Кто вам сказал, что вы живы? Психофилософский роман - Андрей Максимов

А я включаю телевизор, где на каком-нибудь ток-шоу будут врать про национальную идею, потому что правду никто не хочет говорить. Или боится.

Так и идет наша семейная жизнь.

Кому плохо?

Всем хорошо. И мне, и Ольге, и Сережке.

Семья – это маленькое государство.

Разве счастлива та страна, в которой властвует правда? Ничего подобного.

Счастлива та страна, в которой властвует гармония. А на правде она построена или на лжи – никого не волнует.

В семье то же самое.

Разве я плохой муж или отец?

По-моему, чудесный! Я воплощаю русскую национальную идею. Мой сын и моя жена вполне себе счастливы. В семье расцветает гармония.

Все хорошо!

Я заглянул в комнату сына.

Он стоял над аквариумом и будто рассматривал в нем что-то.

«Наверное, получает положительную энергию», – усмехнулся я и включил телевизор.

_______________________________________________

Мама пошла в туалет с книжкой – это надолго.

Я прошмыгнул к ней в комнату.

Нитки лежали в красивой шкатулке. Я выбрал разной плотности три катушки: красную, желтую и черную. Хотелось бы еще, конечно, зеленую для понта. Но не нашлось.

Ляга сидела на островке и смотрела на меня, как мне показалось, внимательно.

Не надо только мне рассказывать, что я придумываю все про лягушек, что они так не живут, не смотрят, не интересуются… Что они устроены вовсе не так, как мне кажется.

И кому от этих знаний клево будет? Мне не будет!

А про людей мы, что ли, не придумываем все время? Или, может, мы знаем, как люди устроены? Да ладно…Все время выясняется, что мы устроены вовсе не так, как нам казалось вчера.

В общем, фигня это все.

Я достал Лягу и спросил, показывая на катушки:

– Тебе какой поводок больше нравится?

Ляга нырнула в аквариум и стала спокойно плавать, не обращая на меня внимания.

Мне хотелось Лягу выгуливать.

Кошек – и тех выгуливают, не говоря уж о собаках. В интернете сотни тысяч просмотров набрал мужик, который козла выгуливает на поводке. На крокодилов надевают какую-то специальную фигню, чтобы можно было прогуливаться с ними.

Чем Ляга хуже?

Я вынул Лягу из аквариума.

У лягушек, в отличие от собак, кошек и коз, шеи нет, у них голова прямо на туловище надета.

Я попробовал обмотать веревку вокруг лапки.

Очевидно, что Ляга совершенно не желала быть привязанной. Она все время вырывалась, упрыгивала и сидела, нагло глядя на меня своими глазищами.

Взгляд был издевательский. И не надо мне говорить, что я это все придумываю.

Издевательский был взгляд.

Очень скоро я понял, что привязать за лапку не удастся, а вот сломать лапку – запросто.

«Интересно, – подумал я, – а если лягушка ломает себе что-нибудь, ей гипс кладут?»

Заниматься возможностью выгуливания Ляги было куда интересней, чем сидеть за компом. Никакой квест, никакие стрелялки не сравнятся с этим занятием.

Выйти с Лягой на улицу – это, конечно, было бы круто. Да и по школе пройтись – нормально. На Ирку бы это точно впечатление произвело бы.

Можно было бы попросить Ирку ждать меня в кафе и впереться туда с Лягой на веревке.

Круто!

Только вот Ляга совсем не хотела привязываться.

Сначала она никак не позволяла обматывать свое тельце нитками.

Когда же мне это все-таки удалось, Ляга рванула, и нитки порвались.

Я не самый терпеливый человек на свете. Но тут мне хватало выдержки – ловить и мотать, ловить и мотать.

Ляга дергалась, и нитки рвались.

Очень скоро я понял, что недооценил силу Ляги: нитки не годились, нужна была бечевка.

Я постучал к маме – надо было положить нитки на место.

– Да-да, сынок, заходи, – вздохнула мама.

Она, как всегда, лежала на диване.

– Мам, я тут нитки брал, – я пошел к шкатулке.

– Зачем?

– Дырку зашить… – Я задумался. – В брюках.

– Что ж меня не попросил?– спросила мама, не отрываясь от книги. – Совсем ты уже вырос.

То, что я зашивал брюки тремя разноцветными нитками, да к тому же без иголки, маму совсем не волновало.

Я купил в магазине бечевку.

Но и она не сработала: Ляга оказалась слишком скользкой и просто выскальзывала из нее.

Ну что ж… Придется сделать вывод, что не все в этом мире рождены для того, чтобы их выгуливали. Выгуливать можно не всех.

Ради такого вывода можно было прожить день – почему нет? Та фигня, которую мне предлагает мир и в особенности школа, вообще не рождает никаких выводов.

Я посмотрел дневник – выяснить, есть ли завтра что-нибудь важное.

ЩИПАЧЕВ!!! Крупными буквами было записано у меня.

Забыл совсем.

Я распечатал стих в Интернете:

Если вся советская литература – такая же назидательная херня, то кому оно надо все?

Это что – стихи, что ли? Будьте дети хорошими, и все у вас сложится…

Бред какой!

Вот предки вместе жизнь проживают – у них песня, что ли?

Отец одно поет, мать – другое. Живут, вроде как, вместе. И это песня? Херня, а не песня.

Я бы не возражал с Иркой повздыхать. В баре каком-нибудь. И при луне погулял бы, поди плохо!

Ладно, покажем завтра, что такое любовь.

И Семену этому Витальевичу покажем. И Ирке.

Сейчас пару часиков за компом – и спать.

Завтрашний день обещает быть интересным.

_______________________________________________

Мы же не знаем, куда умираем, правильно? Не знаем…

Раз… Два… Три… Проверка… Пошла запись.

Так вот. Мы не знаем, куда умираем. И откуда в этот мир приходим – тоже неизвестно.

И вот я думаю иногда, что, когда человек умирает, он обязательно попадает на кладбище своих чувств. Где-то там, куда мы умрем, оно непременно должно быть – кладбище наших чувств.