Что такое наука, и как она работает - Джеймс Цимринг

Некоторые из наших величайших общественных институтов решили проблему посылок, просто заявив, что данная посылка истинна. Например, в Декларации независимости США говорится: «Мы считаем самоочевидными истины, что все люди созданы равными, что они наделены Создателем неотъемлемыми правами, среди которых есть Жизнь, Свобода и стремление к Счастью». Другими словами, эти истины самоочевидны, потому что мы так сказали (да ладно!), и теперь мы построим систему убеждений, частично основанную на этой предпосылке[30]. Если истины действительно самоочевидны, тогда это может быть нормально, но чем подкреплено такое утверждение, кроме заявлений авторов о том, что они считают их самоочевидными? Другими словами, это их мнение, но чем доказана правильность этого мнения? Точно так же многие религии основаны на бездоказательной посылке о том, что некий бог или боги существуют. Точно так же многие системы верований, не имея формального божества, заявляют о наличии некой силы, энергии или структуры во Вселенной. Такие отсылки к богам или силам в некотором смысле не лишены доказательств; действительно, свидетельство божественности может быть получено через переживание бога, через наблюдаемые явления, которые можно объяснить существованием бога, или даже через откровение. Можно ощутить универсальные источники истины через духовный опыт или через действие неких сил в мире.

Пусть так, но тогда можно было бы ожидать, что не существует проблемы знания для философий, которые ссылаются на самоочевидные предпосылки, или для религий, которые рассматривают переживание бога или божественное откровение как источники недвусмысленной истины. Однако, как мы детально рассмотрим дальше, они обычно не выводят всю систему убеждений, по крайней мере в формальном смысле дедукции, из заявленных посылок, и, таким образом, это своего рода апельсины, выросшие на яблоне. Более того, хотя ощущение или восприятие чего-либо может эффективно убеждать человека в существовании объекта или явления, наше восприятие и чувства весьма подвержены ошибкам и неверной интерпретации и, следовательно, не могут обосновать знание, которое противопоставляют аналитическому мышлению. Такого обоснования достаточно для религии или других духовных систем верований, но ясно, что оно подвержено ошибкам. Сколько в истории человечества существовало религий, уверенно утверждавших, что они идут единственно верным путем? Чтобы это было правдой, все они, кроме одной, должны быть неправильными, однако из этого еще не следует, что кто-то из них обязательно прав. Очевидно, богословские откровения не могут служить источником несомненной истины. Следовательно, хотя религии обычно оперируют однозначными понятиями и склонны к бесспорным утверждениям, они не приводят к бесспорным знаниям. Необоснованная уверенность в «объяснении всего» будет рассмотрена позже как один из критериев, с помощью которого можно отделить некоторые разновидности лженауки от науки.

Если мы примем за данность, что люди не имеют доступа к фундаментальным посылкам или исходным первоусловиям через откровение или врожденное знание таких посылок, то как можно использовать дедукцию? Если предположения не гарантируют истинности, то, независимо от того, насколько верны дедуктивные рассуждения, результаты не всегда верны, что разрушает весь дедуктивный подход к выработке знаний. Можно привести пример Евклида, который сформулировал определенные посылки, а затем смог вывести сложную геометрию, которая чрезвычайно полезна для описания мира природы. Точно так же сэр Исаак Ньютон сформулировал определенные посылки (законы движения), из которых он вывел систему механики, способную с большой точностью описывать и предсказывать движение планет и то, как силы действуют на тела в целом. Разве удивительная способность этих систем к прогнозированию не является подтверждением правильности их посылок? К сожалению, как мы рассмотрим позже, это не так. Пока лишь отметим, что с учетом современных теорий относительности и искривленной природы пространства-времени системы Ньютона и Евклида остаются великими интеллектуальными достижениями, имеющими большую теоретическую и практическую ценность, но в конечном счете эти системы не совсем верны из-за не совсем правильных предпосылок.

Короче говоря, нет ясного способа обойти главную проблему дедуктивного знания. Чтобы предсказывать ненаблюдаемое, дедукция должна делать универсальные утверждения. Из-за проблем индукции универсальные утверждения, основанные на опыте, не могут быть доказаны, и никакой другой источник универсальных предпосылок не выглядит достоверным.

Хотя и индукция, и дедукция имеют описанные проблемы, в реальной жизни можно успешно использовать индукцию и дедукцию (или, по крайней мере, рассуждения, похожие на дедукцию) вместе. Индукция обеспечивает обоснование посылок на основе опыта (пусть и несовершенное). Дедуктивное рассуждение помогает разуму оттолкнуться от индуцированных посылок, чтобы создать новое понимание ассоциации внутри посылок. Следовательно, сочетание индукции и дедукции, безусловно, приводит к новым знаниям, которые не могли бы возникнуть ни в одном из подходов по отдельности, но не решает проблемы ни того, ни другого. В совокупности проблема знания не решается ни индукцией, ни дедукцией, ни их комбинацией.

Судя по всему, мы не найдем решение проблемы знаний. Однако насколько критична эта проблема? Это подводит нас к вопросу: что делает знание полезным, и должно ли полезное знание быть универсально определенным? Многие мыслители издавна занимали прагматичную точку зрения, согласно которой научная теория имеет ценность, если она работает в реальном мире. Если теория предсказывает поведение мира природы, то это полезная теория, независимо от того, истинна она в конечном итоге или нет. Разумеется, знания бывают ошибочными и не могут служить источником абсолютной истины.

Однако трудно игнорировать бурный рост науки и технологий, изменивший мир за последние четыре столетия. Большая часть этих изменений реализована с использованием теорий, которые были не только неоднозначны (как и все научные теории), но и, как теперь полагают, ошибочны. Несмотря на свою «ошибочность», они тем не менее были очень полезными теориями. Независимо от того, является ли прогресс науки и техники хорошим, плохим или аморальным, факт остается фактом: продукт несовершенного, неоднозначного и в конечном счете ошибочного понимания оказал вполне реальное влияние на жизни бесчисленных миллионов людей. Несмотря на оплошности и ошибки, научный процесс в целом был плодотворным. Учитывая проблемы индукции, мы не можем предполагать, что наука продолжит работать с большей определенностью, но, как минимум, она еще не перестала работать; похоже, что научные теории, хотя и несовершенные, остаются довольно полезными.

Огромное значение имеет понимание того, что индукция и дедукция являются важными инструментами в наборе инструментов мышления, но сами по себе они не являются методами современного исследования. Безусловно, есть современные индуктивисты (например, ботаники в тропических лесах, каталогизирующие новые виды растений, или биологи, секвенирующие каждый фрагмент ДНК, который они могут получить, для создания энциклопедических баз данных) и современные дедуктивисты (например, математики-теоретики). Однако моим основным посланием здесь является указание на то, что индукция и дедукция являются частями нормального человеческого мышления. Хотя они востребованы учеными, они также активно эксплуатируются всеми остальными. Поэтому слабые стороны индукции и дедукции — это недостатки не только науки, но и человеческого мышления в целом. Поскольку индукция и дедукция распространены повсеместно, простой факт их использования по отдельности или в комбинации не может служить критерием, позволяющим отличить науку от ненауки. Тем не менее индукция и дедукция служат неотъемлемыми и важными компонентами научного метода и, следовательно, входят в число деревьев в лесу, где мы будем искать отличия науки от ненауки.