Невинная соблазнительница - Виктория Паркер

Ева посмотрела с подозрением: ей совсем не понравился командный тон. Какие могут быть деловые встречи в воскресенье утром?

– Что значит – едем? Куда?

– В ювелирный магазин. Я куплю тебе самый крупный бриллиант, подобного которому ты еще не видела, дорогая. Волшебная сказка начинается.

Быстро скользя пальцами по экрану планшета, Данте отвечал на электронное сообщение, одновременно, прижимая к уху трубку другого телефона, на беглом французском давал указания директору своего офиса в Париже. При этом он остро чувствовал присутствие женщины рядом.

Тихая, сдержанная Ева произнесла лишь несколько слов с тех пор, как они вышли из ее квартиры. Ее молчание заставляло Данте нервничать. Он дорого бы дал за то, чтобы узнать, о чем она думает. Даже чувственное желание отошло на второй план. В отношениях с Евой он явно недооценил важный фактор – ее удивительную притягательность.

Если утренний наряд – маленький топ и цыганская юбка – показался ему на редкость манящим, что говорить о туалете, в котором она вышла к нему из спальни? На ней были обтягивающие черные брюки и высокие сапоги на невысоких каблуках. Поверх белого облегающего высокую грудь пуловера она накинула темно-изумрудный замшевый жакет – самый сексуальный из тех, что ему доводилось видеть. Живой и глубокий цвет идеально подходил Еве, подчеркивая ее темперамент.

Жак, исполнительный директор европейского подразделения, напрасно ждал ответа – Данте не мог сосредоточиться и в раздражении оборвал связь. Почему эта женщина так заводит его? Почему его тело так бурно реагирует на малейшее прикосновение? Ева сидела рядом, хмуро глядя в окно лимузина и покусывая ноготь безымянного пальца.

– О чем задумалась?

Не поворачивая головы, она сказала:

– Не понимаю, зачем ты покупаешь мне обручальное кольцо, если свадьбы не будет.

– Все должны верить, что будет. Не забывай, я разорвал помолвку из-за безумной любви к тебе. Якатани увидит кольцо на твоем пальце. – Данте пожал плечами, стараясь сохранить небрежный тон. – Когда все закончится, можешь оставить его себе в знак моей признательности.

Ева бросила на него яростный взгляд и спросила с отвращением:

– Ты говоришь это всем женщинам?

– Я очень щедрый человек, дорогая.

Данте часто дарил своим подругам драгоценности на прощание, но не как залог любви. Даже Наталия, которую отец назначил ему в жены, сама выбрала кольцо из коллекции Витале. Почему же он взялся лично сопровождать Еву? Судя по выражению лица, это не доставляло ей удовольствия. Ответ был очевиден: даже если бы он дал ей неограниченный кредит, она бы не воспользовалась им. Данте хорошо знал упрямый и независимый характер Евы. По крайней мере, ее честность достойна уважения. Другая пошла бы на любую хитрость, имитируя влюбленность, только чтобы заполучить его. Это приводило Данте в бешенство. Он не сомневался, что его внешность привлекала женщин, но неотразимым делал запах больших денег – самый сильный афродизиак.

Глаза Евы сверкнули ярче, чем отблеск зимнего солнца на полированном капоте машины.

– Постой-ка. У меня осталось обручальное кольцо матери.

– Нет.

Тон исключал возражения, но Ева настаивала:

– Почему? Зачем напрасно тратить деньги?

Данте с трудом сдерживал негодование:

– Это не трата, а гарантия. Вдруг кто-нибудь узнает его? Твой отец, например, или его ядовитая жена.

– Ты прав. Хороший аргумент.

Данте в комичном ужасе расширил глаза и прижал руку к сердцу:

– Повтори еще раз, дорогая. Я не ослышался? Позволь мне записать эти слова, я поставлю их на телефон вместо мелодии вызова.

– Не смешно, – буркнула Ева, отворачиваясь с непроизвольной улыбкой, которая мгновенно погасла при воспоминании о Клэр. – Не доставлю ей такого удовольствия.

– Которая она по счету?

– Шестая.

Данте не мог взять в толк, почему Ник Сент-Джордж снова и снова возвращался в банку со скорпионами под названием «брак». Правда, за несколько коротких встреч Данте составил о нем впечатление как об очень слабовольном человеке. Впервые он задумался о том, каким ударом был уход отца для Евы, обожавшей мать. Данте непроизвольно смягчил тон:

– Он не должен был допустить вчерашней сцены.

– Ты не знаешь его, так что оставь мнение при себе! – неожиданно рассердилась Ева. – Он не отвечает за поступки жены.

Данте не верил ушам – она защищала отца.

– Как скажешь, – примирительно сказал он. – Она получила большое удовольствие от ситуации, в которую ты попала, но теперь сама села в лужу.

Ева хмыкнула:

– Ненадолго. Когда мы расстанемся, я снова стану посмешищем.

– Почему же?

– Перестань, Данте. Все решат, что ты бросил меня ради новой свеженькой красотки. Это же очевидно.

Данте на секунду показалось, что Еву мучают комплексы. Если говорить о красоте, ей нет равных. Что она имеет в виду?

– Свеженькой? Да я не встречаюсь с женщинами моложе… – Он замолчал, пытаясь вспомнить, когда в последний раз занимался любовью… и с кем. Неудивительно, что его терзает сексуальный голод.

– Продолжай.

– Мои увлечения не зависят от возраста. Главное, чтобы не нарушались правила. – Его правила. С женщинами за двадцать было проще: условия их вполне устраивали – хороший секс и щедрый подарок при расставании. – В любом случае я старше тебя. – Данте торопился закончить обсуждение щекотливой темы до того, как потеряет контроль и усадит Еву себе на колени. Тогда она поймет, какой возраст, способ и позу он предпочитает.

– У мужчин все по-другому: чем они старше, тем аппетитнее. Только посмотри на Джорджа Клуни или Шона Коннери.

– Любишь старичков? – Он чуть не задохнулся от чувства, очень похожего на ревность. – Но тебе только что исполнилось двадцать семь!

Ева резко повернулась, вглядываясь в его лицо:

– Ты помнишь мой день рождения?

Пятое ноября. Как он мог забыть?

– Ночной бал и маскарад в честь твоего восемнадцатилетия.

– Ты пришел с темноволосой актрисой-француженкой. Она прыгнула в бассейн и чуть не заработала воспаление легких. Как ее звали?

Данте не помнил.

– Речь не об этом. Уверяю тебя, что наш разрыв никого не удивит. Сообщим прессе о непреодолимых разногласиях и решении остаться друзьями.

– О какой дружбе ты говоришь, если мы ненавидим друг друга? – фыркнула Ева.

– Разве?

– Вожделение не в счет, – заметила Ева. – Это другая тема. Мы заключили сделку.

«Сколько она продержится без секса? – прикинул Данте. – Если сегодня ее аппетит сравним с моим, то к среде она проголодается, в пятницу будет умирать от голода, а в воскресенье…» В памяти отчетливо всплыла сцена, которая не стерлась из памяти за годы: Ева в объятиях своего рок-певца, его липкие руки сжимают ее ягодицы, а дышащий перегаром рот ласкает шею. Всего лишь пару часов спустя после того, как Данте делал то же самое. Он почувствовал на языке едкую горечь. Что за создания эти женщины? Почему им мало одного мужчины? Но разве отец не повторял ему с той самой минуты, когда Данте пятнадцатилетним подростком вошел в его дом, что его мать – такая же шлюха, как все?