Пока я здесь - Лариса Андреевна Романовская

не понимала, я вообще не учила французский… Просто красиво было, и вот это всё. А теперь попробовала послушать – и упс! Никакого счастья. Слова тянутся, тянутся, как сыр на слишком размороженной лазанье. Тёплый, противный, безвкусно бесконечный. С этими песнями вот так. Артист совсем мимо меня.

Мне папа предложил:

– Хочешь в декабре в Крокус Сити Холл? Этот твой опять приедет. Любые билеты, хоть в партер.

Я не хотела. Я даже не посмотрела, правда приезжает или папа напутал. Потом контекстной рекламой принесло. Партер от тридцати пяти тысяч. Папа совсем… Теперь я знаю, сколько стоит папина вина.

Извиняется так? Не понимаю и понимать не хочу. И на концерт не хочу. Только в Захолустье.

Теперь мне спокойнее ждать. Я знаю теперь, что оно на самом деле есть. Я поняла, как это работает. Сперва дежавю начинаются. Понемногу. Вот когда папа про билеты говорил, я знала, что он предложит. Прямо фразу заранее. «Хочешь в декабре в Крокус Сити Холл? Этот твой опять приедет. Любые билеты, хоть в партер».

Мне так важно было, что я это угадала, поэтому я до смысла слов не сразу дошла. Раз предчувствие сработало, значит, скоро опять в Захолустье позовут. Я ходила, улыбалась и искала знаки. И находила.

Предчувствие сработало в тот же день.

Такое дикое сочетание звука и картинки, когда еле успеваешь подумать «ну что за чушь». И потом вспоминаешь, что ты именно эту чушь уже раньше видела, в той же комбинации и именно так про неё и думала. И сразу же знание о том, что произойдёт через секунду.

Вот сейчас случилось именно это.

Я стояла на первом этаже у лифта, смотрела на экранчик, где цифры показывают, на каком этаже сейчас лифт… И вдруг поняла, что сейчас будет… Бредятина какая-то.

Жёлтый миньон на синем фоне и фраза «Движение вверх». А потом сразу Захолустье.

Я рада, что это сейчас произойдёт. Но где мне взять миньона? Откуда?

– Здравствуйте!

Я оборачиваюсь. Не здороваюсь. Смотрю на соседа. Это совсем мелкий пацан, он ещё в началке. Я не помню, как именно его зовут. Антон? Артём? Андрей! Точно. Его ещё так смешно родители звали, Андрей-Андроид.

Этот мелкий Андроид стоит передо мной в синих кроссовках и синих носках с миньонами. Жёлтый узорчик на синем фоне. Мы входим в лифт, я смотрю на миньонов, даже не понимаю, что меня Андреев рюкзак по плечу задел, это вообще не важно.

– А вам какой этаж?

– Не помню…

Я помню, где кнопка моего этажа, тыкаю туда на ощупь.

И тут звучит женский голос в динамике, это у нас лифт так прокачали за лето, я всё время забываю про автоответчик и про бодренькую музыку в динамиках.

– Движение вверх. Едем на шестой этаж!

Нормальное объяснение всей этой дичи. Но я знала, что так будет. И я знала, что потом Захолустье. Вот прямо сейчас. Дойти до квартиры и лечь. Или хотя бы сесть в коридоре на табурет. И глаза закрыть, потому что голова очень кружится…

– До свидания!

Это что? Кто? Андрей. Андроид. Он едет выше. Зачем он разговаривает? Отвлёк… к черту его. Ключи трясутся, потому что руки дрожат…

2

– Я вас прошу, немного, кто сколько может, собратья…

О, это Тьма голосит! Всё, отлично, я уже дома…

Тьма сейчас чистенькая, не лохматая. Обычная тётка в очень пёстром перекошенном платье… Только расцветка кажется странной, как будто рукава от одного платья, а юбка из двух других сшита, ей такое не идёт…

– Кто сколько может, помогите, пожалуйста…

Это набережная, возле пирса, где очередь к канатной дороге. Я сижу на скамеечке, она полукругом, буквой «С», такая белая, тёплая. Волны рядом, маяк гудит, буксир кричит. У меня в руках билет на канатную дорогу.

Скоро всё сдам, всё противное. Будет хорошо-хорошо. Всё плохое станет немного ненастоящим, как сквозь плёнку. Что у меня плохого?

Можно подумать про школу. Про то, что я по дому ничего не могу делать. Мелочь сегодня полез с грязными лапами в мамину постель. Я вчера пельмени поставила и уснула, хорошо, что папа дома был, пришёл на запах гари. Меня бесит папа. А я его тоже бешу, я знаю…

Вот это всё я сдам в Экран.

– Сдайте кто что может, помогите…

Голос Тьмы совсем рядом. Юрина мама говорила про неё «несчастная женщина». «Такую жизнь прожить и не сойти с ума…» Что с ней случилось?

Юра её назвал «фурсишка». Я теперь лучше помню значение этого слова. Тот, кто живёт от сдачи до сдачи, не может не сдавать плохие эмоции, не знает, как ещё жить в этом мире. Эмоциональная наркоманка. Тётка Тьма – законченная фурсишка. Я никогда такой не стану. Я просто буду жить в Захолустье, всегда или очень часто. Мы с Юрой будем вместе гулять по набережной, ужинать за треугольным столом, смотреть на Экран… Это будут мои лучшие воспоминания!

– Иди от него! Слышишь, ты… Слышишь? Он тебя съест! Многих съел и тебя тоже съест…

Тётка Тьма смотрела на меня… Подмигивала безумными глазами… У неё изо рта пахло кисло… Зубы жёлтые, кривые, одного переднего нет.

Юрина мама говорила, что она несчастная… А Юра на неё злился… Кто меня съест?

– Осторожнее с ним! Экран умных не любит!

Я побежала прочь, от Тьмы, да. Но получалось, что от Экрана. Это он меня съест? Или Юра?

Эта ненормальная не давала мне пройти к пирсу. Я сейчас ещё раз попробую, сейчас развернусь. Сейчас развернусь… Сейчас…

Ой. Впереди та площадь, от которой прямой путь к Юриному дому. Вон уже здание библиотеки видно… А вон и…

– Дым!

– Юра!

Я обняла его, изо всех сил, как в детстве. Когда я была маленькой и боялась звуков пылесоса, я так же сильно обнимала маму или папу. У них был такой уговор: один пылесосит, другой обнимает меня или со мной гуляет. Сейчас мне казалось, что мир вокруг – пылесос! Гигантский, мощный. Не только из-за воплей Тьмы…

Потому что Экран бледнел и мигал! Он становился то почти чёрным, то шёл разводами, похожими на пенистые волны… Из-за этого странного, постоянно мигающего света вода в заливе то сияла серым и серебряным, то казалась угольной, вязкой, как очень свежий асфальт.

Теперь вопила не только Тьма. Её крики доносились до нас очень хорошо, пробивались сквозь остальной шум. Плакал младенец. Выла чужая собака. Кто-то ругался – и я понимала это по интонациям, слова были не очень знакомые.

Я держалась за Юру.

– Пошли домой!

Я попросила, а он предложил. Хором, одновременно.

Мы говорили хором, шли в ногу!

Юра уводил меня – по плитам, по мостику, по ступенькам, подальше от набережной, от канатки, от Экрана, от воплей… Люди бежали к воде, к станции, а мы шли домой, в обнимку. Одни против всех и вообще