Звезда Ада - Андрей Дашков

Стервятник едва не взвыл от ярости. На этот раз он попался основательно. Люгер не вчера появился на свет и не однажды был весьма близок к смерти. Иногда, в спокойные периоды жизни, она являлась ему в его снах, и всегда – в разных обличьях. Он ненавидел любое из них, но меньше всего ему хотелось сдохнуть вот так – среди чужих мертвецов, сидя взаперти в каменном мешке вместе с любимой женщиной и даже не имея возможности действовать.

Он ощутил неприятную леденящую пустоту в груди над желудком – предвестницу будущего ужаса, раскаяний и абсолютного бессилия. Внезапно одна неизбежная мысль пришла ему в голову. Люгер взял в руки свечу и поднес ее к лицу Сегейлы. Потом вздохнул с облегчением, потому что на этом лице было написано все что угодно, кроме злобы.

Слот не был наивным и чересчур чувствительным, но именно поэтому доверял тому, что видел. Его сердца коснулась внезапная боль, может быть, оттого, что в прозрачных глазах Сегейлы было столько муки.

* * *

Люгер обошел усыпальницу по периметру, держа в руке свечу и подолгу осматривая реликвии рода Гадамесов. Впрочем, здесь были не только реликвии и семейные портреты. Большую часть ниш занимали изображения людей, малознакомых или вообще незнакомых Слоту, а также небольшие скульптуры, бюсты, пряди волос, полуистлевшие пергаменты, страницы древних книг и даже восковые фигурки размером с человеческую кисть, выполненные с редким мастерством и изяществом.

Все они находились в более чем странных сочетаниях друг с другом и с предметами темного варварского культа, о котором Люгер знал только понаслышке. Они внушали ему необъяснимый трепет. Он с отвращением разглядывал их, чувствуя, что прикоснулся к вещам, среди которых уже бессилен его разум, а в игру вступают суеверия и магия самого черного свойства.

Он видел внутренности каких-то животных и, может быть, не только животных, засушенные птичьи лапки, пятипалые кисти рук, рыбьи кости, зеркала, неуловимо искажавшие отражения, мертвых змей, плававших в маслянистой жидкости, эфемерные изображения из черной смолы и волос, магические фигуры, выложенные из человеческих зубов и ногтей…

Он взял в руки одну из восковых фигурок, в глаза которой были воткнуты две острые рыбьи кости, и принялся внимательно рассматривать ее со всех сторон. На спине фигурки имелся какой-то оттиск, сделанный, может быть, нагретой печаткой. Приглядевшись, Люгер узнал миниатюрное изображение волчьей головы.

Догадка вспыхнула в его мозгу как молния, но после наступил еще больший мрак. Без сомнения, его окружали предметы земмурского культа Гангары, но это было настолько невероятно и чудовищно, что он поначалу счел увиденное всего лишь гигантской мистификацией. Магическая лаборатория оборотней в самом центре валидийского кладбища – это разрушало все его представления о дозволенном и возможном… Люгер ошеломленно бродил от ниши к нише, пока наконец не убедился в том, что ему придется свыкнуться с изменившейся реальностью.

Теперь ему казалось самым важным найти здесь свое собственное изображение, и он вскоре наткнулся на него в одной из дальних ниш. Это был небольшой портрет, написанный маслом на холсте. Люгер узнал себя в отрочестве; на нем был боевой костюм традиционных цветов его рода, но Слот не мог припомнить случая, чтобы он когда-либо позировал для этого портрета. Тем не менее он взирал на портрет с большим облегчением, потому что восковые фигурки внушали ему леденящий ужас.

Перед портретом лежала таинственным образом мумифицированная человеческая кисть, темная и ссохшаяся до детских размеров. Впрочем, это были только его догадки. Преодолевая отвращение, он осторожно взял кисть в свою руку, опасаясь, что она рассыпется в пыль при его прикосновении. Однако дьявольский предмет оказался прочным и даже упругим, словно живая плоть.

Люгер перевернул кисть ладонью вверх и от неожиданности чуть не выронил ее из рук. Рисунок немногочисленных линий на темно-коричневой ладони в точности повторял рисунок линий на его собственной правой руке, но самое главное – на ней тоже был зловещий знак, предвещавший Люгеру насильственную смерть в возрасте тридцати пяти лет…

Стервятник стоял, пытаясь справиться с тошнотворной волной страха, накатившей на него, и некоторое время колебался. Затем он положил кисть на место и срезал холст с подрамника. При ближайшем рассмотрении оказалось, что портрет покрыт тонкой вязью линий из смолы и пепельно-серых волос, наложенных на изображение. Несомненно, это были его собственные волосы… или волосы его отца.

Мысль об отце пришла ему в голову не случайно, но пока что-то мешало Слоту связать воедино предметы в усыпальнице Гадамеса, Сегейлу, оборотней из Серой Стаи, таинственную смерть старшего Люгера и исчезновение его тела, ночного сторожа и неведомых служителей культа Гангары, распространивших свое кошмарное влияние на многих жителей королевства.

С помощью стилета Люгер счистил с портрета волосы и смолу, свернул холст в трубку и спрятал его в кармане рубашки, надетой поверх защитного жилета.

Вопрос о том, зачем Шаркаду понадобилось заманивать Стервятника в усыпальницу, был праздным, и Слот отложил его решение до лучших дней, хотя сильно сомневался в том, что они наступят. Теперь у него было много свободного времени – до тех пор, пока его не убьют жажда, голод… или хозяева склепа. С этими невеселыми мыслями он продолжал бродить по гробнице, изредка прислушиваясь к завываниям Газеуса, которые доносились снаружи…

Сегейла, быстро осмотрев усыпальницу, обессиленно опустилась на пол возле одного из саркофагов и теперь апатично наблюдала за Люгером. Слот избегал встречаться с нею взглядом. Впрочем, изучение здешних достопримечательностей настолько захватило его, что вскоре он забыл даже о безвыходном положении, в котором находился. Он прикоснулся к весьма щекотливым тайнам – это ему подсказывал инстинкт человека, искушенного в разного рода интригах и авантюрах…

Люгер понимал, что другого такого случая у него может и не быть, поэтому старался запомнить как можно больше, одновременно проясняя для себя некоторые темные страницы истории королевства. Прежде всего он припомнил, что Галит Гадамес, именем которого Шаркад, очевидно, и называл усыпальницу, был министром при королеве Сомар, а затем – генералом ордена Святого Шуремии в Адоле. Отсюда могла тянуться первая нить, связывавшая Галита и род Люгеров.

Дело в том, что сейчас генералом ордена был Алфиос, старинный друг отца Слота, когда-то обучавший Стервятника магии и боевому искусству. Поясной портрет, на котором Алфиос был изображен в генеральской мантии, также имелся здесь – в обрамлении венка из черных и фиолетовых цветов, испускавших удушливый аромат. Увидев венок, Люгер вздрогнул, настолько мрачной показалась ему эта живая и далеко не благоухающая рама…

Внезапное превращение Алфиоса из любителя острых ощущений, авантюриста, придворного повесы, тратившего унаследованные деньги на многочисленных любовниц, редкое оружие, лошадей и содержание трех роскошных домов в Элизенваре, не считая загородного поместья, в смиренного последователя Шуремии, канонизированного церковью еще в 2696 году, удивило даже юного Люгера, а при дворе короля Хетмека произвело настоящую сенсацию, однако пути ордена, как и пути самого святого Шуремии, были неисповедимы, и Алфиос довольно скоро обзавелся генеральской мантией, несмотря на интриги своих противников в Валидии и Адоле.