Книги онлайн и без регистрации » Триллеры » Цвингер - Елена Костюкович

Цвингер - Елена Костюкович

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 210
Перейти на страницу:

Нет. Не Наталия, уф, а всего лишь Наталиина домработница.

— Люба, здрасте. Это я не вам. Нет, это и не вам. А вы что, можете говорить по-русски? Нет, я имею в виду вы, а что вы умеете — я знаю. Извините, подождите, пожалуйста, минуту. Я не вам. Может, вам удобнее тогда? Люба, это я вам, извините, придется подождать две минуты… За коробкой — какая коробка? — что? Забыла Наталия? А, да, слева там возле прохода коробка ваша стоит.

— Извините, пожалуйста, я тут просто дверь открывал. Конечно, по-русски. Нет, без проблем, даже радуюсь практике. Ну конечно. До девяти лет. Не переставал. Ну так вот что. Давайте до выставки, давайте в понедельник, то есть лучше давайте завтра, я вылетаю во Франкфурт завтра с утра и уже днем в воскресенье могу встречаться. Продиктуйте мне телефон. А, да, понятно, вы с вечера воскресенья. Ну давайте сразу? Документы посмотрим. Сойдемся в цене, я совершенно убежден. У вас есть резюме? Нет? Еще не читали? Я в первую очередь хочу обсудить все по Дрездену. Не сразу? Нет? Хорошо, в понедельник. Хорошо, в понедельник. Когда именно? Продиктуйте номер. Я проверю по таблице, какие встречи на это время у меня. Постараюсь освободить. Да, я что-нибудь отменю. Можете мне звонить на этот номер. Или на мейл. Пишите мейлы. У меня компьютер с собой. То есть я буду читать почту. Даже когда я сам не в состоянии подключиться, почту проверяет ассистентка. Мирей. Идеальная память. Знает об агентстве все. Если бы не она, кто бы тут помнил пароли серверов и аккаунтов…

Что-то я залебезил и разболтался, Мирейка все равно по-русски не понимает. Не лебези. Сожмись, Виктор. Иначе болгарка по телефону услышит, как у тебя трепыхается сердце.

— Вы, господин Зиман, безусловно, останавливаетесь в отеле «Франкфуртер Хоф». Ничего удивительного, о компании «Омнибус» гораздо много общеизвестно на мировом книжном базаре. Да, полагаю, больше, чем нежели думаете. А профессор Бэр когда считает приехать? Нет, мы не настаиваем встречу с профессором Бэром. Вы сильнее заинтересованы, господин Виктор Зиман, повидать на наше предложение, нежели профессор Бэр. Потому что Семен Жалусский — это не дедушка профессора Бэра, а ваш собственный дедушка.

— Как? Вы знаете и это?! Откуда? Погодите. А можем мы поговорить о приблизительной цене? Как понимать — дорого? Дорого — понятие относительное. И все-таки тоже и о документах. Содержание… Конечно, плен, годы войны, но важнее всего — разыскание дрезденских картин и вещей в штольнях и заброшенных замках. Ну пожалуйста, не вешайте трубку. Почему разговор не телефонный?..

Люба пока что вроде бы, кивнув на указующий жест Виктора и подхватив за дверью в углу коробку с именинным набором «Лего» для Марко, вышла и прикрыла дверь. Но ведь нет — вернулась! Снова топчется у дверей, пялится расширенными глазами. Чего ей надо-то?

— Почему не телефонный разговор?

— Мы информируем только общий смысл этих документов. Да, мы читаем по-русски. Но у нас не сделано резюме их. Бумаги попали в Болгарию в девятьсот семьдесят третьем году. Кстати, у нас есть и фонд Владимира Плетнёва. Вы увидите. Передадим на встрече опись и копии. У вас занято время обеда? А время ужина? Я учитываю. Ну тогда мы встречаемся на завтраке в отеле «Франкфуртер Хоф»…

(Ох, неприятные трели, ядовитый сироп медленно затекает в ухо — неужели все это только из-за болгарского акцента?)

— …В девять в «Хофе» в понедельник. Мы к вам сами подойдем, молим не организовывать.

Запипикал отбой, хотя Виктор вцепился в трубку и орал как бешеный:

Dont hang up! Wait! Please! I feel extremely uncomfortable

Матушку вашу. На экране маячит «Номер не определен».

Драматичность и дурновкусие этой дамы, театральное бросание трубки — тем значимее суть события. Для Виктора Зимана (по советской записи в ЗАГС — Виктора Семеновича Жалусского) ничто на свете не было важней этих дедовых тетрадей. Значит, они есть! Более того, через два дня будут в руках Виктора! Он и надеялся, что они когда-нибудь всплывут. Что это вознаградит его, Вику, за служение всей жизни. За служение Бэру, архивному богу, или, лучше сказать, архивному Молоху. До сих пор не было ясно, существовали ли эти дневники. Ведь во время войны вести дневники запрещалось. Под угрозой трибунала. И тем более страшный риск это был для Семена Жалусского. Для человека, который знал все: и где были спрятаны сокровища, и как обнаружены, и кто и как их вынимал, и куда они были потом отправлены. Это как с золотом Трои, о котором полвека русские мотали головой, что знать ничего не знают. А потом, хвать-похвать, обнаружилось, что Шлиманово золото, диадема Елены Прекрасной и все ее бирюлечки — преспокойненько в запасниках Пушкинского музея лежат.

Жалусскому многое могло быть известно: и кто этим занимался, и кто честно перевозил, а кому к рукам прилипало, и что за реляции составлялись на правительственном уровне, и какие там возникали секретные обстоятельства. И если только и вправду он оставил записи о последних днях войны, когда Красная армия вошла в Дрезден и развернулись поиски спрятанных гитлеровцами картин, рисунков, монет и ювелирных изделий, — эти записи осветят такие аспекты истории… Истории чего? Ну, двадцатого века. Или, там, мирового искусства. Звучит выспренне. Но ведь и правда. Записи Жалусского трудно переоценить…

…И невозможно разыскать. Они, вероятно, хранились у дедова друга Владимира Плетнёва и были взяты во время обыска на плетнёвской квартире в семьдесят втором, в декабре.

Чтобы подкорректировать мысли, Вика двинулся в коридор взять книгу деда. У дверного проема околачивалась Люба. В другом проеме, в контражуре, маячил узкий силуэт Мирей, перетряхивающей то одну, то другую одежку Бэра, нежно вливающей в зев чемодана пышные свитера.

— Люба! Что вы тут ждете?

— Я? Я тут подумала, слышала — вы улетаете завтра? А вы из Мальпенсы? А на такси? А мне в Галларате надо ж сумки перевезти. Сумки тяжелые. У меня подруга жила в моей комнате, она теперь переехала, чемодан здоровый, как это самое. Я сколько ей уж раз: Маш, забери. Она ноль внимания. А мне нет где сесть, в середине камеры моей стоит, прямо не знаю. И падроне, он же днем моей камерой пользуется, сказал — выноси по-любому. Так я бы подвезла с вами на такси на вашем, если едете. Маша ко мне в Мальпенсу подъедет и заберет вещи, а я обратно в Милан на пульмане. Подбросите? Вам же все равно же? Что, если я с вами завтра с утра съездию?

Виктор уставился на нее, ища предлога отделаться. Однако наряду с раздражением в нем странно всхлюпнуло еще и нечто вроде интереса (а может быть — неужели? — тяги?), отчего раздражение только разбухло, однако взгляд прилип, сомнения одолели и предлог отвертеться не нашелся. Что ни говори, исходит от этой Любы какая-то, ну как сказать, даже и притягательность. По объективным критериям, много чего на «отлично»: длинные ноги, стройность, широкие развернутые плечи и небольшая голова, мужская рубашка, джинсы. Ноги вдобавок удлинены высоченными каблуками под раструбами. Вот только волосы грубейшие желтые перьями торчат. Понятно, что к парикмахерам не приучена. Стрижет ее кто-нибудь из знакомых и густо пользует перекисью. И руки, естественно, громадные, красные и потресканные. Вика вспомнил, как Наталия говорила, что эта Люба отказывается складывать и даже трогать ее чулки и всякий шелк. Мокрыми руками еще ничего, а сухими — ни в какую. Шершавостей и заусенцев на пальцах столько, что паутиновые плетеньица тут же цепляются и рвутся. Чуть что — затяжка, поехавшая петля.

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 210
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?