Дневник - Генри Хопоу

— В конце учебного года будет семь.

— Обалдеть. Ты совсем, — «Малыш», — успел подумать я, — малыш.

— Скоро исполнится семь, — повторил я с важностью, словно не семь, а семнадцать.

— Да. Я поняла. — Она хихикнула и изменилась в голосе. — Илья, я не знаю, насколько правильно тринадцатилетней девочке общаться с «скоросемилетним» мальчиком, — «Я же общаюсь с сестрой, и в этом нет ничего такого, а она старше тебя на три года, меня — на десять лет», — но мне больше не к кому обратиться…

Она замолкла. В трубке глухо затрещало, видать, снегопад все-таки повлиял на качество соединения. Я закрыл глаза, представил, как под этот треск по телефонным проводам несутся электрические сигналы, ударяясь о стенки изоляции. Я почти заснул, задремал точно, пока окно, в которое до этого смотрел, не загрохотало. В него запустил снежок Тёма, мой знакомый со двора, и показал мне обледенелую варежку. Уверен, внутри варежки он оттопырил средний палец. Я ему ответил тем же. Следом загрохотала комнатная дверь.

— Мелкий! Телефон — на базу! Я жду звонка!

— Сейчас отдам! — крикнул я Поле, прикрывая ладонью микрофон. Вика все слышала.

— Резче, подкидыш!

— У тебя есть мобильный!

— Не умничай, соплежуй!

— Поля! — пригрозил ей папа.

Сестры больше не было слышно. Я поднес трубку к уху. Вика словно чувствовала это.

— Поля — твоя сестра?

— Ага.

— Старшая?

— И глупая.

Вика хихикнула, я улыбнулся.

— Илья, — начала она с того, на чем остановилась, — в тот день, в туалете, ты говорил, что хотел помочь мне… Помнишь?

— Помню. А еще я помню, как ты сказала, что, если тебе понадобится моя помощь, ты сообщишь мне.

— У тебя феноменальная память! — В этом она права, Профессор. — Честно говоря, это еще одна причина, по которой я тебе позвонила. Илья, мне нужна твоя помощь. Как и говорила, мне больше не к кому обратиться. Если ты не хочешь…

— Я — с радостью! — Сам не ожидал, с каким пылом произнесу эту фразу. Почувствовал себя семнадцатилетним. — Как именно я могу помочь?

— Пока не знаю, а если бы знала, то не сказала. Это не телефонный разговор.

— Прям как в фильме!

— Точно!

Сестра уже молотила по батарее, что звон, передающийся по трубам в мою комнату, мешал разговаривать. Еще она любит досаждать мне бросками теннисным мячиком в стену. Я думал, что это будет следующим ее ходом, но ошибался.

— Если это не телефонный разговор, то какой?

— В телефонном справочнике написано, что ты живешь на Джона Рида. Информация верна?

— Верна.

— Я живу на Краснознаменской — это другой конец города. Твои родители разрешают своему «почтисемилетнему» сыну гулять… долго гулять… далеко гулять?

— Разрешают, но, если ты хочешь, чтобы я приехал в твой район, огорчу. Далеко для моих родителей — это пара кварталов от дома, а долго — пара часов. Мне же всего шесть лет. Не забывай.

— Да, я помню. — Она вздохнула.

— Ты всегда можешь приехать ко мне во двор. Там хоть и сугробы, но у качелей всегда притоптано. Можно будет покачаться. А еще можно покататься с горки! Она высокая, длинная и светится!

— Хоть мне и тринадцать, и я только за, но…

— Что?

— Из-за того, что происходило в городе, родители пока отказываются выпускать меня из дома одну. Они возят меня в школу на машине и забирают на ней же. Они могут привезти меня на Джона Рида, но тебе придется садиться к нам в тачку. Нам это не нужно, мне это не нужно. Никто не должен знать о нашей встрече.

— Из-за чего такой надзор?

— Из-за всех этих убийств, случающихся чуть ли не каждый месяц.

— Ах, ты про это… Они же закончились летом. Сначала, конечно, по школе ходили слухи, да и по городу тоже… и в газетах писали статьи, что полиция нашла настоящего маньяка, ответственного за эти злодеяния. Его нашли в августе, — я помнил, что его нашли 12 числа, но уточнять не стал, — на окраине города, а точнее — на холме Восьми Валунов. Он был заколот до смерти неизвестным оружием с четырьмя шипами, а во рту у него были остатки аккумуляторной батареи, перемешавшиеся с его ротовым фаршем. Ты слышала про это?

— Слышала. Фу! Бе-е-е! Представляю — становится дурно.

— И мне. Хорошо, что всех невинных, незаконно осужденных выпустили. Хорошо, что извергу досталось по заслугам. В любом случае все закончилось, опасаться больше нечего.

— Да знаю я. Объясни это моим родителям. У них, похоже, другая инфа. Главное — брату разрешают гулять одному, а мне — нет.

— У тебя есть брат?

— Старший.

— И глупый? — Она посмеялась. — Гуляй с ним.

— А ты гуляешь со своей сестрой?

— Нет.

— Вот и я не собираюсь. В общем, Илья, если ты еще не передумал, надеюсь на твою помощь. А сейчас извини, мне нужно бежать. Дела, пойми, дела, дела, — пропела она. Я узнал мотив. — Когда что-нибудь придумаю, снова позвоню. Будь на связи.

— Постараюсь.

— Приятно было пообщаться с тобой. Веселого Нового Года! Пока-пока.

— Пока.

Я повесил трубку, а через секунду — нос. Было радостно и грустно одновременно. Все краски мира смешались в одно большое непонятное месиво, как фарш во рту того маньяка, о котором мы говорили ранее.

Сестра в соседней комнате уже начала бросать в стену теннисный мячик и петь свои девчачьи песни, действуя мне на нервы, а я продолжал смотреть в окно на резвящихся детей и взрослых, на телефонную трубку, на ее монохромный экранчик, на надпись: «Вызов с НЕИЗВЕСТНЫЙ завершен». Я жалел, что до разговора с Викой родителям жалко было денег на услугу определителя номера. Сейчас он был бы весьма кстати. Весьма кстати теперь был бы мобильный телефон. Мой личный мобильник, Профессор. Понимаешь?

Возле окна, за шторой, я простоял с десяток минут, глазея на телефонную трубку и удерживая палец на кнопке ответа на вызов. Верил, что время вот-вот придет, что Вика снова позвонит, но нет. Когда я уяснил, что телефон сегодня мне больше не понадобится, вышел в коридор, постучал в дверь сестры и положил трубку на пол.

— Забирай!

Вернулся в логово, вернулся к тебе. Думаю, как Вике не к кому было обратиться, кроме меня, так и мне не к кому, кроме тебя. Не могу представить, что настроение может так быстро измениться. Думал, оно всегда будет хорошим. Казалось, с ее звонком оно поднялось на несколько ступеней выше — к пику радости. Но «Вызов с НЕИЗВЕСТНЫЙ завершен» медленно и верно опустил мою стрелку на шкале радости к нулю.

Меня начинают терзать