Финал в Преисподней - Станислав Фреронов

порядком через рейхстаг. Правительство Брюнинга не располагало парламентским большинством и конфликтовало с крупнейшей фракцией социал-демократов. Соответственно, его политика проводилась через правительственные «декреты-законы», утверждаемые президентом. Налицо было игнорирование конституционных норм, отход от демократических принципов. В этом смысле кабинеты Брюнинга, несмотря на его личное неприятие нацизма, считаются переходными к гитлеровской диктатуре.

Политическими итогами первого брюнинговского полугодия стали рост влияния коммунистов, шквальный взрыв популярности нацистов, потери социал-демократов, обвальное падение консерваторов, практическое исчезновение либералов как политического фактора. Что интересно, партия самого Брюнинга держалась стабильно — отток сторонников Центра к НСДАП компенсировался за счёт электората либералов. Избиратели, отворачивавшиеся от СДПГ, примерно поровну распределялись между коммунистами и нацистами. Консервативный электорат уходил к НСДАП. Но главным резервом Гитлера была ранее аполитичная масса, прежде не имевшая предпочтений, но в отчаянное время нашедшая сильного человека, готового «переломить беду».

После выборов 1930-го Брюнинг оставался канцлером ещё полтора года. Его политика оставалась прежней: любой ценой, через истребление производства и повальную безработицу, сбалансировать бюджет. Он так и не осознал, что этот кризис требует другой, гораздо более комплексной борьбы, нежели сведение цифр по ведомостям, что финансовое давление на массы в данном случае ведёт не к стабилизации, а к тотальной катастрофе. К концу его правления за Гитлера голосуют уже не 6,4 миллиона, как в начале, а 13,4 миллиона человек (и ещё 3,7 миллиона за коммуниста Тельмана).

30 мая 1932 года, после 26-месячного канцлерства, Генрих Брюнинг будет отправлен в отставку. Через два года он эмигрирует в США, и лишь в начале 1950-х ненадолго вернётся в Германию, чтобы вновь отбыть за океан уже до конца жизни. Он умер 30 марта 1970 года — ровно через 40 лет после вступления на пост рейхсканцлера. Не принесшего позитивной славы этому политику, оказавшемуся не на месте и не ко времени.

Бедствия тянут к тирану

Поначалу НСДАП казалась не вполне готовой к приближению своего звёздного часа. К октябрю 1929-го партия была ещё малочисленна и малопопуярна. Она имела крепкие связи и базы поддержки во всех социальных слоях, но повсюду оставалась маргинальной. Законопослушный средний класс отторгал откровенно криминальную подгрузку нацизма. Пролетарии ориентировались на марксистские партии и в целом были настроены демократически. Элита презирала плебейство и ненавидела революционность.

Кризис кардинально изменил ситуацию. Обвальное падение производства — в некоторых отраслях тяжёлой промышленности дошедшее до 40 процентов — отозвалось катастрофическими социальными последствиями. Остановка производственных мощностей, падение доходов и сжатие потребительского спроса, веерное закрытие предприятий и разорение бизнесов (от металлургических комбинатов до сапожных мастерских) — всё это уже весной-летом 1930 года захлестнуло Германию волной 3-миллионной безработицы, через два года подскочившей ещё более чем вдвое. Одновременно страны-получатели репараций, прежде всего Франция, резко ужесточили политику взимания платежей. Это дополнительно подрывало без того расшатанную финансовую систему и окончательно сводило на нет стабилизационные усилия Брюнинга. Экономический обвал повлёк обвал социальный, за которым не замедлил последовать политический.

Хозяйственный коллапс автоматически не аннулировал норм политической демократии. Теряя средства к жизни, немцы не теряли права голоса. Рост безработицы в прямо пропорциональной зависимости коррелировался с избирательными успехами НСДАП. Обыкновенный немецкий гражданин — мастер, купец или рабочий — ещё недавно законопослушный демократ, шёл в партию, на знамёнах которой открытым текстом провозглашалась тирания и война. Не потому, что проникался мрачной жутью идей «Майн кампф» (в подавляющем большинстве случаев он её ещё не читал). Но он видел полную беспомощность всех конституционных партий, от СДПГ до ДНФП, от либералов до Центра. Голосовать же за КПГ не позволяли честь и совесть.

Кстати, в данном собирательном контексте не случайно говорится именно — «он». Только НСДАП и КПГ были выраженно «мужскими» партиями. Электорат социал-демократов по гендерному признаку делился пропорционально населению страны. Женщины создавали сильный консервативный стабилизатор, активно голосуя за правых, особенно за католический Центр — за правых, но не за нацистов. Однако мужья и братья чем дальше, тем меньше прислушивались к жёнам и сёстрам.

Сила стальных когорт

НСДАП демонстрировала блестящее владение политическим инструментарием. Нацистская партработа эффективно соединяла в единый комплекс публичные мероприятия, агитационные кампании и организационное развёртывание. Главным методом были открытые партийные собрания, проводимые с большой помпой, мощным напором и скандальным насилием. «Дикая драка, — с деловитым удовлетворением подводил Геббельс итог одного из собраний. — Разбита тысяча кружек. Убитых двое. Сто пятьдесят раненых, из них тридцать тяжело». Политическая агитация на собраниях вводилась в типичный немецкий антураж спортивных состязаний, кинопросмотров, музыкальных вечеров. Каждое нацистское собрание становилось событием по крайней мере местного масштаба и обеспечивало ощутимый приток в партию.

Пропаганда была предельно наступательной и раскомплексованной. Главное — указать простой выход и обозначить врага. «Головы марксистов и евреев скоро покатятся в песок!» — орал Гитлер под восторженный рёв митинговой аудитории. В ноябре 1931 года полицейский обыск, проведённый в гессенском офисе НСДАП, обнаружил заготовки оперативных приказов для момента взятия власти: расстрелу подлежали все лица, проявляющие неповиновение или, скажем, отказывающиеся сдать оружие (налицо, кстати, полная корреляция с директивными телеграммами Ленина лета 1918-го).

Геббельсовское «Вперёд по могилам!» становилось словом и делом задолго до прихода к власти. К 1932 году счёт убитых нацистами в зальных и уличных побоищах шёл уже на сотни, раненых на тысячи. Нельзя, однако, не отметить, что кровь лилась с обеих сторон. Рисковая жизнь нациста, особенно штурмовика, взахлёб обеспечивала адреналином. Хрестоматийный пример — история молодого сутенёра Хорста Весселя, командира столичного подразделения СА «Штурм-5». Его отряд в жестоких тёрках подчинил пролетарско-криминальный квартал Берлина, ранее контролировавшийся КПГ. В советский День Красной армии 1930 года Вессель, не поделивший шалаву с сутенёром-коммунистом, был убит в бандитской разборке. После чего стал вторым после Шлагетера героем нацистского движения.

Организационный аппарат НСДАП методично планировал и осуществлял крупномасштабные комплексные мероприятия. Устанавливались контрольные цифры для региональных партийных структур — в среднем от 50 до 200 собраний ежемесячно. Массовая аудитория, ещё недавно отвергавшая гитлеровских бандитов, в кризисе рвалась им навстречу. Четыре кризисных года нацистская партструктура укреплялась и разветвлялась поистине ураганными темпами.

К моменту прихода к власти численность НСДАП достигла 850 тысяч человек. Сеть территориальных партийных ячеек покрыла всю Германию, от агромещанской Баварии до индустриального Рура. Впечатляли и достижения по социальному развёртыванию. Штурмовые и охранные отряды. Нацистский комсомол «Гитлерюгенд». Нацистская женская организация. Союзы студентов и школьников, врачей, учителей и юристов. Организация социальной взаимопомощи «Народное благополучие». Национал-социалистический корпус автомобилистов. Боевой союз ремесленного сословия. Национал-социалистические производственные ячейки.

Отчаянные бедствия кризиса позволяли НСДАП всё глубже внедряться в ткань германского общества. Каждый немец, склонный к гражданскому