Сладостный плен - Кэрол Финч

Корбин был не из тех, кто оставляет подобную наглую реплику без внимания.

– Когда Данте женится, возьмет фамилию жены, и дело с концом, – отрезал он. – А пока к кому ты обращаешься? К первому капитану корабля или ко второму?

Видя, что Корбин не в том настроении, чтобы реагировать на шутку, Грязнуля тотчас же взял деловой тон.

И Корбин, и Данте оба были владельцами корабля «Натчез бель» и оба выполняли обязанности капитана. Корбин командовал пароходом обычно во время первой половины плавания, а после Сент-Луиса, когда старший брат сходил на берег и возвращался домой, к жене и детям, во главе парохода вставал Данте. Но когда оба брата были на корабле, члены команды всегда путались, кто из них главнее.

– Лес уже погрузили и билеты собрали. – Грязнуля сунул в руку Корбину увесистую сумку. – Как видите, все пассажиры уже на борту, машинист затопил котлы, все готово к отплытию, ждем только вашей команды.

Доложив обстановку, Грязнуля отошел. Прозвище свое он получил за то, что на каждой стоянке, занимаясь погрузкой леса и тюков с хлопком, вынужден был сходить на берег и топтаться по колено в грязи. Данте смерил брата укоризненным взглядом:

– Не кажется тебе, что ты разговаривал с парнем уж слишком сурово? Похмелье – еще не повод, чтобы на всех бросаться.

– Обойдусь как-нибудь и без твоих нравоучений! – хмуро огрызнулся Корбин. И, взойдя на трап, обернулся к брату, обозревающему толпу, которая сгрудилась на палубе: – Не думаешь ли ты отыскать своего ангела среди этого сброда?

– Я ее не искал, – солгал Данте.

Корбин самодовольно ухмыльнулся:

– Так значит, все-таки кем-то увлекся в Новом Орлеане.

Данте что-то пробормотал себе под нос и, оглядев измятый костюм брата, предложил:

– Пойду принесу тебе из каюты чистую куртку. А то, боюсь, ни пассажиры, ни команда не признают в тебе капитана.

– Буду тебе очень за это благодарен, – ответил Корбин, потирая живот. – А то я еще не совсем в форме. – И, когда Данте направился по трапу на палубу, бросил вдогонку: – И скажи лоцману, чтобы готовился. Через несколько минут отшвартовываемся.

В перемене, даже если она происходит от плохого к еще более худшему, всегда есть какое-то разнообразие. Путешествуя, я обнаружил, что частенько сам переезд с одного места на другое приносит человеку успокоение, даже если он знает, что на новом месте ничего хорошего его не ждет.

Ирвинг

Услышав, как в замке поворачивается ключ, Эрика вскочила и, схватив свое грязное платье, бросилась со всех ног к шкафу, где успела укрыться до того, как дверь распахнулась. Сердце ее колотилось так отчаянно, что она не сомневалась: вошедший слышит этот неистовый стук. Затаив дыхание, прислушивалась она к размеренным шагам.

Хотя Эрика и намеревалась переговорить с капитаном, но проспала и теперь боялась, что ее обнаружат в его каюте, да еще не в самом лучшем виде. Сочувствие в капитане, может быть, и можно вызвать, а вот убедить его в том, что она порядочная девушка, которая в состоянии заплатить за свой проезд, – вряд ли. Он наверняка вышвырнет ее с парохода, а встречаться с Сэбином ей сейчас ни в коем случае нельзя, по крайней мере до тех пор, пока она не претворит в жизнь свой план.

Бросив взгляд на неприбранную кровать, Данте недовольно нахмурился. Что-то здесь не так. Корбин вряд ли покинул бы каюту, не заправив постели. Пожав плечами, Данте направился к шкафу за курткой Корбина и распахнул створки, но в ту же секунду отскочил как ужаленный: из глубины шкафа на него смотрело то же лицо, что не давало ему покоя всю ночь и все утро.

– Черт! – воскликнул он, глядя во все глаза на прелестную незнакомку и чувствуя, что сердце готово выпрыгнуть из груди. – Разве можно так пугать? Так и помереть недолго!

Эрика стояла в оцепенении и, разинув рот, смотрела на нежданного гостя.

– П… простите, – обрела она наконец дар речи.

Данте не раз размышлял над тем, как поведет себя, доведись ему снова увидеть эту обворожительную девицу. И вот это произошло, они встретились, и единственное, чего ему хочется, – это начать все сначала, с того момента, на котором они остановились.

Эрика так и ахнула, когда мужчина, поспешно заскочив в шкаф, захлопнул за собой дверцы. Он порывисто обнял ее и прижал к своей мускулистой груди с такой силой, что Эрике стало нечем дышать. Губы его коснулись ее губ, вызвав уже привычное головокружение. Эрика была потрясена: перед ней стоял тот самый красивый негодяй, с которым она распрощалась, надеясь никогда больше не увидеться.

Может, он сумасшедший? Ни один нормальный мужчина не станет закрываться в шкафу с полуодетой женщиной и зацеловывать ее до смерти. Этот мерзавец лишил ее невинности и опять тут как тут, появился неведомо откуда и пользуется ее беспомощностью! Эта мысль повергла Эрику в сильнейшее негодование, но больше всего она разозлилась на себя за то, что ее своенравное тело принялось с готовностью отвечать на ласки незнакомца. Сердце сладко заныло в груди, а потом забилось так неистово, что Эрика даже испугалась, что оно может вырваться наружу. Страстное объятие незнакомца и его губы, властно завладевшие ее губами, совершенно лишили Эрику способности что-либо понимать. Она лишь чувствовала, как в ней разгорелся огонь желания, когда незнакомец прижал ее к себе.

Внезапно Данте разжал руки. Эрика чуть не упала. Чтобы удержаться на ногах, она уперлась руками в стенки шкафа, но, когда дерзкая рука Данте скользнула за ворот ее сорочки и принялась поглаживать розовый сосок, у Эрики подкосились ноги.

– Что вы делаете? – пронзительно вскрикнула она, придя наконец в себя.

– А как вы сами думаете, милая? – прошептал Данте, охваченный столь сильным желанием, что губы его невольно вновь потянулись к губам прелестной незнакомки.

Он снова притянул ее к себе, ощущая волнующую мягкость и тепло восхитительного женского тела. Руки его прошлись по спине Эрики, спустились ниже, на округлые ягодицы. Воспоминание о том, как он лежал в кровати рядом с этой красоткой и ласкал ее шелковистое тело, захлестнуло Данте волной блаженства.

Однако в глубине души Данте чувствовал: с ним происходит что-то не то. Никогда еще он не вел себя с женщиной настолько безрассудно, чтобы закрываться с ней в шкафу и целоваться до умопомрачения. А вот поди ж ты, никак не может оторваться от этой обворожительной нимфы, хотя даже не знает, как ее зовут.

За последние полсуток Эрике столько всего довелось пережить, что нервы у нее вконец расшатались. Так что последний инцидент показался ей необыкновенно смешным. Если бы кто-нибудь зашел сейчас в каюту и увидел их в шкафу, впившихся друг в друга поцелуем, он наверняка покатился бы со смеху. И, не отрываясь от губ этого любвеобильного типа, Эрика хихикнула. Услышав ее нервный смешок, Данте чрезвычайно удивился. Что это с ней? Неужели его страстные объятия и поцелуи перестали оказывать на очаровательную незнакомку какое-либо воздействие? Быть того не может!