Перезагрузка времени - Отто Шютт

Каони – это короткий эпизод, заполнивший всю ее жизнь. Они познакомились на работе, когда тот пришел к ним на собеседование. Оглушенные, словно в эпицентре взрыва, их одинокие сердца сдетонировали синхронно, пропустив через себя разряд вожделения. Их накрыло любовью, такой ненасытной, такой незрелой, будто у них это было впервые. Они договорились о встрече в баре. Каони угощал ее коктейлями и осыпал нежностями, а потом, на следующий день, она умоляла заспанную директрису взять подающего надежды молодого человека в качестве волонтера. Начальница противилась, утверждая, что такие долго не задерживаются. Юмису уговорила. Более того, их вместе определили в один печально известный проект по закрытию частной резервации для гомо сапиенс, где вовсю хозяйничала Мэйли Тох. После ухода той женщины-монстра, которая впоследствии за неведомые заслуги заняла пост министра здравоохранения, они выхаживали несчастных, истерзанных концлагерными порядками, забитых гомосапчиков. Получив в резюме отметку об участии в благотворительности, Каони уволился, не проработав и полугода. Он даже не предупредил заранее, а просто за завтраком поставил ее перед фактом, что на работу поедут разными путями: она – к своим «обезьянкам», а он – к какому-то мелкому политику. Обидевшись на бойфренда, она все же попросила начальницу попридержать место на случай, если тот передумает. Азиатский Союз – не американская лотократия с ее быстро меняющимся политическим ландшафтом, здесь правят неумирающие старики, которые просто так насиженных тронов не сдают, и молодую политическую поросль прореживают тщательно. Парламентарным холуем Као понравилось работать больше, и он не вернулся. А потом они и вовсе расстались. Юмису продолжила работать в «Сапиенс Райтс Вотч», а у Каони дела пошли в гору благодаря его пробивному характеру, который оказался во сто крат сильнее консервативных традиций. Он мелькал в новостях в окружении финансистов, министров, серых кардиналов и членов совета директоров Корпоративной Республики. Был неоднократно застигнут папарацци в клубах, на яхтах и частных вечеринках в обществе красоток обоих полов. Впрочем, если верить слухам, похождения этого однолюба были подставными. Юмису чувствовала, что он любит ее, свою единственную геронтонетку. Она перестала читать новости, чтобы не терзаться свершениями бывшего. Находила успокоение в том, что останься она с Каони, ей отвели бы роль «стояльщицы за спиной». Такой расклад ее не устраивал. Она бросилась в корейскую прорубь, чтобы закалиться и достичь чего-то стоящего. Но не достигла. Фантазийные свершения разбились об объективную реальность, и вместо успеха она получила порцию унижений от безликих фигур, полуодушевленных существ, занятых бесконечной работой.

Мимо горюющей девушки, витающей в воспоминаниях, проходили безразличные люди. Зал ожидания то затихал, то по нему прокатывались волны пассажиров с прибывших рейсов. Юмису вновь представила красавца-блондина, чтобы отвлечься от сухонького Каони. Ее воображаемый любовник на коленях требовал дать шанс этому городу.

«Чего ты ждешь, милашка? – спросила она у самой себя. – Никто к тебе не подкатит. Сознайся, ты никому не нужна и бежать тебе некуда. Нечего придумывать терапевтических мессий. Хочешь плакать? Реви в подушку. Охота жаловаться – жалуйся своему отражению. Но если хочешь чего-то достичь – работай на износ! Вытаскивай себя из дерьма своими наманикюренными ручками – и вперед! Как там говорится? Оплакивая свое поражение, ничего не изменишь».

Возвращаясь в отель, она обдумывала дальнейшие действия. Во всем можно разглядеть возможности, если смотреть непредвзято. Что-то обязательно подвернется, что-то наверняка придумается.

На ресепшен ее ждал сюрприз. Робот передал сверток, в котором она обнаружила украденный золотой браслет и косметику. Пищевой батончик не вернули.

– От родственника, – пояснил работник отеля.

– Какого родственника? – рассмеялась Юмису.

– Этого молодой человек не уточнял.

– Он соврал!

– Сомневаюсь, – возразил андроид, – мы умеем распознавать ложь.

«А вот и возможность!» – отходя от стойки, прикинула она.

На следующий день Юмису отправилась на поиски мальчишки. Она приехала на остров Кымджонсан, славящийся пересохшими каскадами рисовых полей, и обошла его захолустья на северо-востоке – идеальное место для беспризорников. Голая и безжизненная оконечность острова представляла собой последствия апокалипсиса. Заброшенные постройки, размытые дороги, покосившиеся столбы, гулкие колодцы теплотрасс, вывернутые из анатомированной земли трубы. Побережье было завалено серыми глыбами правильных форм, в которых угадывались дверные и оконные проемы. Вдоль береговой линии невиданные ржавеющие монстры разбросали свои лапы-конвейеры, а их дырявые желудки – прогнившие элеваторы – издавали голодное гудение при каждом порыве ветра. Механизированные чудища жадно тянулись транспортерными хоботами к мутной воде, будто хотели осушить целое море. Между огромных полуавтоматических челюстей застряла недожеванная строительная плита, поразившая Юмису каким-то многократным унынием.

– Руины старого Пусана. Ими завалено все дно залива. Сколько ни чистили, а меньше не стало, – пояснил Сергей, заставив вздрогнуть Юмису своим неожиданным появлением. – Те отмели вдали были чьими-то домами. Нашими домами. А на том пустыре был когда-то фильтрационный лагерь. Нынче тут и мотка колючей проволоки не сыщешь. Моих предков сгоняли сюда в бессчетном количестве. Они пили из луж и выковыривали корешки, лишь бы продержаться до депортации. Еще больший голод их ждал в бесплодных землях. Миллионы погибали от болезней, холода, жажды. Принудительные аборты тем редким женщинам, которым удавалось забеременеть.

– Мы поступали с вами подло, обвинили вас в подъеме уровня мирового океана, в уничтожении экологии. Мы прогнали вас в заброшенные земли и продолжаем притеснять. О геноциде, обо всей творящейся несправедливости я и хотела донести через просветительский форум. Ты был прав, им наплевать. В них нет ни стыда, ни жалости.

– А вы, дамочка, совестливая. Или явились за батончиком? Так он съеден. А ваши побрякушки я вернул. Они нам ни к чему, хотя бабушке понравились духи.

Юмису извлекла из сумочки «Морской поцелуй». Красивый пузырек исчез в бездонном кармане куртки. Отданный флакон благородной жидкости не сравнится с теми пафосными речами, листовками и призывами, на которые она распылялась полторы недели подряд, но зато это ничтожно маленькое благодеяние было вполне конкретное.

– Я работала в благотворительной миссии, и не понаслышке знакома с проблемами вашего социума. Знаешь, какой путь я прошла в этой корпоративной глухомани, сколько средств потратила на семинар для пустых кресел, по каким злачным переулкам шлялась, зазывая послушать о творящемся ужасе? Я проделала тяжелую работу не для того, чтобы отступить. Я хочу добиться их внимания, и сдается мне, у тебя есть кое-какие соображения, как этого достичь.

– Вам показалось, – замялся он, и тут Юмису заподозрила его во вранье. Парень отвел хитрые глаза в сторону, неестественно прищурившись.

– Сирао, славный мой малыш, твоей бабушке нужны лекарства?