Рыжая кошка - Питер Спигельман

— Я — парень, который засадит тебе ботинком в зад, если не скажешь, чего молотишь в дверь.

Я покачал головой и улыбнулся.

— Давай не будем торопиться делать глупости, — сказал я, причем в голосе было больше беспечности, чем в душе.

Пупс прищурился, на гладком лбу появилась морщина.

— Ты коп?

— С какой бы стати копам искать Холли?

— Если ты коп, покажь документ.

Я снова улыбнулся:

— Ты не ответил на мой вопрос: с какой стати копам искать Холли? А может, они ищут как раз тебя. Может, это тебе следовало бы показать документы.

Морщина на лбу стала глубже, большое лицо потемнело.

— Ты, блин, не коп, — сказал он. — И ты меня достал.

— Позови Холли, и тебе не придется больше говорить со мной.

Пупс покачал головой.

— Ты не слушаешь! — прорычал он. — А ну, либо говори, кто ты и какого хрена тебе надо, либо у тебя щас будут проблемы.

Он начал разминать большие руки. Я пригляделся к наколкам, глубоко вздохнул и решил рискнуть.

— Ты и со своим куратором так говоришь? Сомневаюсь, что он от этого в восторге.

При упоминании о полицейском-надзирателе в голубеньких глазках промелькнули удивление, гнев и страх. Я предположил, что дернул за нужную ниточку. И убедился в правильности своего предположения, когда Пупс ударил меня.

Рука, похожая на вековой ствол, обтянутый серым нейлоном, устремилась ко мне, словно ее нес ураган. Удар в голову. По пути на пол я налетел на дверь квартиры 3Ф, перед глазами мелькнули байкерские ботинки и потрепанные на подгибе Пупсовы джинсы.

— Козел, — пробормотал он. До меня донеслись его шаги вниз по лестнице; потом я слышал только звон в ушах и видел только грязный линолеум.

Я несколько раз глубоко вздохнул, потрогал висок и со скрипом поднялся. Голова на месте, остальной мир тоже. Кости вроде целы. Я увидел, что дверь квартиры 3Ф снова закрывается, подошел и постучал.

Ответ донесся откуда-то от глазка.

Голос мужской, гнусавый, старческий, со слабым испанским акцентом.

— Убирайся, — велели из-за двери. — Убирайся, или я вызываю копов.

— Я пытаюсь связаться с Холли Кейд, — сказал я. — Вы не знаете, как это можно сделать?

— Нет. Я знаю только одно: меня достали шум, крики, приходы и уходы, и в следующий раз я вызову копов.

— Я вас понимаю, — сказал я. — Вам знаком этот тип?

— Мне знаком номер 911, и, если ты сейчас же не уйдешь, я его наберу.

Я достал из бумажника карточку.

— Все, меня уже нет, — сказал я, — но окажите любезность, пожалуйста: позвоните мне, когда увидите Холли. — Я сунул карточку под дверь, и она почти тотчас вылезла обратно.

— Убирайся отсюда… я ни во что не желаю вмешиваться.

— Вам и не придется, — сказал я. — Просто позвоните мне. Не пожалеете.

— 911, мистер. Говорю в последний раз.

Я поднял руки:

— Ладно-ладно, ухожу.

— Вот и уходи.

Я медленно спустился. Пупса нигде не видать. На первом этаже я снова позвонил в квартиру 3Г и снова не получил ответа. Рядом с кнопкой квартиры 3Ф значилось «Арруа»; я записал фамилию и ушел. На улице по-прежнему было холодно, но не так ветрено, а запах горелой свалки несколько нейтрализовал свежевыпавший снег.

Холодный воздух казался особенно вкусным после вони в доме Холли Кейд, а снег помог утишить боль в лице, и потому я добрался до Бродвея и пошел пешком дальше, на северо-запад. Кварталы эволюционировали от латиноамериканских и хасидских до богемных. К тому времени как я добрался до Бедфорд-авеню, волосы мои побелели от снега и я с тем же успехом мог бы добраться до Трибеки.

Я зашел в кофейню, где тихо играла запись Ситизена Коупа, у окна стояли массивные кресла, а за стойкой работала хорошенькая азиатка с золотым кольцом в носу. Я отряхнулся от снега, заказал двойной эспрессо и медленно цедил его, набрасывая заметки о визите в дом Холли.

Теперь я располагал подробным описанием Пупса, а также несколькими вопросами о нем. Кто он? Что делает в квартире Холли? В каких они отношениях? Ответов не было ни на один. Наверняка я знал только, что Пупс силен и быстр, что заводится он быстрее, чем с пол-оборота, и что при нашей следующей встрече, буде таковая состоится, надо следить за его правой. Я закончил писать, выпил еще кофе и пролистал блокнот.

Холли Кейд была моей единственной ниточкой к таинственной Рен, но я по-прежнему знал об этой женщине очень мало, и мне не мешало бы увидеть ее своими глазами. Выведать, где она живет, уже прогресс, но, пока у меня не будет фотографии и подтверждения Дэвида, предположение так и останется предположением. Можно, конечно, нанять кого-нибудь потоптаться у ее дома и подождать, пока она не появится, но я до этого пока не дошел. Такой прием ни дешевым, ни тонким не назовешь, а у меня имеется пара зацепок — с ними и надо работать. Я прочитал еще несколько страниц и задумался, есть ли у поездки в Бруклин плюсы — или только удар по голове и дорогущий кофе.

Центр «Налл спейс» находился на юго-западе от кофейни, в стороне от Бедфорд-авеню, в сером кирпичном доме, где когда-то был большой чайный магазин. Он делил первый этаж с картинной галереей и китайским рестораном, и три года назад именно здесь театр «Гимлет» ставил пьесу Холли Кейд «Клуб лжецов». Большое холодное помещение с черными стенами и плотным строем прожекторов и динамиков, свисающих с высокого потолка. Если когда-то здесь и пахло чаем, то теперь все заглушали запахи краски и цемента и аромат лимонной травы из соседней двери.

Администратором оказалась крепкая женщина лет сорока с грязными темными волосами, милой щелью между зубами и тусклым голосом. Судя по выговору, уроженка Среднего Запада. Носила она клетчатую фланелевую рубаху, и звали ее Лайза. Кроме нее и бригады собирающих стулья недокормленных парней, в доме никого не было. Лайза проработала в «Налл спейс» шесть лет, неплохо помнила театр «Гимлет» и не спросила, какое мне до всего этого дело. Беседа получилась близкой к идеалу.

— Примерно за полтора года они поставили тут три или четыре одноактные пьесы, — сказала Лайза. — «Клубом лжецов» закончили.

Мы зашли в так называемый кабинет — унылую квадратную комнату с черным от грязи окном, за которым можно было попытаться разглядеть переулок, и уродливой металлической мебелью, явно случайной. Лайза села за стол и поставила перед собой банку диетической колы. Я пристроился в покореженном бежевом кресле для гостей — на ощупь оно оказалось еще неудобнее, чем на вид.

— Ну и как вам показались эти пьесы? — спросил я.

Лайза пожала плечами:

— Тяжелыми показались, ну, по-театральному. Сплошные диалоги и чокнутые семейки. Да и с самим театром «Гимлет» — один геморрой.