Белый Сокол - Софья Соломонова

Прежде чем его сознание окончательно погрузилось во тьму, Рю показалось, что в комнате резко посветлело и уже знакомый голос не то в его голове, не то в комнате произнес:

– А вот это ты, конечно, зря…

– Рю!

Сознание не желало возвращаться, продолжая цепляться за приятную обволакивающую тьму беспамятства.

– Рю! – Кто-то потряс его за плечо, вынуждая прийти в себя.

Глаза совершенно слиплись и как будто заполнились песком, и Рю с трудом удалось их открыть. В голове пульсировала боль, а от отвратительного привкуса во рту мутило. А может быть, просто мутило.

Когда ему наконец удалось более-менее прийти в себя, Рю понял, что над ним склонился Клод. А еще через секунду юноша понял, что лежит на полу кухни.

– Ты что, пил?! – Ученый явно был недоволен, его обычно улыбчивое лицо сейчас выражало скорее озабоченность.

Вопрос ученого пробудил воспоминания о прошлой ночи. Кошмар, голоса в голове и уничтожение личного запаса виски Клода, который тот хранил для особых случаев. Даже несмотря на ужасное самочувствие, Рю ощутил, как загорелись его щеки. Захотелось исчезнуть, лишь бы не объяснять ученому, что же произошло.

– Рю?

– Простите меня, Клод! Я выпил ваш виски, я знаю, что вы его хранили… – говорить было тяжело, язык совершенно отказывался слушаться, к тому же Рю понял, что говорит на гиринском.

– Ох, Рю! – Клод почему-то не разозлился и не начал кричать, хотя Рю этого и ожидал. Конечно, он никогда и не видел, чтобы ученый злился или тем более кричал, но до этого никто не выпивал его виски и не отключался на полу кухни.

Клод между тем поднялся на ноги и отошел куда-то в сторону. Рю услышал всплеск, и через мгновение ученый вернулся с кружкой, полной воды из стоявшего в другой части кухни бака.

– Выпей-ка водички. Потом позавтракаем. И ты расскажешь мне, что же это с тобой приключилось.

В то утро, несмотря на жгучий стыд и чувство вины, Рю рассказал Клоду о своих страхах, кошмарах и ночных вылазках в трактир. Впервые со дня смерти матери кто-то слушал Рю без критики и упреков, с искренним участием.

Закончив свой рассказ, почти исповедь, Рю внимательно посмотрел на Клода, не в силах предугадать его реакцию. Ему показалось, что ученый хотел было встать со своего места напротив, но почему-то остановил себя и только сказал:

– Ах, Рю, мальчик, почему же ты раньше не рассказал мне об этом! Ты можешь оставаться у меня столько, сколько захочешь, даже когда мы закончим работать над моей книгой!

– Но я не хочу быть вам в тягость!

– Что ты говоришь такое?! Ты мне не в тягость. Господь учит помогать всем, кто нуждается в помощи.

– Но…

– Если хочешь, ты можешь помогать мне в лавке. Или ездить в другие города на ярмарки за новыми книгами – заодно и мир посмотришь.

Доброта Клода в очередной раз потрясла Рю. Он хотел как-то выразить ученому свою благодарность, но никак не мог подобрать слова. Клод в свойственной ему манере, видимо, принял молчание Рю за согласие со своим планом и продолжил:

– Мое единственное условие: не напиваться до беспамятства на моей кухне!

– Конечно! Да! Я никогда больше! Обещаю!

Но свое обещание Рю не сдержал.

Сперва подаренная Клодом определенность успокаивала и окрыляла, но постепенно юноша невольно начал задаваться вопросом, действительно ли это то, ради чего он прибыл на Континент? Неужто работа клерком в книжной лавке лучше, чем почетная служба в замке Яото? Предательский внутренний голос то и дело спрашивал: «И это все, на что ты способен?»

Эта непрекращающаяся внутренняя борьба между желанием пожить спокойно и жаждой большего с каждым днем все больше давила на Рю. И когда сомнения стали совершенно невыносимы, вернулся голос.

Однажды вечером Рю в очередной раз ходил кругами по своей крошечной комнате, проигрывая в голове сценарии будущей жизни. Вот он работает в книжной лавке, встречает приятную молодую девушку, они играют свадьбу, у них рождаются дети. А вот Рю покидает лавку Клода, покидает безопасность и зарабатывает себе имя как выдающийся мечник, получает славу, богатство, возможно, даже женится на знатной леди. Или нет? Что, если странствия приведут его лишь к бесславной смерти в каком-нибудь темном переулке от рук удачливых бандитов, позарившихся на его одежду и меч? А вдруг в лавке Клода он встретит какого-то выдающегося человека, который возьмет его под крыло и сделает своим советником, а покинув лавку, он потеряет этот шанс и будет всю жизнь об этом жалеть?

Все эти и многие другие картины будущего сменяли друг друга каждую секунду. Рю казалось, что его засасывает в водоворот, только вместо воды – его собственные мысли, которые он не в силах обуздать.

И вдруг он снова услышал голос, который однажды так напугал его:

– Да прими ты уже решение, это просто невыносимо!

Рю остановился как вкопанный, рука невольно потянулась к бедру, где обычно висел меч. Больше рефлекторно, чем осознанно, юноша оглядел комнату в поисках незваного гостя, но быстро понял, что в комнате он один. В ужасе Рю сделал пару шагов назад, споткнулся о край кровати и тяжело приземлился на матрас, подняв клубы соломенной пыли. Сомнений больше не было: он сходит с ума. Все это было ужасной идеей, нужно было остаться в Гирине, принять свою судьбу и делать что говорят. Быть может, все это – наказание духов за самовольство. Мастер Роута всегда говорил, что духи благосклонны лишь к тем, кто принимает свою судьбу с покорностью и уважением. А Рю предал свое предназначение, и теперь он обречен медленно сойти с ума и умереть где-нибудь в подворотне, пуская слюни.

От таких мыслей стало только хуже: Рю била дрожь, его знобило, стало трудно дышать. Хотелось одновременно плакать, кричать и исчезнуть. Но сильнее всего был страх, всепоглощающий, липкий ужас и отчаяние.

Рю сам не понял, как он вышел из комнаты и дошел до трактира. Перед глазами как будто упала пелена, а сердце громко и часто стучало в ушах, перекрывая окружающие звуки. Но ватные, плохо слушающиеся ноги сами вынесли его на знакомую улицу к знакомой двери.

В трактире, как всегда, горел приятный теплый свет и, несмотря на поздний час, было достаточно многолюдно и шумно. Лишь только Рю упал за один из столов, как к нему подбежала молодая девушка, одетая в нарочито откровенный наряд.

– Вас так давно не было, молодой господин! – Она наклонилась к Рю настолько близко, что ее пышные