Пульс - Джулиан Барнс

Слегка меняя направление беседы, но вовсе не уходя от темы, она спросила:

— Ты, кстати, не собираешься писать мемуары? Алиса покачала головой:

— Слишком обременительно.

— Вспоминать?

— Нет, вспоминать и даже выдумывать — это несложно. А вот готовить публикацию, раскручивать… Мне и так трудно примириться с тем, что мои романы не пользуются большим спросом. А представь, каково это будет: написать автобиографию, подвести итог всему, что увидено, и прочувствовано, и постигнуто, и выстрадано за пятьдесят с лишним лет…

— Так уж и пятьдесят!

— Отсчет ведется от шестнадцати лет, ты же знаешь. До той черты я была несознательной и за себя не отвечала.

Вероятно, здесь и коренилась Алисина поразительная, непоколебимая уверенность в себе. Раз в несколько лет она проводила черту под тем, что было прежде, и объявляла, что снимает с себя всякую ответственность. В истории с Дереком она повела себя точно так же.

— Продолжай.

— …а потом обнаружить, что никому до этого нет дела, кроме самых стойких читателей. Да и тех уже кот наплакал.

— А ты добавь побольше секса. Публика любит, когда старые…

— Клячи? — Алиса подняла бровь. — Перечницы?

— …перечницы вроде нас с тобой благопристойно рассуждают о сексе. Мужики в старости выглядят бахвалами, когда расписывают свои победы. А старушки — отважными.

— Допустим, но для этого нужно иметь кое-что в активе: романы со знаменитостями. — (Дерек никак не мог претендовать на эту роль. Щелкопер Саймон тоже. А собственный издатель и вовсе не в счет.) — Это первый вариант, а второй — какие-нибудь особо изощренные гадости.

Джейн про себя решила, что подруга чего-то недоговаривает.

— А Джон Апдайк — чем тебе не знаменитость?

— Да ведь он мне только подмигнул.

— Алиса! Я своими глазами видела, как ты сидела у него на коленях!

Губы Алисы тронула натянутая улыбочка. Она прекрасно помнила тот эпизод: у кого-то из знакомых была квартира в Маленькой Венеции, собралась обычная компания, поставили долгоиграющую пластинку, в воздухе поплыл дурман, кто-то привел заезжего писателя, и она вдруг проявила несвойственную ей вульгарность.

— Я сама подошла и села к нему на колени. И он мне подмигнул. Все, точка.

— Ты же ты сама рассказывала…

— Ничего подобного.

— Ты ясно дала понять…

— Обыкновенное тщеславие.

— То есть?

— То есть он сказал, что утром ему рано вставать. Париж, Копенгаген и далее везде. Рекламная поездка. Сама понимаешь.

— Аналог головной боли.

— Вот именно.

— Ничего страшного, — продолжила Джейн, старательно пряча внезапный прилив веселья. — Я всегда считала, что писателю интереснее, когда все идет наперекосяк, а не по плану. Единственная профессия, где личный крах можно использовать к собственной выгоде.

— Я бы не сказала, что слово «крах» применимо к моему знакомству с Апдайком.

— Конечно нет, дорогуша.

— А ты — уж не обижайся — проявляешь излишнюю напористость, как в группе самопомощи. Или как в программе «Женский час», где ты ничтоже сумняшеся учишь людей, как им жить.

— Разве?

— Суть в том, что любая личная неудача, даже изображенная художественными средствами, отбрасывает тебя на исходные позиции.

— Это куда же?

— К бесславному знакомству с Джоном Апдайком.

— Если это может служить утешением, я сгорала от зависти, когда он тебе подмигнул.

— Ты настоящая подруга, — ответила Алиса, но голос ее выдал.

Они замолчали. За окном поезда остался крупный населенный пункт.

— Что это было — Суиндон? — как ни в чем не бывало поинтересовалась Джейн.

— Наверное.

— Как по-твоему, в Суиндоне у нас много читателей? — Кончай дуться, Алиса. Еще не хватало нам рассориться.

— А сама ты как думаешь?

Джейн никак не думала. Она слегка нервничала. Ей в голову пришел случайный факт:

— Это самый большой город в Англии, не имеющий собственного университета.

— Откуда ты только это знаешь? — Алиса старательно изображала зависть.

— Знаю — и все. Не иначе как из «Моби Дика».

Они довольно посмеялись, как заговорщицы. Повисла пауза. Через некоторое время проехали Рединг, и каждая похвалила другую, что та не стала цитировать «Балладу Редингской тюрьмы» или рассуждать про Оскара Уайльда. Джейн ненадолго отлучилась — то ли сходить в туалет, то ли проверить мини-бар у себя в сумочке. Алиса стала размышлять, как лучше воспринимать жизнь: всерьез или легко. Может быть, это надуманное противопоставление, один из способов показать свое интеллектуальное превосходство? Джейн, судя по всему, шла по жизни легко, но лишь до определенного рубежа, а потом стала искать серьезные решения — например, Бога. Лучше уж идти по жизни со всей серьезностью, а потом искать легкие решения. Такие, как сатира или суицид. Почему люди цепляются за жизнь — она же досталась им непрошенно? Жизнь человеческая оканчивается крахом — так виделось Алисе положение дел в этом мире, а те банальности, что изрекала Джейн по поводу преображения неудач художественными средствами, были махровыми фантазиями. Любой, кто хоть что-то смыслит в искусстве, подтвердит, что произведение никогда не отвечает замыслу творца. Искусство всегда недотягивает, художник не способен дать избавление от жизненного краха и, более того, сам обречен на двойной крах.

Когда вернулась Джейн, Алиса тщательно складывала газету, чтобы запастись чтением для воскресного ужина, состоящего из яйца вкрутую. Что удивительно: с возрастом тщеславие из порока превращается, можно сказать, в свою противоположность — во внутреннюю потребность. Их матери носили пояс или корсет, но их матери давно ушли в мир иной вместе с поясами и корсетами. Джейн всегда была грузной — еще Дерек жаловался; между прочим, его манера хаять бывшую жену непосредственно до или сразу после любовной близости с Алисой и стала основной причиной, по которой Алиса решила с ним порвать. Не из женской солидарности, а единственно из-за того, что считала это дурным тоном, непростительным для мужчины. С годами Джейн раздалась еще больше: сказалось пристрастие к алкоголю и сдобным булочкам. Сдобные булочки! Нет, в самом деле, есть же такие продукты, от которых женщина в возрасте должна отказаться. Невзирая на то что маленькие слабости, о которых лукаво шепчешь в микрофон на потребу толпе, приносят определенную выгоду. Что же до романа «Моби Дик», не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: Джейн эту книгу в глаза не видела. Собственно, в этом заключалось неизменное преимущество их совместных выступлений. Рядом с Джейн Алиса только выигрывала: рассудительная, трезвая, начитанная, стройная. Надо полагать, Джейн сейчас заканчивала роман про то, как некая писательница, склонная к ожирению и алкоголизму, обретает бога и находит у него одобрение. Ну ты и стерва, одернула себя Алиса. Тебе бы самой очиститься в лоне какой-нибудь строгой веры. Последовательный атеизм не может служить тебе моральной опорой.