Кровавая Мэри - Василиса Прекрасная

Данталиан не откликнулся, а лишь спустился ниже, покусывая у основания шеи. С моих губ сорвался стон, потому что это было уже не щекотно, а жарко. И всё остальное стало не важно. Не важно, что я знаю его лишь несколько часов. Не важно, что у нас само собой нет будущего. О каком будущем может идти речь? Не только из-за того, что я собираюсь прекратить своё существование, а он собирается мне в этом помочь. Но и потому что он высший демон, а я проклятая его собратьями ведьма. Не то чтобы противоположности, но нам и близко не по пути.

Демон поставил меня на кровать. И теперь я стала выше, но лишь на несколько сантиметров. А затем впился в мой рот жалящим поцелуем и принялся быстро, требовательно вторгаться туда языком. Его ладони обнаглели, но мне точно не пришло бы в голову возражать. Потому что они творили именно то, чего мне хотелось. Шарили по всему моему телу… забавлялись с грудью и с силой сжимали мою задницу. Потом он зачем-то отстранился. От разочарования потянулась к нему, но мужчина не дал мне этого сделать, удерживая за руки.

— Ещё никогда не встречал человека, пусть и ведьму… особенно ведьму, стремящуюся умереть, — пробормотал Дантэ.

— Мы будет трахаться или говорить об этом? — выдохнула с насмешкой.

— Такие грязные словечки от такого невинного личика, — порочно улыбнулся Данталиан.

— Всё, что во мне есть невинного — давно умерло, — сердце защемило от этих слов, но заставила себя сосредоточиться на здесь и сейчас.

Одной улыбкой Дантэ ввергал меня в пучину соблазна. С новым стоном наклонилась и поцеловала этого мужчину, заворожившего меня с первого взгляда.

Данталиан

Марисоль пьянила меня похлеще любого демонского пойла. Что в ней такого? У меня были и покрасивее. И намного.

Да и меня никогда раньше не привлекали ведьмы. Давно привык, что они боятся меня, чувствуя мою суть внутренним чутьём.

А эта не только не боится, но и как будто… живая. Полная жизни. Упрямства. Ума. Светлой наивности. Что так несвойственно тем, из кого столь долгое время сосут внутреннюю силу.

Что за проклятье ей досталось? Обычно это то, чего люди боятся больше всего на свете. Смерти близких, отсутствие детей, одиночество. Но это могут быть и более приземлённые вещи. Темнота, змеи, бедность, высота… Демоны, заключающие сделки очень изобретательны в своих наказаниях. Марисоль не выглядит и не мыслит как человек, который вообще мог продаться, питая своего искусителя энергией, получаемой от страхов. А именно так и происходит. Проклятые — кормушка для демонов. Запрещённая кормушка.

Изменило ли девушку время? Была ли она раньше тщеславной? Именно тщеславие толкает на такой поступок. А осознание ошибки приходит позже. Почему она осталась такой наивной, несмотря на прожитые годы? Ещё страннее, чем отсутствие печати.

— О чём ты думаешь? — спросила девушка, отстраняясь. — Я пытаюсь тебя целовать, а ты как будто не тут.

— Наслаждаюсь, — ухмыльнулся. — Ты делаешь это так невинно. Будто в первый раз.

— Настолько плохо? — Марисоль тихо рассмеялась.

— Нет, — покачал головой. — Но у меня вопрос, чем ты занималась все эти годы?

— Чем задавать вопросы, лучше научи меня как надо. Я буду очень стараться, Дантэ, — девушка обольстительно улыбнулась, обнимая меня за шею.

— Хорошо, — кивнул, подходя к этому делу со всей серьёзностью. Предвкушая. Рассматривая голубые глаза, наполненные искренним любопытством. — Сначала подготовь губы. Облизни их для меня.

Она выполнила просьбу, проводя кончиком языка по своим губам. При этом её взгляд наполнился истинно женской томностью, обещающей удовольствие. Мы ещё даже не начали, а у меня уже перехватило дыхание и напряглось всё тело.

— Теперь медленно наклоняй голову, — продолжил давать инструкцию. — Держи глаза открытыми, но при первом прикосновении… закрой их и переведи внимание только на ощущения, связанные с губами.

Марисоль послушно приблизила свой рот к моему, не сводя глаз с моих. На несколько секунд замешкалась, но затем преодолела оставшееся расстояние, ударяя меня своими губами и током. Со стоном закрывая глаза. Я осторожно поцеловал её нижнюю губу и отстранился на пару сантиметров.

— Теперь открой глаза, — когда она это сделала, чуть не задохнулся от обещания, плавающего в этих синих потемневших омутах.

Словно проволока желания, обещающая рай. Удивительное сочетание невинности и искушённости.

Я снова наклонился и начал поочерёдно целовать то верхнюю губу, то нижнюю, беря их в плен. Прерываясь только чтобы продолжить её наставлять:

— Теперь снова увлажни губы и проведи кончиком языка по моему рту. Затем прикоснись своим языком к моему и обведи его по кругу. Коснись внутренней стороны губ… касайся… посасывай… движения в стороны…

Марисоль слегка отстранилась и, как прилежная ученица, повторила всё, что я ей сказал. Её нежный язык… поначалу неуверенный, но набирающийся всё большей наглости и опыта. Только от одного поцелуя у меня зашумело в ушах, а в паху всё заболело. Она права. Она очень способная.

И вот девушка поцеловала меня сомкнутыми губами, а потом сместилась на моё ухо, жарко дыша.

— Ну как? — прошептала Марисоль хриплым голосом. — Учитель доволен?

Зашипел от того, как она прикусила мочку уха, и схватил её за талию, роняя на кровать. Моя очередь доминировать!

— Люди — это всего лишь объекты, которые можно передвигать с места на место, располагать их так, как тебе нужно, чтобы извлекать из них моральное удовлетворение для себя любимого.

— Не могу не согласиться.

Данталиан

Нависая над девушкой, не мог не любоваться сверкающими глазами и румянцем на её щеках. Грудь вздымалась в такт учащённому дыханию, привлекая к себе пристальное внимание. Тут она перевела глаза наверх на зеркальный потолок, и румянец сменился краснотой вплоть до шеи. Восхитительно!

Отрастив коготь, быстрым движением распорол её футболку снизу до самой шеи, стараясь не задевать нежную кожу. Несмотря на регенерацию, мне не хотелось причинять ей дискомфорта. По крайней мере, не сейчас.

От такого действия она вскрикнула, и мне открылась полностью обнажённая грудь. Небольшая, но такая упругая. С сосками цвета коралла, как и её нежные, пухлые губы.

Опустил свои руки туда, пощипывая вершинки, пока они не затвердели под моими пальцами. Казалось, сейчас они могут разрезать стекло. С трудом отвёл взгляд от этого зрелища и перевёл его на лицо Марисоль. Глаза которой, стали ещё темнее. Но не чернотой, как в её убогой квартирке, а грозовым небом, способным поразить в самое сердце какого-нибудь менее искушённого юнца. Очаровывает!

Опустил голову и вобрал затвердевший сосок в рот, ударяя по нему языком. Девушка выгнулась и простонала: