Тайна всегда со мной - Татьяна Викторовна Полякова

заперта. Я и так прекрасно помнила, как поворачивала замок, провожая курьера. Но я сама могла открыть любой замок бесшумно и очень быстро, поэтому прекрасно знала, что в квартиру можно проникнуть незаметно.

– Что все это значит? – вслух задала я вопрос в пустоту и вернулась к столу.

Сердце было величиной примерно с чашку, из которой я пила кофе. Мне не хотелось даже думать о том, что оно может быть человеческим. Похоже, кто-то решил запугать меня в надежде, что я прекращу расследование. Не на ту напали. Я положила сердце в пакет, быстро оделась и направилась в контору, залпом выпив уже остывший кофе.

Селиванов с кем-то разговаривал по телефону, когда я вошла в его кабинет. Судя по всему, речь шла о предстоящей приятной встрече в футбольном баре. Решив, что пустая болтовня может подождать, я подошла к столу и вывалила окровавленное сердце прямо перед следователем.

– С ума сошла? – Он подскочил со стула, не сводя взгляда с нового объекта на своем столе. – Что это?

– Подарок.

– Лучше бы ты поужинать со мной согласилась. Погоди, или ты собралась приготовить потрошки? Я все эти субпродукты не очень, особенно в таком виде, – поморщился Селиванов и наконец вспомнил о телефоне у своего уха. – Я перезвоню.

– Так и я не очень.

– Таня, объясни наконец, что случилось? Ты обиделась, что я начальству без тебя о ходе расследования пошел докладывать? Так он меня сам вызвал. И твое занятие я бы никогда не пропустил. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

– Я нашла это у себя в кухне, – не обращая внимания на его оправдания, пояснила я.

– Ну так и оставила бы там, сварила бы солянку, или куда там это добавляют? Не вижу повода тащить сюда и вываливать на мои бумаги. Кстати, протокол важного допроса! – Селиванов с печалью смотрел, как все больше слоев бумаги пропитываются и становятся розовыми.

– Ты не понял. Я, так же как и ты, ни печень, ни сердце, ни куриные желудочки не жалую. Хотя говорят, что вкусно. Я не покупала никакого сердца и уж тем более не приносила его в свою кухню. Вечером его там не было, а утром появилось.

– Так, – сказал Антон совсем другим тоном и медленно опустился на стул. Придвинулся поближе и стал разглядывать сердце. – Что это может значить?

– Вряд ли что-то хорошее, потому что кто-то со всей силы пригвоздил его к моему столу кухонным ножом.

– Бред какой-то, – изрек Селиванов.

– Кому-то очень хочется, чтобы мы не искали трупы, и он решил запугать меня таким образом.

– Вырезали сердце у одной из пропавших, пробрались ночью к тебе в квартиру и подкинули орган? А если бы ты проснулась?

– Смогла бы постоять за себя, не переживай.

– Как-то очень уж замороченно, ты не находишь?

– Ну да, проще сразу убить, – сострила я.

– Вообще выглядит свежим, – задумчиво произнес Селиванов, продолжая подробно изучать мою находку.

– Сегодня из морга блондинки не пропадали?

– Сейчас позвоню ребятам, – кивнул он и потянулся к телефону, восприняв мои слова вполне серьезно.

Пока он разговаривал, я сбросила сердце с пачки бумаг обратно в пакет и завязала его. Селиванов посмотрел на часы, дал отбой собеседнику и обратился ко мне:

– На двенадцать тридцать я встречу назначил с Еленой, подругой убитой. Как раз закинем орган ребятам по пути к ней, пусть изучают.

– А трупы как? На месте?

– Они пошли проверять, – заверил Антон, а я в очередной раз убедилась, что порядком в бюро по-прежнему не пахнет.

– Есть какие-нибудь мысли, о лучший следователь? – съязвила я уже в машине.

– Честно говоря, думал, что вся эта история с исчезновением трупов – какая-то ерунда. Мало ли кто в пьяном угаре решил ночью пробраться в морг и пошутить. Да и вообще, на свете столько извращенцев… Теперь же я в замешательстве.

– Либо мы имеем дело с заметанием следов какого-то преступления, либо трупы понадобились каким-то серьезным ребятам для не менее серьезных дел.

– Это каких, например? – поинтересовался Селиванов.

– На свете столько извращенцев, – повторила я его слова и пожала плечами.

– Не знаю, Тань, что и думать, – он покачал головой. – На органы вроде бы живых выгоднее похищать.

– Это смотря на какие органы, да с живыми и мороки больше.

К этому моменту мы подъехали к ресторану «Акация», где работала Елена. Нас встретила хостес, которую Антон попросил позвать управляющую. Вскоре из стеклянной двери к нам вышла милая девушка с русыми кудрявыми волосами, в кожаной юбке по колено и темно-синей блузке. Мы устроились за огромным столом в отдельном зале, предназначавшемся, судя по всему, для банкетов. Елена предложила нам напитки. Я вежливо отказалась, а Селиванов попросил капучино, поправив воротник рубашки, который торчал из его заношенного джемпера.

– Второй день, как на работу вышла: сперва поверить не могла, что она… – Девушка махнула рукой, не желая продолжать, и потянулась за салфеткой, чтобы промокнуть глаза, к которым подступили слезы.

– Извините, что пришлось вас потревожить: дело в том, что от Вероники Павловны нам очень мало удалось узнать о Людмиле, – пояснил Селиванов и быстро добавил, выразительно на меня посмотрев: – Татьяне Юрьевне удалось.

– Да, отношения у них никогда не клеились. Я ведь Милу с самого детства знаю. Мы утром в школу вместе ходили, а потом домой после уроков. Пока я не выпустилась. Она младше на четыре года, и Вероника Павловна была рада возложить на меня хотя бы эту часть забот. А я и довольна была. Мила хоть и мелкая, но такая интересная девчушка была, нам с ней очень весело было. В общем, мы подружились. Столько лет душа в душу, и вот ее уже нет.

– Лена, у Милы были какие-то проблемы со здоровьем? – поинтересовалась я.

– Насколько я знаю, нет. Она ведь на медсестру училась, мечтала врачом стать. За здоровьем следила, не помню, чтобы когда-то жаловалась на что-то кроме зубной боли или простуды.

– Мне ваша соседка по этажу рассказала, что Мила совмещала учебу с работой.

– Да, она мечтала о Москве. Я вот никогда туда не стремилась, но она просто грезила медициной. Самое интересное, что реально в ней соображала. Легко поступила бы, и общагу бы дали. Она ЕГЭ по химии на какие-то заоблачные баллы сдала. Но Вероника Павловна уперлась, будто мстила дочери за свою нереализованность. Мила в итоге решила не ругаться с матерью окончательно и уступила. В конце концов, почему бы не попробовать поступить после медицинского колледжа. Теперь-то уже не попробует, конечно.

Лена промокнула влажные глаза и красный нос, отвернувшись. Этот разговор давался