навстречу идёт потрясённый и растерянный Олег. Он с трудом переставлял ноги, пытаясь выработать систему поведения в неожиданных обстоятельствах. Что и говорить, малыш в этой ситуации был непредвиденным фактором.

Ребенок, судя по всему, спал. Его жёлтая одёжка фосфоресцировала в свете фонаря над машиной, отбрасывающего свет и на дорожку, ведущую к дому.

Женщина тащила его привычно, правильно. Олегу она улыбалась дружелюбно. Ему ничего не оставалось, как обойти её, умирая от любопытства, и подойти к отцу, чтобы помочь с сумками. Отец его обнял радостно и крепко. Олег ответил тем же. Ребёнок их примирил, сделал невозможным возврат к прежнему. Ирина поспешила в прихожую и широко распахнула дверь навстречу молодой матери.