Русско-японская война 1904–1905 гг. Потомки последних корсаров - Борис Юлин

А командование владивостокскими крейсерами Макаров доверил своему другу и в какой-то мере ученику – контр-адмиралу Карлу Петровичу Иессену.

История сохранила об адмирале Иессене самые противоречивые мнения. Выдвиженец Макарова, он как бы нес на себе отсвет неколебимого для многих русских моряков макаровского авторитета, был на вид энергичным и довольно опытным командиром с кругосветным плаванием за плечами… Но именно под флагом Иессена Владивостокскому отряду пришлось пережить ряд неудач и самую большую свою трагедию – в бою 1 августа. Впрочем, об этом речь еще впереди…

Приступив к исполнению своих обязанностей, Иессен первым делом отменил торжественные проводы кораблей в море – с салютом и оркестрами. Город лишился красивой церемонии, но что поделать, если сложившаяся традиция мешает сохранять тайну начала очередного рейда!

И постепенно горожане привыкли, что из бухты поутру исчезают два крейсера, чтобы вернуться только с наступлением сумерек. Разведывательные выходы, практики в строевых эволюциях, дозоры стали регулярными, но крупных рейдерских операций в марте 1904 года так и не состоялось.

Владивостокские крейсера готовились к набегу на Хакодате, когда 31 марта из Порт-Артура пришла телеграфная весть о гибели адмирала Макарова. Отряд в трауре приспустил флаги… А на следующий день после катастрофы с подорвавшимся на японских минах артурским флагманом «Петропавловском» Иессен испросил у наместника добро на выход в море. Адмирал Алексеев, временно возглавивший потерявший штаб флот, ответил телеграммой: «Выход в крейсерство считаю в настоящее время полезным Оставляю вам свободу действий»

Согласно плану наместника, участие в набеге должны были принять только «Россия», «Громобой» и «Богатырь». «Рюрику» было предписано остаться в городе, поддерживать номерные миноносцы при ближних операциях, а также сформировать из катеров тральные партии «для очистки заливов близ города от вероятного минирования».

«Рюрик» тральные работы провел, и они показали, что никаких мин-то здесь вовсе и не было!

Неприятель успел соорудить две минные банки в Уссурийском заливе значительно позднее – только в апреле 1904 года. Получается, что во время своего последнего «визита» к стенам Владивостока японцы провели демонстративную акцию, чтобы ввести в заблуждение русских наблюдателей. И, что удивительно, это вполне удалось…

Отряд снялся с якорей в полном составе. Более того, на этот раз с крейсерами шли два номерных миноносца, которые Иессен взял с собой для участия в разорении неприятельских баз.

Вышел в море и «Рюрик», которому предстояло идти с отрядом до 18 часов вечера. Проводив уходящих, крейсер вернулся в бухту и замер на рейдовой «бочке» – строгий дежурный, призванный обеспечить спокойствие и безопасность города до тех пор, пока не возвратится отряд.

Рейд начался 10 апреля в условиях необычайно густого тумана, когда уже за полкабельтова трудно было разглядеть соседа по строю. Опасаясь столкновения кораблей в строю, Иессен запретил держать ход больше 7 узлов. А на следующее утро, в координатах 41 градус 21 минута северной широты и 131 градус 10 минут восточной долготы, «Громобой» перехватил и расшифровал японскую радиотелеграмму:

Иессен оценил обстановку совершенно правильно. И не разрешил своим крейсерам вести радиотелеграфные переговоры. В режиме полного радиомолчания отряд разминулся с противником на расстоянии всего в 20 миль! И оставил врагов у себя в тылу, не отказавшись, несмотря на труднейшие погодные условия, от совершения рейда.

Японцы же, упустившие русских, вынуждены были операцию прекратить и отходить к Гензану…

Впрочем, Иессен успел туда раньше Камимуры! Вот когда пригодились взятые с собой номерные миноносцы. Крейсера не стали проходить вглубь Гензанской бухты, а остались дежурить у острова в заливе Лазарева. Меж тем миноносцы проникли на рейд и торпедами подорвали обнаруженный там маленький японский пароход «Гойо-Мару», который уместнее было бы именовать паровым катером. Перед этим экипажу его было приказано убираться на берег на шлюпках.

Ответных действий со стороны японцев не последовало, а в городе на всех заметных зданиях взлетели флаги нейтральных держав. На берегу, также размахивая нейтральными флагами, собралась толпа жителей – тысячи 2–3 человек, среди которых заметно было немало народу европейского этнического типа. Экипаж затопленного парохода посеял среди зевак панику.

Не дожидаясь дальнейшего развития событий, миноносцы возвратились к отряду, где «Россия» взяла их на буксир, чтобы вести к Симпо. Там отряд намерен был провести примерно такую же акцию, как и в Гензане.

Контр-адмирал Иессен и капитан 1-го ранга Андреев на крейсере «Россия»

Однако непроницаемый туман, значительно усилившийся и совершенно скрывший корейское побережье, заставил отказаться от этого набега.

Вечером того же дня «Богатырем» был остановлен маленький японский каботажник «Хагинура-Мару». Дабы не обнаруживать себя, огня не открывали, а на пароход послали подрывную партию с «Громобоя». После того как «Хагинура-Мару» был взорван, а его команда пополнила список пленных, Иессен отпустил во Владивосток оба миноносца. Во второй части операции – налете на Хакодатэ – они были уже не нужны.

Глубокой ночью слева по курсу замелькали огни – прямо навстречу русским крейсерам спешил крупный пароход. Вероятнее всего, войсковой транспорт. Он нарочно склонил свой курс для сближения с «Россией» и вскоре вышел на дистанцию голосовой связи.

– «Какой нации?» – спросил по-английски в мегафон капитан 1-го ранга Андреев, командир крейсера.

И в ответ тоже по-английски из темноты громогласно донеслось:

– «Япония!»

Ослепительный луч прожектора «России» уперся в высокий борт парохода. «Кинсю-Мару», военный транспорт, шел из Ригена в Гензан, имея на борту роту японских пехотинцев и отряд морского десанта. По всей видимости, капитан его принял во мраке русские крейсера за англичан – союзников Японии в этой войне.

Среди английских крейсеров немало четырехтрубных. Но вот высокий трехмачтовый рангоут у них – редкость. Когда ошибка обнаружилась, в команде «японца» началась настоящая паника, что отмечает даже официальное «Описание военных действий на море в 37–38 г. Мэйдзи».

В суматохе капитан парохода сел в шлюпку вместе с военным комендантом – флотским офицером Мизугуци – и ревизором транспорта Инда. Они отправились к борту «России» – сдаваться. Три 75-мм пушчонки «Кинсю-Мару» – это слишком мало против трех русских крейсеров!