Шесть дней любви - Джойс Мэйнард

Целую минуту мы не говорили ни слова. Возможно, мама просто потянулась за салфеткой, но на миг ее рука накрыла руку Фрэнка.

— В жизни не ела таких вкусных булочек! — похвалила мама. — Расскажете, как их печь?

— Адель, да я все вам расскажу, — заверил он. — Если успею.

Фрэнк спросил, играю ли я в бейсбол. Точнее, он поинтересовался, где мне больше нравится играть: в защите или в нападении? Ответ «нигде» он назвал уму непостижимым.

Я объяснил, что играл в Малой лиге один сезон, это было ужасно, ни одного мяча не поймал. Когда бросил, все только обрадовались.

— Почти уверен, проблема в том, что тебя никто не тренировал, — предположил Фрэнк. — Твоя мама — женщина талантливая, но, боюсь, в бейсболе не сильна.

— Папа любит спорт, софтболом увлекается.

— Софтболом, угу, понятно, — отозвался Фрэнк.

— Сын его нынешней жены — питчер, — продолжал я. — Они с папой часто тренируются. Когда-то брали и меня, но я не дружу с мячом и битами.

— Давай сегодня поиграем, если выкроишь свободную минутку? — предложил Фрэнк. — У тебя перчатка есть?

У самого Фрэнка перчатки не было, но он заявил, что это не проблема. За нашим домом он заметил пустырь, где можно учиться отбивать мяч.

— Вам аппендицит позавчера удалили, — напомнил я. — Вы нас в заложниках удерживаете. Не боитесь, что сбежим?

— Тогда вы сами себя накажете, — отозвался Фрэнк. — Вернетесь в общество, во внешний мир.

Фрэнк осмотрел двор, чтобы наметить место для курятника. Холода, мол, не за горами, но цыплятам они не страшны, была бы солома и кто-то теплый, чтобы ночью грел, — это как всем нам.

Он проверил поленницу. Узнав, что целый корд[13]дров только привезли, сказал маме, что ее обманули: нет там корда.

— Я бы разобрался с ними, да, боюсь, шов разойдется, — посетовал он. — Уверен, зимой у вас очень уютно: за окном сугробы, а в доме печь растоплена.

Фрэнк прочистил фильтры в системе отопления, заменил масло в машине и предохранитель поворотника.

— Адель, когда в последний раз колеса местами меняли? — спросил он.

В ответ мама лишь глаза вытаращила.

— Раз занимаемся машиной, скажи, ты умеешь менять колеса? — Это Фрэнк уже у меня поинтересовался. — Ясно, что научиться лучше заранее. Представь, на заднем сиденье молодая особа, на которую нужно произвести впечатление. Ты же вот-вот за руль сядешь, да и вообще…

Фрэнк выстирал и выгладил белье, вымыл и натер воском полы, потом заглянул в кладовую, решая, что приготовить на обед. Суп.

— Приготовим «Кэмпбелл», — предложил он, — но чуток облагородим. Жаль, вы базилик не выращиваете. Ладно, может, весной посадите. На худой конец, есть сушеное орегано.

Потом мы вышли во двор, захватив мяч, купленный накануне в «Прайсмарте».

— Перво-наперво покажи, как ты держишь мяч, — велел Фрэнк.

Он наклонился, большая ладонь легла поверх моей.

— Неправильно держишь, отсюда твоя беда номер один. Бить по мячу сегодня не будем, — объявил он, показав, как надо держать мяч. — Шов еще слишком тянет.

В любом случае привыкнуть к новому положению рук мне совсем не мешало. Так же как и хорошо ощупать мяч, походить туда-сюда, легонько его подбрасывая.

— На ночь сунь перчатку под подушку, — порекомендовал Фрэнк. — Прочувствуй ее запах. Не представляешь, как это на игру заряжает!

Мы вернулись на кухню. Мама превратилась в жену покорителя Дикого Запада или героя вестерна — чинила Фрэнку штаны. Она бы и постирала их, но что тогда ему надеть? Пока она штопала, а потом замывала самые заметные пятна, Фрэнк сидел, обернувшись полотенцем.

— Адель, ты в курсе, что закусываешь губу, когда шьешь? — спросил он. — Тебе говорили об этом?

В тот день Фрэнк отметил не только закушенную губу. Он восторгался маминой шеей, пальцами — «у тебя прелестные ручки; жаль, украшений не носишь!» — даже шрамом на ее колене, которого я прежде не замечал.

— Милая, откуда он у тебя? — поинтересовался он таким тоном, будто подобная фамильярность была в порядке вещей.

— Это мы под «Звезды и полосы навсегда»[14]танцевали. Ну, в школе танцев. Я упала прямо на сцене, — ответила мама, а Фрэнк взял и поцеловал ее шрам.

Ближе к вечеру, когда брюки были зашиты, суп съеден, сыграна партия в карты и Фрэнк научил меня фокусу — вытаскивать зубочистку из носа, — в дверь постучали. У него тотчас напряглись жилы на шее, а мама глянула в окно: машины не было, значит незваный гость пришел пешком.

— Генри, иди скажи, что я занята, — велела мама.

На крыльце стоял мистер Джервис, наш сосед, с ведром поздних персиков.

— Вот, уже не знаем, что с ними делать, — начал он. — Твоя мама наверняка придумает.

Я взял ведро, а мистер Джервис мешкал, точно сказал еще не все.

— Праздничный уик-энд на носу, — продолжал он. — Завтра плюс тридцать пять обещают.

— Ага, — отозвался я. — Об этом в газете написали.

— В воскресенье к нам внуков привезут. Хочешь, приходи — в бассейне поплаваешь, освежишься.

На заднем дворе у Джервисов есть бассейн. За лето им пользовались считаные разы, когда их сын привозил из Коннектикута жену и детей — девочку примерно моих лет, она ходит с ингалятором и корчит из себя андроида, и трехгодовалого мальчишку, который наверняка писает в бассейн… В общем, освежаться не больно-то хотелось, но я поблагодарил за приглашение.

— Мама дома? — поинтересовался мистер Джервис.

Странный вопрос. Во-первых, машина у крыльца. Во-вторых, абсолютно все соседи знают, что моя мама почти никуда не ходит.

— Она занята, — сообщил я.

— Тогда передай ей, что из Стинчфилда, из федеральной тюрьмы, сбежал заключенный. Вдруг она не слышала. По радио говорят, что в последний раз его видели на стоянке торгового центра. Он якобы в Холтон-Миллс направлялся. Попутку никто не ловил, машин не угонял, значит сбежавший до сих пор здесь. Моя жена со страху умирает — уверена, что он всенепременно заявится к нам.

— Мама шьет, — отозвался я.

— Я хотел убедиться, что она в курсе. Вы же одни как-никак. Если что, сразу звоните.

После ухода мистера Джервиса я вернулся на кухню. Я прожил в этом доме четыре года, Фрэнк же появился лишь накануне. При этом после четырехминутного отсутствия именно я почувствовал себя лишним. Совсем как в гостях у папы, когда зашел в его спальню и застал Марджори в расстегнутой блузке, — она сидела на кровати и кормила ребенка грудью. Или в другой раз, когда нам отменили уроки, потому что после неудачного химического опыта в школе пахло серой, и я вернулся домой рано. Музыка в гостиной играла так громко, что мама не услышала, как хлопнула дверь. Она танцевала, но не обычный танец с па и шагами, а кружилась по комнате, словно дервиш из спецвыпуска «Нэшнл джиографик».