Ведьмы и герои. Феминистский подход к юнгианской психотерапии семейных пар - Полли Янг-Айзендрат

Например, молодая женщина разговаривает с мужчиной, обсуждая какую-либо проблему. Вдруг она начинает наводить порядок в его комнате, расспрашивать его, как он себя чувствует и о чем он думает. По существу, женщина организует окружающую реальность так, словно является матерью мужчины; она «одержима» материнским комплексом. Поведение женщины говорит о ее желании контролировать жизнь своего мужчины и заботиться о нем. Если мужчина никак не реагирует на эти действия, оставаясь равнодушным и отстраненным, он, по существу, дает понять: «Ты относишься ко мне как к ребенку. Оставь меня в покое». Женщина замечает эту отстраненность, начинает беспокоиться, понимая, что совершила какую-то ошибку, и пытается восстановить отношения. В ответ на ее беспокойство мужчина еще больше отдаляется от нее. Затем эти двое расстаются, продолжая отыгрывать негативный материнский комплекс. В процессе такого отыгрывания мужчина ведет себя как мальчик, подавляемый «поглощающей» матерью, а женщина испытывает страх, искренне веря в то, что она плохая и что вся ее забота и все ее слова никому не нужны и никуда не годятся. Если оба партнера продолжат отыгрывание своего иррационального комплекса, то вскоре начнут путаться в значении собственных слов, и общение их перестанет быть осознанным и целенаправленным.

Негативный материнский комплекс – общекультурная проблема, связанная с женской идентичностью и архетипом Ужасной Матери. Говоря об этом архетипе, я имею в виду инстинктивно-эмоциональную модель поведения, реакцию взрослого человека на жесткое родительское воспитание. Ужасная Мать – это олицетворение жестокой богини, ведьмы или мегеры. Эти архетипические образы ассоциируются со смертью, удушением, симбиозом и страхом быть поглощенным. Масштабы распространения негативного материнского комплекса в западном обществе напоминают эпидемию, причина которой нам уже известна: обесценивание проявления заботы и привязанности и приписывание этих качеств исключительно женщинам, не получающим никакого ощутимого вознаграждения.

Я ввела понятие архетипа, опираясь на концепцию коллективного бессознательного, но не пояснила тот смысл, который вкладываю в это понятие. В соответствии с юнговским определением архетипа как такового, я использую это понятие для обозначения модели действия и мышления, формирующей человеческие инстинктивно-эмоциональные реакции (выражаемые в жестах или символах) в контексте определенных отношений. Эти отношения могут включать в себя интрапсихический обмен энергией между комплексами (осознанными и неосознаваемыми психическими фрагментами личности), как это происходит в сновидениях, или же межличностные отношения. Юнговское понимание архетипов как организующих форм инстинктивных реакций совместимо с теорией Боулби – концепцией человеческого инстинкта как естественной поведенческой реакции, способствующей выживанию вида[25]. Человеческие инстинкты – не просто спонтанные импульсы, а модели поведения, которые актуализируются только в соответствующих социальных условиях. У приматов и человека инстинкты более гибкие, требуют больше времени для развития, а также имеют более разнообразное внешнее выражение по сравнению с инстинктами менее высоко организованных животных.

Человеческие инстинкты социальны по своей природе, так как регулируют отношения между членами сообщества. Согласно концепции архетипов Юнга и теории человеческих инстинктов Боулби, типичные эмоциональные реакции актуализируются в определенные периоды человеческой жизни в связи с необходимостью формирования отношений, важных для выживания. Эти реакции связаны с различными видами человеческой деятельности, такими, например, как общение младенца с матерью, игра со сверстниками, освоение новой территории, иерархическое доминирование, ритуалы инициации, установление отношений между взрослыми людьми и захват чужих территорий. Вот что сказал Юнг о связи архетипа с человеческими инстинктами:

Инстинкты ни в коем случае не являются слепыми, спонтанными, отдельными импульсами; напротив, они связаны с типичными ситуационными паттернами и не достигают разрядки, пока реальные условия соответствуют прежнему паттерну. Коллективное содержание, выраженное в мифологемах, представляет собой такие ситуационные паттерны (т. е. архетипы), которые тесно связаны с разрядкой инстинкта. Психотерапевт должен иметь четкое представление о взаимосвязи инстинкта и архетипа в силу их высочайшей практической значимости[26].

Энтони Стивенс настаивал на превосходстве концепции архетипов Юнга перед теорией инстинктов Боулби, так как согласно теории Юнга архетипы символически отражают типичные социальные инстинкты людей как социальных животных[27]. Например, состояния эмоционального возбуждения – страха, привязанности или расставания – находят символическое проявление в народных сказаниях или в особых ритуалах, а также проявляются индивидуально – в жестах и языке каждого человека. Сами по себе архетипы проявляются в интегрированных паттернах физиологического возбуждения и в жестикуляции. Кроме того, архетипические образы можно найти в традиционных мотивах и темах народных сказаний, в мифах и ритуалах; они являются достоянием мировой культуры. Диапазон возможностей выражения человеком значимой инстинктивной реакции гораздо шире диапазона возможностей любого животного. В особых условиях человеческих отношений человек переживает гнев, любовь или страх, и способы выражения этих чувств во многом похожи у представителей разных культур и сообществ.

Так как целью моей терапевтической работы является изменение существующей сознательной установки, я рассматриваю архетип как врожденную организующую форму всего архаического и устойчивого содержания человеческой природы. Если клиент отличает архетипические переживания и проявление их в комплексах (особенно в бессознательных комплексах) от реальных повседневных переживаний, он испытывает облегчение. Он понимает, что архетипические образы и символы значат «больше, чем жизнь», и что они гораздо «сильнее» обычного человека. Боги, богини и божественные силы не присутствуют в сфере личной ответственности человека. Люди вовлечены в переживание архетипических образов и чувств, но не имеют возможности управлять и оперировать ими так же свободно, как связным, логичным повествованием. Комплексы наделяются значением, которое обусловлено их большим эмоциональным зарядом, и это значение чаще подразумевается, чем конкретизируется. Комплексам, как и схемам, или «дооперациональным» мыслям (в терминах Пиаже), свойственны иррациональные способы выражения. Комплексы формируются в образно-аффективной сфере мышления и действия, имеющей некую структуру; их можно распознать и понять, но только без применения средств рационального познания.

Негативный материнский комплекс может быть использован в качестве специфической иллюстрации. Сформированный на основе архетипа Ужасной Матери, этот комплекс является выражением инстинктивно-эмоциональной реакции на негативную сторону проявления заботы и привязанности. Для него характерны ощущения подавленности, безысходности, удушья, а также страх перед этими ощущениями. Олицетворением негативного материнского комплекса является образ ведьмы, мегеры или жестокой и кровожадной богини. Каждый из этих персонажей более отвратителен, мерзок и зол, чем обыкновенная женщина. Если этот комплекс приписывается женщине или если женщина сама бессознательно идентифицирует себя с ним, то она ощущает себя более сильной и влиятельной, чем это есть на самом деле. Она фактически приговаривает себя к ошибочным действиям, и чувство вины еще больше усиливается, выходя за грань человеческой ответственности. Долговременная интериоризация негативного материнского комплекса способствует тому, что женщина испытывает сильную ненависть по отношению к себе и, как правило, остается в одиночестве.