Людовик XI - Жак Эрс

Все эти годы Людовик согласовывал свои решения с «людьми из своего Большого совета», больше ни с кем не сносясь; расстояние никогда не считалось препятствием. Тот, кто еще не расстался с мыслью о «средневековом» управлении, испытывающем нехватку средств, неспособном обрабатывать информацию из-за медленности сообщений, смутился бы, глядя, как тщательно молодой принц наводил порядок, не появляясь в стране. Находясь вне ее пределов и, наверное, не собираясь там жить в ближайшее время, он старательно обличал ошибки, исправлял их, проводил реформы, сглаживал недостатки, во всем утверждал свою волю. Он прекрасно с этим справлялся: частая и разветвленная сеть агентов держала его в курсе событий, информировала о недовольствах, служила ему. Он уже учился своему ремеслу.

Непохоже, чтобы в 1446 году он поинтересовался мнением короля в вопросе об обмене территориями с герцогом Савойским. Хотя переговоры шли уже давно, Людовик ограничился тем, что сообщил о них членам Совета и Счетной палаты Дофине. Он уступил право сюзерена на баронство Фосиньи в обмен на графства Валентинуа и Диуа, к тому же герцог обязался уплатить ему компенсацию в пятьдесят четыре тысячи золотых экю — значительная сумма. Карла VII попросили ратифицировать этот договор только через две недели после его подписания. За выполнением договора Людовик поручил проследить Габриэлю де Берну — советнику, дворецкому дофина и губернатору Дофине, человеку «скромному, верному, осторожному и расторопному». Обмен был очень выгодным. Людовику удалось расширить границы своего княжества на юг, к рубежам графства Прованского и графства Венессенского — Папских земель.

В январе 1447 года он прибыл в Дофине не как чужак, не как беглец, просящий об убежище, но как государь, уже давно зарекомендовавший себя умелым правителем. Он лишь продолжил начатое ранее. Ему нужны были средства, чтобы укрепить свои позиции против короля и соседей. Он тотчас сформировал пять ордонансных рот, а в городах учредил общества «рыцарей благородного искусства стрельбы из арбалета»; несколько авторов даже утверждали, что он сманил наемников, служивших его отцу, предложив им большее жалованье. Он позаботился о подготовке служителей Фемиды и о наборе священников из местных родов, создав университет в Балансе. Он беспрестанно вмешивался в ссоры между дворянами, между канониками и епископами, а еще больше — между городскими советами и соседними сеньорами, обычно принимая сторону горожан.

Он принудил архиепископа Вьенского и епископов Баланса, Ди и Гренобля признать его власть и даже отказаться от части своих полномочий. Кстати, во Вьене он добился избрания архиепископом Антуана де Пуазье вопреки мнению Карла VII (22 января 1454 года). Этот прелат, сохранявший Людовику верность даже в самые тяжелые времена, уже в феврале ратифицировал договор, подготовленный его предшественником Жаном де Пуатье, уступив дофину половину судебных полномочий над городом и графством Вьеннуа.

Тома Базен, под пером которого король Людовик XI принял ужасающее обличье, утверждает, что, будучи дофином, он буквально разграбил страну, взимая непомерные налоги, беспредельно взвинчивая судебные сборы и используя сотни других нечестных приемов. Так может говорить только злонамеренный и малосведущий человек. Однако нет сомнений, что дофин с ранней молодости прекрасно знал, где раздобыть денег. Проезжая через Лион во время своего бегства в 1447 году, он просто-напросто заставил городские власти кормить себя со своей многочисленной свитой: среди прочего, двадцать золотых экю ушли на два бурдюка с вином, а еще десять — на рыбу. Штаты Дофине продолжали регулярно выплачивать ему подати — несколько десятков тысяч флоринов ежегодно. Чтобы увеличить эту сумму и представить просьбы об этом в лучшем свете, он платил за услуги высокопоставленным людям, способным повлиять на принятие решений. Штаты, собравшиеся в феврале 1448 года в Романе, в монастыре кордельеров, довели сумму податей до сорока пяти тысяч флоринов, чего еще никогда не бывало; говорят, что это было сделано на радостях по поводу его прибытия: они так решили «по чистому побуждению своей воли и не нарушая своих свобод». Возможно. Но почти тотчас же Людовик раздал три тысячи флоринов одиннадцати дворянам, чиновникам, аббату Сент-Антуан-де-Вьеннуа, «дабы восполнить понесенные ими расходы на собрание... и в признание добрых услуг в оказании ему помощи оным собранием». В том же году его казначей принял сверх того три тысячи ливров от штатов Лангедока, три с половиной тысячи от архиепископа Экс-ан-Прованса и еще несколько внушительных взносов. В общем, недостатка в деньгах не было.

Оставшись вдовцом, Людовик жил в Дофине сначала с Гийеттой Дюран, дочерью нотариуса из Гренобля, которую он потом выдал замуж за своего секретаря Шарля де Сейе. Затем он прижил двух дочерей с Фелисой Рейно, вдовой одного из своих оруженосцев. Потом он женился на Шарлотте Савойской. С ее отцом, герцогом Людовиком, он встретился в Бриансоне 2 августа 1449 года. Они пообещали помогать друг другу, чтобы, в случае необходимости, вместе бороться против дурных слуг короля, «врагов» дофина. Поговорили они и о браке юной Шарлотты, которой тогда было одиннадцать лет и в приданое за которой давали четыреста тысяч экю. В первое время Людовик принимал некоторые предосторожности и даже сообщил королю о своих планах. Он послал к отцу двух своих высших чиновников, членов своего Совета. Те рассказали королю о Шарлотте, а заодно о плачевном состоянии финансов Людовика, который, помимо Дофине, требовал себе другое большое «владение», то есть Гиень. Карл VII на все ответил отказом. В плане брака для сына он подумывал об Элеоноре Португальской или о сестре венгерского короля, а союз с честолюбивым герцогом Савойским мог вызвать только его неудовольствие.

Тем не менее 14 февраля 1451 года в Женеве был подписан брачный договор: приданое в двести тысяч экю (неплохо!), из них тысяча двести наличными, к тому же отец принцессы обязался выплачивать ей пенсион в пять тысяч экю. Свадьбу отпраздновали сначала по доверенности в Шамбери, потом в Гренобле, 2 апреля. Поставленный в известность (правда, слишком поздно), король срочно направил своего герольдмейстера, чтобы помешать бракосочетанию. Его заставили прождать до следующего утра, а там он узнал, что дело сделано.

Приданое не выплатили в назначенный срок, и дофину пришлось неоднократно посылать своего казначея или одного из чиновников, чтобы потребовать положенное. С другой стороны, все города Дофине обложили данью: города и веси «подарили» кругленькие суммы золотыми или серебряными монетами, серебряными марками и слитками «по случаю радостного прибытия дофины в наш край Дофине»: шестьсот экю с крестьян и горожан Вьена, девятьсот с Гренобля, шестьсот с Бриансоннэ и столько же с Амбрена, Романа...

В момент бракосочетания Людовик Французский и Людовик Савойский заключили союз. Герцог торжественно пообещал поддерживать и защищать супруга Шарлотты от кого бы то ни было и даже от короля, «если король выразит неудовольствие оной женитьбой и задумает причинить ущерб господину дофину, я приду ему на помощь со всей своей силой... ежели ему будет угодно мною повелевать». Кроме того, он обязался не обращаться к королю без дозволения дофина.

В дипломатическом плане Людовик запасся и другими рычагами давления. Чтобы противостоять королю или, по меньшей мере, уравновесить его влияние, он отправил в 1448 году послом в Рим епископа Амбренского. Гонфалоньер церкви и «покровитель» графства Венессенского, он беспрестанно вмешивался — заручась, как он думал, поддержкой папы, — в избрание епископов и поддерживал порой несвоевременные и агрессивные их действия против соседних церковных провинций. Одним словом, он становился просто невыносим. Что же касается политической игры и отношений с Карлом VII, он очень скоро оказался в центре клубка интриг. Неугомонный и зачастую непредсказуемый, он строчил письма, повсюду рассылал своих агентов и был счастлив вести двойную игру. Он установил тайные связи — во всяком случае, без ведома короля — с Рене Анжуйским и герцогом Бретонским, отправив своего герольдмейстера в Ванн посоветоваться и попросить о помощи. В Италии, которая уже тогда его очаровала, настолько широким там было поле действия, орудовали его доверенные лица, так что никто не мог сказать, чью сторону он примет — Флоренции и Венеции, которых тогда поддерживал Карл VII, или Милана под властью Сфорца.