Записки из модного дома - Лана Капризная

— Даже не думай! — жестко сказала я и, увидев недоумение на ее лице, уточнила: — А нипочему!

Бутики дизайнерской одежды — главная особенность нашего времени. Волна прогресса: возросшие скорости передвижения, революция в области связи, спутниковое телевещание, транслирующее одни и те же развлекательные каналы, развал коммунизма и триумф западной модели «потребительского общества» — все безжалостно привело мир к засилью торговых марок. Моду уже давно не причисляют ни к искусству, ни к изысканным ремеслам — это бизнес, точно такой же способ зарабатывать деньги, как добыча нефти или производство автомобилей. Даже дома моды с полувековой историей занимаются чистой коммерцией. Кутюрье — профессия, которая исчезла вместе с art de vivre, «искусством жить». Платья для визитов, платья к завтраку, платья к обеду… разве можно сегодня представить женщину, которая будет переодеваться по пять раз в день?! Остался лишь красивый спектакль. А громкие имена вроде Christian Dior, Chanel и Yves Saint Laurent нужны только для того, чтобы лучше продавать духи и аксессуары.

И лучше всего они продаются в наших березках. В России, а особенно в Москве, — самый динамично развивающийся рынок дизайнерской одежды и прочих предметов роскоши. Виной тому, в первую очередь, нездоровая любовь сограждан ко всему броскому и именитому, желательно с крупным лейблом во всю спину. Специализирующиеся на таком дизайне марки: Gucci, Dolce&Gabbana, Versace — продают у нас ежегодно одежду и аксессуары на миллионы долларов. И это не предел! Наши готовы покупать еще и еще. По непроверенным слухам из рекламного отдела, годовой объем отечественного рынка дизайнерской одежды составил почти тридцать миллиардов долларов. И это притом, что покупать дорогие вещи могут менее десяти процентов россиян.

И если вы думаете, что я возмущаюсь, то жестоко ошибаетесь. Я люблю московские бутики, в них все так чинно-благородно, там я сразу успокаиваюсь. Разве что-нибудь плохое с тобой может приключиться там, где столько хорошо одетых людей, так много новой одежды и такие глянцевые полы? Я готова тут поселиться! Впрочем, это несложно: почти ежедневно и с утра до вечера открываются новые бутики, презентуются свежие коллекции, устраиваются дефиле. Вот, например, сегодня уже в десять нуль-нуль мы возбужденной вереницей собрались на открытие очередного бутика. Первая презентация сезона, все были в сборе.

Вообще-то, десять утра — не самое лучшее время для такого мероприятия. Хотя бы потому, что из всей еды нам было предложено только шампанское. Несложно предугадать, что в итоге вся модная общественность разъедется по редакциям на бровях. Впрочем, такой алкоголизм — не редкость. Я удивляюсь, как наша Ульяна еще не спилась, — на светских вечеринках разнообразное спиртное льется полноводной рекой.

Я взяла бокал шампанского и направилась к нахмуренной особе, быстро перебиравшей коллекцию на вешалке-стойке.

— Привет, Олеська! Как жизнь?

— Слушай, сорок шесть тысяч рублей за эту линялую тряпочку?! — Олеся вытянула из кучи одежды нечто действительно напоминающее линялую тряпочку с обмахрившимися краями.

Я наклонилась поближе и вчиталась в ценник:

— Стопроцентный натуральный шелк, первая линия, то есть дизайнер в эскиз хотя бы пару штришков внес… Ха! Это еще вполне по-божески.

— По-божески — это бесплатно! — отрезала Олеся.

Я закатила глаза. Олеся — моя подруга и по жизни, и по работе. Мы сошлись с ней еще на журфаке, и хотя в итоге выбрали одну модную специализацию, но все равно наши пути-дорожки несколько разошлись. Я работаю в модном журнале, а Олеська — в желтой газете.

Газета не то чтобы совсем желтая, скорее цветная, но статьи они публикуют такие, что потом правительство неделями оправдывается перед избирателями. Понятное дело, читательская аудитория у Олеськиной газеты огромная, а тиражи запредельные, что вызывает трепет у всех торговых марок в стране. Я уточняю — тайный трепет. Вслух все плюются, морщат носы и умирают от желания напечататься в любом глянцевом журнале, даже если тираж этого журнала равен возврату нераспроданных номеров. За этот снобизм Олеся жестоко мстит, пропечатывая не угодившие ей марки в хвост и в гриву. Но марки не слишком обижаются, поскольку плохая реклама — это все равно реклама.

Эта непрекращающаяся партизанская война между Олесей и модным бизнесом сделала мою подругу чуть брюзгливой и несколько подозрительной. Она очень трепетно относится к своему реноме и видит подляну там, где и Березовский расслабляется. Ну а специфика ее места работы заставляет Олесю смотреть на жизнь с точки зрения обывателя. Отсюда все эти: «Сколько-сколько?», «А куда это надеть?», «Да за эти деньги квартиру в Митино можно купить!» А ведь с виду приличная девушка!

— Олеся, расслабься. Ты что, собралась здесь что-то покупать?

— Разумеется, нет! Но…

— Мне тоже это в голову не придет. Поэтому и расслабься. Тебе не все ли равно, что нувориши будут тратить свои незаконно заработанные миллиарды на эти линялые тряпочки?

— Но…

— А твоим читателям ты подробненько разъяснишь, насколько у нуворишей тяжелая жизнь — даже шмотки приличной купить не могут.

Олеся рассмеялась на весь бутик:

— Слушай, тебе у нас нужно работать. Ты говоришь точь-в-точь как мой редактор.

— Спасибо, я как-нибудь в нашем клубе любителей садо-мазо перебьюсь, — твердо ответила я.

С ума сошла, что ли?

— Кстати, о садо-мазо, — Олеся ближе придвинулась ко мне, — как там поживает ваша долбанутая редактрисса?

Я на всякий случай оглянулась: нет ли вокруг лишних ушей.

— Все по канону: истерики, летающие ежедневники и регулярные угрозы всех нас уволить…

— Какая насыщенная у тебя жизнь, — ухмыльнулась Олеся.

— Но не без приятных сюрпризов, — я выразительно округлила глаза и пересказала сцену пришествия нового редакционного директора. Во всех подробностях.

— Неужели такой лялечка? — Олесе явно было слегка завидно.

— Ты смотришь в глубь вопроса, подруга. Лариса уже наложила на него свои наманикюренные паучьи лапки.

— Ты, случайно, место работы менять не собираешься? — ни с того ни с сего спросила Олеся.

— Что?! — Я поперхнулась шампанским.

Олеся заботливо похлопала меня по спине и наклонилась ближе:

— Тогда держись от этого лялечки подальше.

— Олеся, я же не дура… Ладно, потом обсудим, — я кивнула на приближающуюся к нам с профессиональной улыбкой пиар-менеджера бутика.

Знаете, что такое кошмарный сон модного редактора? Когда ты после тяжелого трудового дня на ниве глянца выходишь на улицу и видишь весь город, одетый точь-в-точь так, как ты буквально сегодня расписывала в модных обзорах. Чувствуешь себя то ли демиургом, то ли сумасшедшим естествоиспытателем.