Невеста с подвохом, или Ну, держись, Проклятый Герцог - Екатерина Слави

Я нахмурилась. Всерьез задумалась. И прекратила попытки подняться. Пожалуй, стоит позволить меня подлечить. Я вполне верила его словам. После того как Марай схватил меня по пути на дно расщелины, у меня поплыло перед глазами, и кажется, поднялась температура. Не исключено, что виной тому были нанесенные им раны.

- А вы кто? - спросила я, кося глазами вбок.

Я видела, что рядом со мной топчется какая-то фигура, но в моем положении разглядеть было затруднительно. Переведя взгляд чуть вперед, я заметила стелящуюся по полу и по стене изломанную тень, принадлежащую человеку сутулому, с длинной реденькой бородой.

- Лекарь его светлости, соэлла, - ответил мне птичий голос. - Саторин. Приготовляю бальзамы и настойки от разных хворей, чтобы заботиться о здоровье обитателей замка.

- Что ж, - с неохотой произнесла я, решив обращаться к тени, раз уж собеседник находится вне поля моего зрения, - в таком случае позаботьтесь обо мне, Саторин. И о моих ранах.

- С вашего позволения... - кивнула тень, смочила какую-то палочку в пузырьке; рука тени потянулась ко мне и...

Я сначала взвыла от боли, а потом, запихнув в рот угол подушки, зашипела. Пожалуй, орать не стоило. Об обитателях замка я пока ничего не знала - незачем привлекать к себе чрезмерное внимание...

Сказала та, которая заявилась в замок верхом, во главе процессии невест, и в одном седле с демоном, ага.

- Слушайте, Саторин, - спросила я, когда после десятого или двадцатого тычка лекаря в мои раны, уже сроднилась с болью и могла воспринимать ее почти спокойно, - если демон так опасен, зачем ему поручили сопровождать невест? Почему герцог нас сам не встретил? Или не положено?

Я не отрывала взгляда от тени, поэтому заметила, как сразу застыла рука лекаря над моим плечом.

- Так ведь, соэлла... - неуверенно произнес птичий голос, - не может герцог покинуть замок.

- В смысле? - не поняла я. - Настолько занят, что времени невест встретить нет?

Саторин помычал озадаченно. Рука его так и висела над моим плечом, будто о моих ранах он и забыл совсем.

- Занят? Совсем нет. То есть... дела у герцога в замке, конечно, находятся, но речь не о том. Покинуть замок его светлость не может из-за проклятия.

Теперь настала моя очередь озадачиться.

- И с каких пор? - спросила я недоверчиво.

- Так ведь... всю жизнь, соэлла, - ответил Саторин. - С самого рождения его светлость никогда не покидали замок Кархен.

Я моргнула потрясенно.

Ничего себе. А Бертина, помнится, пыталась меня уверить, что, может, оно и нет никакого проклятия. А тут такое...

- И что ж он, вот прям совсем не выходил ни разу из замка?

- Ни разу, соэлла, - кивнула тень. Помедлив, Саторин произнес задумчиво: - Странно однако, что вы этого не знаете, соэлла. Вы ведь из рода Бизар.

Я снова поморгала. Видимо, он говорил о том, что Сюзанна Бизар одна из выбранных невест и должна бы знать такие подробности о своем женихе.

- Э-э-э... - помычала я. - Понимаете, я тут в пруду купалась. Едва не потонула, а как пришла в сознание, обнаружила, что у меня повредилась память. Что-то помню, а что-то нет. Такие дала.

Тень то ли повернула голову, то ли склонила ее набок, потом длинная реденькая бородка дернулась от кивка головы, и Саторин произнес:

- Понятно. Купались, выходит. В пруду. Память повредили. Незадача какая, даже не знаю, чем помочь. Настоев для восстановления памяти у меня нет, как-то не приходилось сталкиваться прежде...

- Что вы, что вы, не стоит беспокоиться, - заверила я герцогского лекаря. - Память и сама вернется. Вот немного в себя приду - и все вспомню, что забыла.

- Что ж, если вы так говорите, соэлла... - произнес Саторин.

Рука тени наконец ожила - лекарь снова тыкнул мне в бок палочкой со своим бальзамом, заставив меня сжать зубы и зашипеть.

Услышав, как Саторин покашлял, я решила, что он хочет о чем-то спросить, и не ошиблась.

- Могу ли я полюбопытствовать, соэлла?

- Любопытствуйте, - разрешила я, выдыхая после очередной пытки бальзамом.

- Когда вы очнулись, вы крикнули, что оторвете мне руки, - сказал он. - Это я понял. А следом вы пообещали, что... Отправите их к... чертовой бабушке? Не сочтите за дерзость, но кто эта соэнья, которой вы собирались отправить мои оторванные руки? На всякий случай мне хотелось бы знать, как сложится их судьба.

Я кашлянула.

- Чертова бабушка - это... Дальняя родственница! - нашлась я.

- М-м-м... что, неужели настолько дальняя? - уточнил Саторин.

Мне показалось, он расстроился. Видимо, всерьез распереживался, как бы не пришлось слишком далеко отправляться за своими оторванными руками.

Я хмыкнула. Можно было, конечно, объяснить лекарю, что «к чертовой бабушке» это просто фигура речи, но я решила поступить иначе.

- Очень дальняя, - подтвердила я. - Добраться к соэнье Чертовой Бабушке удается немногим

- путь долог, тернист и опасен. Но я вас уверяю, Саторин, я никогда не оторву руки лекарю, который хорошо обо мне заботится. Так что... пока вы обо мне хорошо заботитесь, вам не о чем беспокоиться.

- Можете, рассчитывать на меня, соэлла Бизар, - с готовностью уверил меня птичий голос лекаря. - Вы в надежных руках.

Когда я проснулась, в комнате стоял рассветный сумрак. Повернув голову, я сначала увидела спящую в кресле Лотти, а потом проникающий в окно слабый утренний свет.

Зевнув, я попробовала подняться. Хмыкнула удовлетворенно. А лекарь Саторин и впрямь неплохо обо мне позаботился. Чувствовала я себя свежей, как огурчик, ничего не болело, словно все раны с моего тела исчезли.

Надо запомнить, что местным аборигенам можно головы морочить всякими неместными фразочками. И стращать.

Как вообще этот старичок-лекарь мог поверить, что я всерьёз оторву ему руки? Я что, кажусь таким чудовищем?

Нет, ну ладно бы ещё Сусанна Бузинина во плоти - помнится, Эдик мне говорил, что во гневе я страшна. И Денис. И, кажется, Андрей. Но это было давно и неправда. Однако невинная белокурая девица Сюзанна Бизар?!.. Как Саторину только в голову пришло, что она на такое способна?

Я пожала плечами, спустила ноги с постели, обнаружила, что одета во что-то наподобие слишком длинной ночной рубашки с кучей рюшей. Внезапно почувствовала ностальгию по своему коротенькому пеньюару. В нем было куда удобнее, и ноги «дышали». А в этой ночнушке они заплетаются.

Подойдя к Лотти, я потрясла её тихонько за плечо. Девушка простонала, скривилась и открыла глаза. Увидев меня, широко раскрыла рот, который я ей тотчас закрыла ладонью, потому что она явно собиралась заорать что-то вроде: «Госпожа пришла в себя, слава всем богам!», как в прошлый раз.