Рецепт вранья - Одри Дивон

В тот день Синди за обедом сообщила нам, что познакомилась с одним человеком. Даже ее смелое декольте сияло широченной улыбкой. Лола выслушала новость с материнской подозрительностью. «Кем он работает? Опять какой-нибудь бармен, мечтающий стать киноартистом?» Ничего подобного, затрясла головой Синди. Он специалист по финансам, хорошо получает. Красивый. Обаятельный. Похоже, словарь Синди включал в себя от силы десятка полтора лексических единиц. Очевидно, в отсутствие технических средств, потребных для осмысления сложности окружающего мира, жизнь невероятно упрощается. Лола тем временем продолжала наступать, облизывая перепачканные майонезом пальцы. «Где ты с ним познакомилась? В ночном клубе? Ха, значит, он бабник». Но Синди не сдавалась. Удары она принимала со стойкостью боксера, не моргнув глазом. Старая Огюстина, как обычно, делала вид, что поглощена мытьем стаканов, а сама, ушки на макушке, не пропускала ни слова из нашего разговора. К третьему раунду она решила, что арбитру пора вмешаться.

— Отстань от нее, Лола! И почему тебе так неймется, если у людей все хорошо? — спросила она.

Глаза Лолы выстрелили смертоносной пулеметной очередью.

— Моешь стаканы, Огюстина, и мой себе! Ты, что ли, будешь ее утешать, когда через три недели ее финансист свалит с болгарской манекенщицей?

— Может быть, этого не случится, — позволила себе заметить я.

— Ты еще будешь тут рассуждать! — рявкнула Лола. — Вы что, клуб организовали? Лига защиты права на несчастную любовь? Я давным-давно знаю Синди и знаю, чем кончаются ее романы. Ничем хорошим.

Синди наконец соизволила опустить голову к своему декольте, с которого слетела вся веселость.

— Ну конечно, опять я выступаю в роли монстра, — снова заговорила Лола. — А все почему? Потому что ты, Синди, не удосужилась рассказать этим адвокатам, которые спешат тебе на помощь, что это твоя третья попытка выйти замуж. Причем первые две с треском провалились. Первый джентльмен бросает мадемуазель в двадцати метрах от алтаря, потому что неожиданно понимает, что любит не невесту, а ее подружку. Классика жанра! Но ничего, горький опыт — тоже опыт, и ровно через год она заключает помолвку с еще одним кретином, на сей раз итальянцем. Правда, длится счастье недолго — всего несколько дней. А потом он собирает вещички. Без него дела на родине пришли в полный упадок, и вообще у него ностальгия. Странно, но, пакуя чемодан, наш возлюбленный с горячей южной кровью кое-что забывает. Нет, он взял и зубную щетку, и крем от солнечных ожогов. А забыл он предупредить свою невесту. И вот приходит она вечером с работы, а тут такая радость — жениха и след простыл! Но Синди у нас — злостная рецидивистка. Ну не желает она свыкнуться с идеей, что судьба послала ей в дар иммунитет к священному союзу. Нет, она будет выпрашивать кольцо на палец у каждого встречного козла! В данный момент она работает над составлением мишленовского гида по всем придуркам Европы. Каждый раз клянется, что больше — ни-ни, и, как запойный пьяница, после первой же рюмки — опять за старое, опять пошла куролесить. Так что вы уж меня извините за недоверчивость, но, знаете ли, были прецеденты. А ты, Синди, зря молчишь. Ты можешь, конечно, закатывать свои дивные глазки и корчить из себя оскорбленную добродетель, но только в следующий раз, когда надо будет бежать к Жерару и слезно его умолять взять назад свадебное платье, потому что ты его так ни разу и не надела, ну разве что примерила, на меня не рассчитывай, ясно тебе?

Лола решительным жестом сунула руки в карманы пальто, явно опасаясь, что не сдержится и влепит кому-нибудь по морде. Развернулась на каблуках и ушла, оставив Синди размышлять над остывшим куском мяса. Занавес. Завсегдатаи ресторанчика были в восторге — будет о чем почесать языками до самого конца обеденного перерыва.

— Я знаю, что она права, — выдохнула Синди. — Но разве обязательно было говорить мне все эти гадости?

Выглядела она жалко — на кончиках ресниц дрожало готовое пролиться отчаяние. Если честно, мне ее переживания были до лампочки. Синди была для меня не более чем элементом декорации, притом таким элементом, без которого я бы с удовольствием обошлась, поскольку понятия не имела, как к нему относиться. Ее наполовину искреннему, наполовину наигранному горю не хватало подлинной красоты, чтобы во мне вспыхнуло желание ее утешить. И я тоже бросила ее и дальше сидеть над своей тарелкой. Совесть меня не мучила: она ведь вроде как привыкла к тому, что все ее бросают. Я встала и побежала догонять Лолу.

Она стояла на пороге магазина и нервно курила сигарету. «Ничего не говори. Позже поймешь, почему я это сделала», — не дожидаясь вопроса, сказала она, закрывая болезненную тему, как захлопывают дверь. Рядом с Лолой я терялась. Она ни секунды не сомневалась в том, что будущее докажет ее правоту, хотя грубость манер и резкость выражений не добавляли ей привлекательности. Одно я знала точно: моя жизнь стала гораздо интересней с тех пор, как в нее вошла Лола. В то же время я боялась слишком привязываться к ней, боялась ей доверять. Поделишься с такой своими слабостями, а потом она шмякнет их перед тобой на глазах полутора десятка чужих людей — извольте, это блюдо подают исключительно под соусом холодной злобы. Дружить с Лолой значило играть с огнем.

В бутик вошли три женщины, и в тесном помещении мгновенно стало шумно. Перекрывая звяканье дешевых браслетов и писк мобильников, они на ходу, не вынимая изо рта жвачки, перебрасывались идиотскими замечаниями. Сороки, сущие сороки. И ногти на руках — точно хищные клювы. Они сразу же направились к самым блескучим платьям. Лола подала сигнал тревоги. Платье выбирала одна из сорок — с конским хвостом и ярко-красным накрашенным ртом. Обе подружки стояли рядом и отпускали взаимоисключающие комментарии.

— Наверное, вот это возьму, — сказала невеста, хватая обильно обшитую кружевом модель, которую даже полуслепая шестидесятилетняя старуха не согласилась бы надеть на благотворительную вечеринку.

— Нет, ты что! — воскликнула подружка номер один. — Слишком выпендрежное.

— Ничего подобного! — отозвалась подружка номер два. — И вообще, чем выпендрежней, тем лучше! Пусть гости пялятся на тебя, а не на какую-нибудь цацу!

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — вежливо обратилась к ним я.

— Нет! — хором гаркнули обе гарпии, наконец-то сойдясь во мнении.

Но ненадолго, потому что тут же снова принялись спорить, перекрикиваясь из разных концов магазина.

— Конечно, бери бледно-розовое. Все знают, что ты уже не девушка.

— Ты что, спятила? Кого это сейчас интересует?

— А волосы забери наверх. Шикарно будет смотреться.

— Ни в коем случае! Нельзя открывать уши!

— Да ты лучше на свои уши посмотри! Африканский слон отдыхает! Нет, точно тебе говорю: к свадебному платью обязательно нужна высокая прическа!

Невеста терпеливо выслушивала обе спорящих стороны, не отдавая предпочтения ни той ни другой. Но, видно, свара подружек и ее достала, потому что она вдруг заорала: «А ну заткнитесь, мать вашу!» Наступила тишина, прерываемая тихим всхлипыванием и осторожным шмыганьем носом. Сколько же слез проливается в нашей лавчонке, с ума сойти. И это крайне редко бывают слезы радости, вот ведь что любопытно. Я приблизилась к примерочной, куда ввалилась будущая новобрачная. «Если вам так неймется, выходили бы сами замуж! — отчитывала она свою свиту. — И так голова кругом от этой чертовой свадьбы, а тут еще вы развопились, как две макаки! Послать бы все…» Подошла Лола. Мягко оттеснила меня от кабинки и обняла девицу. Как только она одна умела — совершенно материнским жестом. Девица и не подумала вырываться. «Идите погуляйте, а мы тут немножко поболтаем». Я принесла гарпиям кофе, но и с чашками в руках они продолжали вполголоса переругиваться. «А все из-за тебя. Вечно ты всем недовольна. Вот она и сорвалась». — «Из-за меня? Да как у тебя язык поворачивается? Сама все охаивает, и я же еще и виновата!»