Блюз черных дыр и другие мелодии космоса - Жанна Левин

Регистрация гравитационных волн сулит поистине астрономические выгоды. Эти “новые посланцы космоса, – не раз говаривал Кип, – откроют нам новое окно во Вселенную”. Однако сведения об астрофизических событиях и энергии, которые могли бы доставить нам гравитационные волны, весьма скудны. Гравитация – самое слабое из известных взаимодействий. Гравитационное притяжение между двумя электронами составляет меньше одной триллионной от одной триллионной от одной триллионной электромагнитного взаимодействия между ними. Гравитационному притяжению всей нашей планеты легко противостоять силой человеческих мышц: ведь мы можем прыгать. Только мощнейшие движения самых больших из мыслимых скоплений массы и энергии способны порождать значительные гравитационные волны – такие, которые сумели бы зарегистрировать чувствительнейшие приборы.

Время для осуществления задуманного было самое что ни на есть благоприятное. Золотой век теории относительности – вдохновенные мечты о космосе, полном неизведанного. Возможно, слышимая Вселенная окажется столь же богата и разнообразна, как и Вселенная видимая? Галилей направил свой телескоп на ближайшие к Земле астрономические тела – на Солнце и планеты. Он увидел горные хребты на Луне. Он наблюдал спутники Юпитера и кольца Сатурна[13]и подтвердил, что Земля – не центр мира. В последующие столетия люди узнали о многочисленных астрономических объектах, расположенных за пределами нашей Солнечной системы и за пределами Млечного Пути. Не исключено, что создатели интерферометров тоже будут вознаграждены за свои труды подобным изобилием объектов изучения. Стоит лишь научиться записывать голоса космоса – и мы услышим отзвук непредставимых пока феноменальных явлений. Именно об этом мечтали встретившиеся в тот далекий уже день Рай и Кип.

В 1975 году оба они отправились в Вашингтон на заседание комитета НАСА. Кип намеревался собрать информацию, необходимую ему для составления заявки на проведение исследований по экспериментальной гравитации в Калифорнийском технологическом институте. Рай рассказывает:

– Я познакомился с Кипом в аэропорту Вашингтона. Никогда прежде я его не встречал. Подумал еще: “Что это за.?” Длинные волосы, браслеты какие-то. Короче, с виду типичный чокнутый. С такими я раньше не сталкивался. Выглядел он ужасно забавно. Хотя я тоже, наверное, показался ему чертовски смешным.

Позднее выяснилось, что мы работали в Принстоне в одно и то же время. И я привязался к Кипу. Он был очарователен, хотя и смотрелся тогда идиотом, вот просто абсолютным идиотом.

Вот как описывает Рай их следующую встречу:

– Мы проговорили всю ночь, то есть буквально всю ночь. Кип прикидывал, чем может заняться Калтех в области экспериментальной гравитации.

Кип тоже упоминает о нескольких ночах, проведенных в беседах с Раем:

– Таких ночей было немало – и в 1970-х, и в 80-х, и еще в 90-х. – Он смеется: – Но вот в какие из них мы бодрствовали до самого утра, я уже не припомню. Память у меня паршивая.

– Потому что не спите по ночам, – предполагаю я.

Наше с Кипом общение освежает его память. Вдобавок он (будучи человеком педантичным) обращается к записям из своего личного архива, чтобы уточнить конкретные даты. Итак, тогда он уже уяснил для себя, что эксперименты, связанные с гравитационными волнами, обязательно станут одним из пунктов его заявки для Калифорнийского технологического института, но, похоже, именно разговоры с Раем поспособствовали тому, что эти эксперименты заняли в ней центральное место.

Рай вспоминает:

– Мы нарисовали на листе огромную схему – список всевозможных задач, связанных с гравитацией. Но за какими из них будущее? Чем следует заняться? Я даже не пытался давить на него, Кип сам пришел к этой мысли. Решил, что из всех этих задач Калтеху нужно выбрать одну – регистрацию гравитационных волн с помощью интерферометров. Это казалось самым перспективным. Ну а затем Кип задумался о том, кого именно пригласить в проект, ведь одному тут явно не справиться.

И Рай продолжает:

– Кип уже тогда знал, чего хочет. Он задумал пригласить Владимира Брагинского, прекрасного, кстати, человека. Русского, который был с ним очень дружен. Не знаю, в курсе ли вы, но Кип некоторое время провел в Москве.

Кип вносит в этот рассказ небольшие коррективы, напоминая о многочисленных формальностях, связанных с процедурой подачи таких списков, об отборочной комиссии, об участии в отборе проректоров, ректоров, заведующих кафедрами, профессоров, преподавателей. Однако имя Владимира Брагинского в списке потенциальных руководителей экспериментальной программы должно было значиться непременно.

Существуют организмы, которые выживают вопреки или даже благодаря экстремальным условиям, – например, при запредельных давлениях и температурах. Так, есть бактерии, которые живут у гидротермальных источников на дне моря и используют в качестве источника энергии только водород. Советские ученые той эпохи вовсе не были экстремофилами, любящими подобные условия жизни. Но они действительно добивались больших научных успехов, хотя и находились под неописуемым давлением, существуя в неблагоприятной, так сказать, “бесплодной” среде; при этом им удавалось генерировать выдающиеся интеллектуальные достижения в самых элементарных жизненных условиях. Многие знаменитые засекреченные научные центры СССР вызывали на Западе в целом, и у Кипа в частности, восхищение. Ученого не особо страшил интерес, который проявлял к его поездкам в Москву КГБ. Что же касается Брагинского, то если его и тяготило пристальное внимание со стороны органов, то он этого не показывал и терпеливо подчинялся выдвигаемым требованиям, сдерживая свое раздражение и недовольство ради высоко им ценимых сотрудничества и дружбы с Кипом. В тех редких случаях, когда приятели выезжали за пределы Московской кольцевой автодороги, Брагинский был обязан сообщать властям маршрут, чтобы те могли контролировать передвижение машины, сверяя на каждом пункте автомобильной инспекции ее путь с заранее намеченным. Брагинский однажды признался Кипу, что всякий раз, когда тот посещал СССР, его, Брагинского, вызывали для беседы в КГБ. Бдительность по отношению к советскому ученому проявлялась и во время его поездок в США. Иногда он с коллегами отправлялся в заграничную командировку в сопровождении сотрудника КГБ. Кип замечает с иронией: “Такого человека всегда было легко вычислить. Им оказывался тот, кто ничего не знал”.

За ними следили власти обеих стран. Кип практически уверен, что в конце 1960-х и в начале 1970-х годов американские госорганы прослушивали его телефоны. Однажды случилось вот что: в дверь Кипа постучал мистер Бевинс из лос-анджелесского отделения ФБР – это был то ли четвертый, то ли пятый его визит, и всякий раз он пытался выведать о Владимире Брагинском что-нибудь новое. Кип, уставший от абсурда происходящего, распахнул дверь кабинета: “Он как раз здесь. Расспросите его сами”. И вежливо представил агента его объекту наблюдения. После долгой паузы, во время которой оба оторопевших гостя приходили в себя, опомнившийся первым Бевинс приподнял свою штанину: “Смотрите-ка, оказывается, я, как и вы, сделан из плоти и крови!” – словно бы осознав внезапно все значение равенства людей.