Барышня и хулиган - Елена Колина

Мамины подруги, папины знакомые и просто люди на улице часто называли ее красивой девочкой. Папа, довольно улыбаясь, шутил: «Красивый кто-то другой!» Сама же Даша все детство провела в абсолютной уверенности, что люди просто сочувствуют ее уродству и хотят сделать приятное бедной Соне, у которой так не удалась дочка.

Соня ее убеждение поддерживала, интеллигентно считая, что жизнь избалованной вниманием и комплиментами девушки будет трудной и всего необходимо добиваться своим трудом, а не внешностью. Поэтому, услышав что-то лестное о Даше, она всегда делала специальное строгое лицо и, покачивая головой, лицемерно произносила что-нибудь вроде: «Всем девочкам говорят, что они красивые, это ничего не значит». Или: «Просто некоторые люди любят говорить незначащие комплименты». Получившая по носу дочь огорчалась, все больше утверждаясь в своей ужасающей некрасивости, а Соня, удовлетворенная своими педагогическими пассами, считала, что Даша у нее получает правильное воспитание.

Даша, перестав задумываться о своей внешности, не считала себя неудачной уродкой, как в детстве, но красота теперь не имела для нее никакого значения. Откуда-то возникла уверенность, что она, со своими кривыми ногами и горбатым носом, может привлечь любого, кого захочет.

— Как ты это делаешь, Дашка? — удивлялась Алка. — Я знаю, ты смотришь специальным взглядом…

— Да, сначала загипнотизирую, как кобра, а потом съем! Или притворюсь бабушкой и смотрю ласково, а потом окажусь серым волком и все равно съем!

Ей казалось, что без меры прочитанные в детстве романы сделали ее опытным путником в любовной стране.

Алку взрослые не считали красивой, ей не досталось ни одного учительского комплимента. С узкими глазками и чуть приплюснутым носиком-пуговкой, ее можно было вежливо назвать всего лишь симпатичной, но за счет безукоризненно стройной фигурки и чудной мягкости лица она нравилась мальчишкам и взрослым мужчинам не меньше, чем красивая Даша.

— Дашка, ты ужасно нравишься нашим училкам, они считают тебя самой красивой девочкой в классе! — Ей было приятно похвалить Дашу.

— Подумаешь, в классе, подумаешь, училки, это же женщины… зато ты больше меня нравишься мужчинам!

Таким образом, обе были собой вполне довольны.

Новенькую, Марину Весницкую, подруги посчитали красивой безо всяких оговорок, красивой для женщин и для мужчин. Пепельная блондинка с глубоко посаженными серо-зелеными глазами, темными бровями и небольшим прямым носом была бы хороша, как конфетный фантик, если бы не сжатые в узкую полоску губы и необычно жесткий взгляд, направленный прямо в глаза собеседнику. Даша обычно мягко смотрела приблизительно в область глаз, а Алка и вовсе куда.то в сторону отводила взгляд, смотреть человеку прямо в лицо ей казалось неловко. Жесткий взгляд Маринину красоту не портил, а очеловечивал, «озлобнивал», как выразилась Даша, с завистливой неприязнью изучая новенькую.

— Ей надо похудеть! — заметила гордая своей великолепной фигурой Алка, рассматривая высокую, длинноногую, но излишне крепкую Марину. Удовлетворенно решив, что по общей сумме баллов они не хуже Марины, девочки простили ей яркую красоту.

Как-то после уроков Алка и Даша, уже натянув куртки, завязывали шнурки на одинаковых туфлях с модной «тракторной» подошвой, доставшихся подругам благодаря Сониным прогулкам по Гостиному. Вдруг перед ними возникли стройные ножки в тонких колготках.

— Можно я буду с вами дружить? Остальные девчонки в вашем классе, по.моему, ужасные дуры, — решительно произнесла Марина.

Алка только растерянно хлопнула ресницами, а Даша польщенно ответила:

— Конечно, можно! — И, не удержавшись в желании сделать приятное, добавила: — Ты красивая, наши мальчишки сегодня весь день перед тобой кривлялись.

Марина улыбнулась:

— Юля говорит, что красота еще не факт биографии, с ней надо правильно обращаться.

— Кто это Юля? — тут же приревновала Даша.

— Юля — это моя мама, она лучший гинеколог в Ленинграде, ее все знают. Представляете, как трудно было перевести меня в эту школу в десятом классе? Только Юля могла, она заведующей гороно недавно аборт делала.

— А почему ты ушла из старой школы? — еще не приняв новенькую, неодобрительно спросила Алка.

— У меня конфликт был с одной училкой, она бы мне точно на экзамене тройку влепила. Даже Юля ничего поделать не смогла. — Марина явно не хотела вдаваться в подробности.

В кафе на 2.й Советской, рядом со школой, поглощая один за другим коричневые шарики крем-брюле, Марина рассказала девочкам, что живут они с Юлей вдвоем совсем рядом, на Некрасова. Отец ее, тоже врач, ушел от Юли пять лет назад.

— К какой-то медсестре, она даже одеваться не умеет, — презрительно пояснила она.

Алка, подперев щеку, горестно покачивала головой. В кругу ее отца, среди военных, разводы не водились, и она никогда еще не сталкивалась с неполными семьями. Даша просто слушала, радовалась новой подруге, ей очень Марина нравилась.

— У моего отца есть еще дочка. — Маринино лицо скривилось. — Но я, конечно, главная! Юля говорит, что старший ребенок — наследник всего!

Почему идет речь о наследстве, девочки не поняли, но уточнять на всякий случай не стали, боясь показаться Марине несмышлеными малявками. Позже выяснилось, что Юля знала, о чем говорит. Как только у ее бывшего мужа появилась еще одна дочь, она настаивала, упрашивала, давила и умоляла, чтобы он на всякий случай уже сейчас перевел на Марину оставшуюся ему от отца-академика огромную дачу в Репине и немедленно отдал старшей дочери бабушкины кольца, «цацки», как говорила Марина, бывшая в курсе подробностей Юлиной борьбы.

Даша с волнением ждала знакомства с Юлей, понимая, что по-настоящему подружиться с Мариной можно только с одобрения Юли.

Маринка с Юлей жили в маленькой двухкомнатной квартирке на втором этаже, окна которой выходили на памятник Маяковскому. До революции весь второй этаж занимала семья шведского посла, а потом большевики разодрали огромную квартиру на части, построили перегородки, и вышло много маленьких квартир.

— Двухкомнатные квартиры в центре большая редкость, — гордо рассказывала Маринка. — Знаете, как долго Юле пришлось разменом с отцом заниматься, она непременно хотела жить в центре. Отцу досталась однокомнатная в Кировском районе, а что, он сам виноват, ушел от нас к медсестре. Юля сказала, что ему и этого слишком много.

В маленьких комнатах толпились пузатые антикварные комоды, вплотную друг к другу стояли столики на высоких резных ножках. Девочки пробирались к дивану у окна, стараясь не задеть расставленные повсюду старинные вазочки и фарфоровые фигурки. Даша сделала вид, что находиться среди антиквариата для нее вполне привычно, а бесхитростная Алка поинтересовалась:

— Откуда у вас столько старинных вещей?

— Это все моего дедушки-академика, папиного отца, он давно умер.