Утро роз - Кара Колтер

Конечно, Сары это не касается. Но она уже слетала с софы. Внизу есть телефон, но с него нет выхода на межгородскую линию. Позвякивая мелочью в карманах, набравшейся от чаевых, она побежала к автомату на углу. Вытащила потертую визитку. Номер на ней стерся от долгого пребывания в кармане, но она помнила цифры наизусть. Камерон должен знать, все ли в порядке с Челси.

Набрав номер и бросив монету, она вдруг опомнилась. Ей нельзя говорить с Камероном. Он и не возьмет трубку. Середина ночи. А если возьмет, сможет ли узнать, откуда звонили? Что за глупость она делает! Сара уже собиралась положить трубку, как на том конце раздался глубокий мужской голос.

— Да?

Словно околдованная, она вновь поднесла трубку к уху.

— Да? — повторил он снова.

Не отвечай! — приказала она себе.

— Привет, Камерон.

— Сара? — Сон мгновенно слетел с него. Она представила, как он садится в кровати, тянется к лампе, как пятно света ложится на обнаженную грудь и руки…

— Сара?

— В новостях только что говорили о Челси. Что ее не было сегодня на презентации. С ней все нормально, Камерон?

Глупо. Она уже плачет.

— Сара, ты где?

Она заплакала сильнее от этой невыносимой нежности его голоса — словно ему все равно, что она воровка.

— С Челси все хорошо? — выдавила она из себя.

— Все прекрасно. А как ты?

Как противно! Он так говорит, будто ему не все равно. Как ей хотелось сказать правду! Никогда у нее не будет все хорошо. Подавать плохой кофе, терпеть шлепки похотливых мужланов по заду, считать чаевые — и так навсегда. Что ж, другого она и не заслуживает!

— Все нормально, — произнесла она сквозь слезы.

— Ты плачешь? Проклятие, Сара!

Она молчала. Приказывала себе повесить трубку, изнывая от желания слушать и слушать его голос…

— Сара, ты где? Сара, нам надо поговорить.

Конечно, надо. О ее воровстве у людей, ей доверявших. Может, Камерон посадит ее в тюрьму. Он же отвечает за безопасность членов этой семьи. Будет ли в тюрьме лучше, чем в кафе? Чище? Меньше шлепков по заднице?

— Сара, поговори со мной.

— Скажи Челси… — она замолкла, потом медленно повесила трубку. Прижалась лбом к стеклу. Нет, не стоит и начинать надеяться. Позволять себе думать, что можно будет иногда звонить и узнавать, как у них дела. Не будет никаких звонков, никаких сообщений.

Но все равно, лучше бы она закончила фразу: «Скажи Челси, что мне очень жаль».

— Sabah al-warada, — повторила Челси, собирая разбросанные по столу карты. Нечестно, что некоторые могут говорить стихами. Он сказал, что эти слова значат всего лишь «доброе утро», но она восприняла их по-другому. Как утро обещаний, радости.

Разве можно прочесть так много в короткой фразе? Но глаза Рэнда говорили за него. В их зеленых глубинах жила загадка, и страсть, и поэзия.

Она взяла одну карту. Как можно спрятать что-то, что больше ее ладони? Тем не менее она попыталась засунуть карту в рукав свитера. Не вышло. Не вышло ни с первого раза, ни с пятнадцатого.

Где же такому учатся? Что еще важнее, откуда они берут время практиковаться, снова и снова, пока трудное не начинает выглядеть простым, а движение становится незаметным, невидимым?

Он почти сказал ей. Жаль, вмешалась судьба — в лице тети. Челси выглянула в окно. Голова ее слегка кружилась, не от усталости, а от ощущения близости открытий. Она не принадлежала к людям, у которых развит инстинкт. А про Рэнда она уже что-то знала — что-то очень важное. Чувствовала сердцем.

Пугающее ощущение.

Неужели ей правда понравилось сидеть на кухне бедного домика в какой-то дыре и играть в карты? Прошлой ночью у Бэрри была презентация. Жаль, что она туда не попала.

— Не слишком жаль, — признала она. Мысль встревожила ее. Ведь там ее жизнь, настоящая жизнь! Неужели одна ночь игры в покер заставила ее желать чего-то еще? Более глубокого?

— Вот именно, глубокого. Жульничество в покер — чушь. — Она включила радио, чтобы отвлечься от своих мыслей. — Он пытается тебя очаровать. Очаровать, чтобы иметь возможность делать что хочет.

Может ли такое быть? Рэнд вроде не из тех, кто способен пользоваться своими чарами, в том смысле, как она понимает это слово.

— От самоанализа у меня голова пухнет, — произнесла она вслух.

И замерла. Не послышалось ли — по радио произнесли ее имя?

— Особенно заметно было отсутствие Челси Кинг, — журналистка понизила голос, собираясь сообщить нечто сенсационное. — Ходят слухи, что она в клинике Бетти Форд. Но мои источники сообщают нечто иное.

Челси нетерпеливо ожидала сведений от неведомых источников.

— Мои источники говорят, что она во всемирно знаменитой больнице Маргарет О'Хара, специализирующейся… — драматическая пауза, — на пищевых расстройствах!

Челси открыла рот. И откуда люди берут такую чушь? Надо немедля объясниться! Взгляд ее упал на разобранный телефон. У Рэнда ведь должен где-то быть сотовый! Только бы найти его, уж она вправит мозги этим тупицам! Старая жизнь неумолимо притягивала ее к себе. Заткнуть рты болтунам, не знающим, о чем говорят, куда проще, чем избавиться от щемящего ощущения в животе, возникающего всякий раз, когда она вспоминает озорство, блестевшее в глазах Рэнда, показывавшего ей, как мухлевать в карты.

Она взбежала наверх и обнаружила вещи Рэнда в маленькой комнате под крышей, так похожей на ее собственную. Комната почти пуста — неоткрытый чемоданчик на кровати, кейс на столе. На комоде — флакон одеколона. Она воровато подкралась, понюхала. Роскошный запах. Проклятие, нельзя отвлекаться! Она же ищет сотовый телефон! Надо найти его, пока не возникли сомнения в ее праве копаться в его вещах. Она напомнила себе о возмутительных заявлениях по радио. Исполненная сознания своей правоты, двинулась к столу и открыла кейс.

Он будет в ярости, если узнает. Задрожав, она представила, как он будет выглядеть. Сам же виноват. Она бы ни за что не полезла за его телефоном, если б он так бессердечно не лишил ее своего.

Бессердечно. Вот что следует помнить, когда возникнет искушение полюбоваться его глазами.

Никакого сотового в кейсе не оказалось. Зато Челси обнаружила толстую папку с ее именем. Она ощутила ту же ярость, что и после заявлений по радио. Что там? Сведения о ее неспособности к чтению? Чтобы он прочел и начал ее жалеть? А то и презирать? Нет. Этого не будет, потому что он никогда больше не увидит свою папку. Челси сердито схватила папку. Внизу хлопнула дверь.

— Челси?

Будь проклята сексуальность его голоса!

— Размазня! — выругала она себя. Бросилась к себе, открыла пустой шкаф, засунула папку на пыльную полку. И сбежала вниз по лестнице. Он встретился ей на полпути. Ну теперь она задаст ему за сотовый!