Царство небесное - Ирина Измайлова

– Трибо! Алиф! Ронга! Назад! Ко мне!

Вслед за звонким окриком, донесшимся от дверей зала, раздался какой-то особенный, пронзительный, с переливами свист. Все три борзые разом встали, присели на задние лапы, затем вновь вскочили и, размахивая хвостами, помчались к дверям, к тому, кто позвал их.

На пороге зала стоял мальчик лет четырнадцати-пятнадцати. Невысокий, немного угловатый, он казался хрупким. Во многом это впечатление создавала его одежда – просторная взрослая рубаха и истертая охотничья куртка болтались на его тонкой фигурке, словно на портновской вешалке. Но в остальном это был, пожалуй, даже красивый мальчик. У него было овальное продолговатое лицо, окруженное настоящей шапкой темнокаштановых волос, на удивление чистых (в замке болтали, что щеголиха Флорестина, которая раз в месяц нагревала воду в лохани, добавляла туда всяких трав и полоскала свои роскошные кудри, потом зазывала и мальчишку окунуть голову в лохань, и будь тот повзрослее, не миновать бы ему ревности барона Раймунда). Эти волосы красиво оттеняли светлую кожу мальчика, покрытую ровным светлым загаром. Глаза под черной линией почти прямых бровей были карие, большие и удлиненные, постоянно чуть скрытые густыми немного лохматыми ресницами. Вообще лицо мальчика казалось бы тонким, если бы не большие полные губы, почти всегда готовые растянуться в добродушную улыбку.

Это был Ксавье, тот самый «малыш Ксавье», которого когда-то покалечили собаки барона и который, будучи взят хозяином в замок, стал лучшим сокольничим, а заодно любимцем всех хозяйских борзых, лошадей и вообще всей домашней живности. Поговаривали, что выросший в деревне мальчишка знает какие-то специальные заговоры: его беспрекословно слушался даже горячий чистокровный жеребец по кличке Брандис, который, когда на него «находило», не раз пытался скинуть даже барона, а уж тот был наездником от Бога.

Одного взмаха руки в широченном полотняном рукаве хватило, чтобы собаки, мигом отозвавшиеся на свист Ксавье, покорно выскочили из зала и помчались по коридору к выходу во двор.

– Простите, сеньор! – воскликнул мальчик и, чуть прихрамывая, приблизился к столу. – Не браните только Робера: он не стал запирать собак на псарне, думая, что они сыты, и им полезно будет побегать по двору. Ему в голову не пришло, что их понесет в зал, да еще когда вы ужинаете...

– Их всегда несет туда, где вкусно пахнет! – сердито проворчал Раймунд. – И я не для того держу псаря, чтобы мои борзые, когда им вздумается, лезли ко мне на стол. Ведь твои соколы не летают у меня по залу! Ладно, ладно, нечего так смотреть на меня, плутишка!.. Небось Роберу нипочем не удалось бы разом выгнать эту свору, пришлось бы погоняться за ними с хлыстом. Ты, похоже, спас остатки нашего ужина, а потому разрешаю тебе отрезать кусок крольчатины и съесть. Можешь даже прямо здесь это сделать, даже можешь налить себе вина – мой сын все равно почти не пьет.

Юный сокольничий не заставил себя уговаривать. При всем своем кротком облике, он был вовсе не стеснителен и не робок. Мальчик охотно взял протянутый хозяином нож и с его помощью отломил кусок кроличьего бока, а Эдгар, улыбаясь, протянул ему свой кубок, долив вина до краев:

– Пей и прочти мои мысли, Ксавье! – воскликнул он. – Если ты, как говорят, знаешь, о чем думают собаки и лошади, то, может, узнаешь и о чем думаю я?

Мальчик состроил самую серьезную мину, хотя при этом уголки его озорных губ подрагивали от сдерживаемого смеха. Ксавье закрыл глаза, отпил большой глоток вина и проговорил, проведя левой рукой в воздухе, как настоящая гадалка:

– Вы думаете о прекрасной даме. Даже о двух! Вам предстоит встреча с ними, и вы желаете этой встречи. Но при этом, – тут сокольничий уже не смог сдержать улыбки, – красота этих дам вас не волнует и сейчас вы больше мечтаете о лошади, чем о женщине!

В первый момент Эдгар разинул рот от изумления. То же произошло и с его отцом. Но тут же барон нахмурился:

– Вот нахальный мальчишка! Ты что же, подслушивал наш разговор? Да как ты посмел?!

– Как бы я мог его подслушать, – обиделся мальчик, – если вы беседуете в большом зале, далеко от окон и дверей? Если же вы, сеньор, говорили с Эдгаром в своей комнате, то оттуда и подавно ничего не слышно – даже с крыши не услышишь. Просто пока вы охотились, Эдгар ждал вас. И сперва, перед тем, как пойти в зал, он сидел во внутреннем дворе, неподалеку от загона для лошадей. А я был наверху, на стене – разговаривал со своим соколом, с Пего – он у нас самый умный. И видел, как Эдгар рисует палочкой на земле, – когда он задумается, он всегда так делает, – и у него здорово хорошо выходит. И нарисовал он две женские фигуры, в таких высоких уборах на голове – такие только знатные дамы носят. А еще нарисовал рыцаря в доспехах перед ними, но у него в руке почему-то был не меч, а молот, и я подумал, что он себя представил...

– Правда? – рассмеялся Эдгар. – А я и не замечал, что рисую. Да, у меня есть такая привычка. Ну а лошадь? Уж ее я не рисовал, лошади у меня выходят куда хуже людей!

– Да зачем вам было рисовать, когда загон был перед вами! – воскликнул Ксавье. – Вы еще, прежде чем идти в замок, подошли и долго разглядывали лошадей, а раньше они вас совсем не интересовали. Я и подумал, что вам надо, наверное, куда-то ехать, что вы думаете в этой поездке встретиться с двумя дамами, но они вам не очень нужны, иначе бы вы не подшутили, нарисовав молот – рыцарь ведь не пойдет к любимой даме с молотом! Зато лошадь вам нужна обязательно, у вас ведь ее нет. Вот и все, и ничего я не подслушивал! И никогда не подслушиваю!

Последние слова прозвучали уже с такой обидой, что старый барон, усмехнувшись, потрепал мальчишку по щеке.

– Ладно, ладно, Ксавье, нечего надувать губы. Просто ты так ловко все подмечаешь и обо всем догадываешься, что тебя скоро начнут подозревать в колдовстве. Ешь мясо, пей вино и не думай худого. А пока жуешь, подумай вот о чем... Эдгару и правда предстоит долгий путь и одно важное поручение. Лошадь я ему дам, скорее всего, даже дам Брандиса, я становлюсь стар, и чует мое сердце – этот норовистый наглец скоро меня сбросит. Но моему сыну придется, видишь ли, изобразить рыцаря... Да не таращи так глаза – у него есть на это право, в конце концов я же рыцарь! А коли так, то парню в дорогу нужен надежный оруженосец. Не подскажешь ли, кого из слуг, либо, может быть, кого из наших крестьян стоило бы послать с Эдгаром?

По выразительному лицу мальчика проскользнула какая-то тень, глаза раскрылись на миг так широко, что их блеск не смогли погасить даже пушистые ресницы. Потом он опустил взгляд.

– А куда вы едете, господин Эдгар?

– В Англию, – ответил молодой человек. – А потом куда дальше, в Сицилию. И, Бог весть, быть может, приму участие в крестовом походе.

Последние слова вырвались у него случайно, он вовсе не думал до этого момента, что собирается, выполнив просьбу Луи, остаться с крестоносцами, а не возвратиться во Францию. Старый барон чуть вздрогнул, но ничего не сказал – должно быть, еще во время чтения старой рукописи он понял всю непоправимость своей ошибки: не надо было давать сыну читать ее!