На грани возможного - Кайла Стоун

вторглась в ее жизнь. В жизни больше не осталось ничего нормального. 45-й калибр, который она носила с собой, служил тому доказательством.

Когда она вернулась к Лютеру, он передал ей рацию, пробормотав:

— Спасибо.

Они стояли лицом друг к другу, Ханна с коляской на земле, Лютер на пустой сцене, худой и несчастный, прижав руки к узкой грудной клетке.

У него покраснели глаза. Он плакал. Лютер наклонил голову, как бы пытаясь скрыть свои эмоции. Как будто ему стыдно за такое проявление чувств.

— То, что ты сделала. Как ты заботилась о моем отце…

— Я обещала.

— Я этого не заслужил.

— Я делала это не для тебя.

— Тогда… почему?

— Я сделала это для себя.

Лютер отвел взгляд, напряженно моргая, застыв на месте.

— Я уже говорила тебе раньше. Я даю обещание и держу свое слово. Я помогаю больному старику, потому что это правильно, а не потому, что ты этого заслуживаешь.

— Я никогда не хотел быть таким, знаешь. Я был простым бухгалтером. Можешь в это поверить?

Ханна уставилась на него, ее сердце покрылось льдом, не желающим таять.

Лютер прочистил горло.

— Служба в ополчении — это значит быть сильным, быть подготовленным, быть готовым, если что-то случится… но некоторые парни, их принцип заключался в том, что им не нужно готовиться, если у них есть оружие. Они могут просто взять то, что им нужно. Я не разделял этого. Но Саттер умел держать себя в руках. Когда все остальные в страхе бежали, у него имелся план. Меня… меня это привлекало. Я не хотел бояться или беспокоиться о том, что случится с моим отцом. Одно привело к другому.

Ханна сжала скрюченными пальцами ручку коляски. Неправильно сросшиеся кости болели от холода.

— Мне не нужны твои оправдания.

Он кивнул, устремив взгляд на воду, руки засунуты в карманы, плечи сгорблены, как у человека, потерпевшего поражение.

— Коулман приказал бы меня застрелить. Или повесить. Рейносо тоже. Даже Бишоп, наверное. Я знаю, что это ты. Коулман не казнил меня из-за тебя.

Ханна покачала головой и ничего не сказала.

— Я понимаю, почему ты меня ненавидишь. Мне часто снятся кошмары. О том, что мы сделали. Та девушка, лежащая в снегу… огонь… то, что я совершил.

В ее голове промелькнул образ бессознательного Майло, запертого в доме Ноа. Вонь дыма, душившего ее легкие, жар пламени, слепой ужас, когда она мчалась в горящий дом.

— Ты поджег дом с моим сыном внутри. Мне не нужна твоя благодарность, Лютер. Мне ничего от тебя не нужно.

Он вздрогнул, как будто она его ударила. Его взгляд метнулся к детской площадке, к Майло.

— Не смотри на него, — прошипела Ханна сквозь стиснутые зубы. — Не смей!

Лютер открыл рот, словно собираясь спорить с ней, пытаться отстаивать свою правоту, но поджал губы и кивнул.

— Я заслужил это.

— Чувство вины не делает тебя хорошим человеком, — отрезала Ханна. — Это делают твои поступки. Если хочешь быть хорошим человеком, будь им.

— Я ничего не могу сделать, чтобы заслужить твое прощение?

Ханна резко рассмеялась.

— Прощение? Ты серьезно?

Лютер уставился на нее, затравленным взглядом. Голодным и отчаянным.

Она устало вздохнула.

— Мы не убили тебя. Прими это и иди своей дорогой.

— Я в долгу перед вами. За это. За то, что вы сделали для моего отца. — Его лицо исказилось, как будто он боролся с новыми слезами. — Скажи мне, что сделать.

Она боролась со своим гневом, раздражением и обидой. Согласие встретиться с ним шло вразрез с ее собственными инстинктами.

Он несчастен и жалок. Но Лютер не заслуживал ее жалости.

Ханна почувствовала крошечную йоту того, чего хотела бы не чувствовать.

Она встретила его взгляд.

— Ты хочешь искупления?

— Да.

— Заслужи его.

— Скажи, как.

Шарлотта суетилась и хныкала. Она проголодалась. И слишком замерзла. Разочарованная, Ханна раскачивала коляску назад и вперед. У нее полно дел. Лучше, чем это.

Им нужно подготовиться к встрече с генералом и его армией.

— Тебе пора идти, — сказала она.

Лютер помрачнел.

— Когда он умрет, он будет один. Мой отец. Я не могу смириться с этой мыслью.

— Он не один. Мы сделаем все возможное, чтобы ему было спокойно. Больше я ничего не могу обещать.

— Это немало. Спасибо. Что захочешь. Я сделаю это. Просто скажи. Что угодно.

Нехотя Ханна согласилась.

— Поговори с Лиамом. Может, у него есть что-то для тебя. Что касается меня, я больше никогда не хочу тебя видеть.

Получилось жестко, но это правда.

Лютер кивнул, в его затравленном взгляде мелькнула искра надежды.

— Справедливо. Но я хочу. Помочь, я имею в виду.

Она повернулась, чтобы уйти.

— Майло!

Лютер прокричал Ханне вслед.

— Я другой человек. Я лучше. Я могу быть лучше.

Ханна толкала коляску быстрее и не отвечала.

Глава 9

Квинн

День сто четвертый

— Эй, Росомаха! — прокричала Квинн сквозь грохот бензопилы.

Лиам выключил бензопилу и выпрямился. Наступила жуткая тишина, птицы затаили дыхание.

Квинн спрыгнула с велосипеда, откинула подставку и поправила винтовку, перекинутую через спину. Теперь она везде ездила на велосипеде, поскольку в ярко-оранжевом дедушкином Форде F150 1978 года — «Оранж Джулиусе» — почти кончился бензин.

Она стянула с ручки сумку с бутылками воды; ее перевязанная рука вспыхнула от боли. Квинн проигнорировала боль. Порезы болели всю поездку на велосипеде. Синяки на бедрах и туловище причиняли страдания, а лицо напоминало разбитый арбуз. Что еще нового?

Она по-новому зауважала Ханну, которая даже с искалеченной рукой добилась большего, чем большинство людей. Сила может выглядеть не только как что-то значительное.

Квинн поковыляла по дороге к Лиаму, морщась от боли в ребрах.

— Я принесла тебе свежей воды из нашего насоса. Это работа Уитни, но я вызвалась.

Она держала рогатку и несколько флешетт в кармане куртки, но обновила оружие. Теперь Квинн повсюду брала с собой AR-15, «Берретта» висела в кобуре на поясе, а лезвие карамбита плотно прилегало к ремню.

Она протянула Лиаму бутылку с водой.

— Как поживаешь?

Лиам нахмурился, но бутылку с водой принял. Он сделал большой глоток и вытер лоб рукавом куртки.

Над ними сквозь решетку ветвей пробивался солнечный свет. Утро выдалось холодным, но около полудня сквозь облака проглянуло солнце.

Может быть, эта арктическая зима наконец-то ослабит свою власть над Мичиганом. Впрочем, может быть, это слишком большая надежда.

Джонас Маршалл и еще один волонтер, вооруженный винтовкой AR-15 с оптическим прицелом, дежурили в ста ярдах по обе стороны дороги, пока Лиам и Бишоп валили бензопилами платаны и клены.

Несколько деревьев уже преграждали дорогу, расположенные на расстоянии около двадцати