Money. Неофициальная биография денег - Феликс Мартин

Шмандт-Бессера поняла, что эти странные глиняные артефакты – не фишки для месопотамского аналога шахмат и не примитивные свечи, а жетоны для счета. Метод подсчета был самый примитивный и не требовавший никаких усилий – так называемое взаимно однозначное соответствие, или биекция. Его суть предельно проста: сосчитать что-либо при помощи сопоставления с чем-то еще, причем с чем угодно. Например, для учета пяти овец можно использовать пять зарубок или пять палочек. Это самая древняя из известных методик записи чисел: существуют сохранившиеся с начала каменного века кости с зарубками, которые предположительно использовались для подсчета прошедших дней или количества убитых на охоте животных. В Месопотамии, как выяснила Шмандт-Бессера, возникла система, которая с помощью глиняных предметов довела сложность этого примитивного метода до невиданного прежде уровня. Форма и размер каждого артефакта отображали тип и количество какого-либо товара: усеченные конусы символизировали хлеб, яйцевидные предметы – масло, ромбовидные – пиво и так далее. В сельскохозяйственной экономике подобная система помогала вести учет скота и собранного урожая.

Тысячелетиями эта система оставалась практически неизменной. С развитием городской цивилизации и возвышением храмовой экономики вырос и спрос на специалистов по ведению учета. Около 3100 года до н. э. в Уруке был совершен настоящий прорыв в этой сфере. Вместо того чтобы хранить сами глиняные жетоны, для учета начали использовать их оттиски на глиняных табличках. То есть вместо того чтобы хранить в отдельном ящике конусовидную фишку, символизирующую овцу, достаточно было прижать эту фишку к табличке. После того как эта система распространилась достаточно широко и понимание того, что именно символизирует каждое отдельное изображение, стало всеобщим, возник резонный вопрос: а зачем вообще хранить глиняные жетоны? Гораздо проще нарисовать соответствующий символ тростниковым пером. Так древняя система трехмерных объектов счета превратилась в систему двумерных символов. Это было эпохальное открытие – ни много ни мало рождение письменности.

Изобретение письма само по себе являлось значительным достижением, однако бурно развивающаяся экономика Месопотамии побуждала ее жителей искать и находить все более эффективные и гибкие методы ведения учета. Использовать символы чисел было гораздо проще, чем лепить из глины, обжигать и хранить тысячи глиняных жетонов. Однако и новый метод по-прежнему опирался на биекцию: один символ обозначал один предмет. И вот вскоре после изобретения письменности было совершено еще одно значительное открытие. Вместо того чтобы для записи пяти овец рисовать пять символов «овца», были придуманы отдельные символы для числа «пять» и для овцы. Теперь для записи тех же данных достаточно было двух символов, а не пяти, как раньше. Практическую пользу от этого изобретения легко понять, взглянув на дошедшую до нашего времени глиняную табличку, представляющую собой счет за покупку 140 тысяч мер зерна. Однако практической пользой дело не ограничилось. При счете по принципу биекции нет никакой надобности в абстрактном понятии числа в отрыве от количества подсчитываемых предметов. В новой системе числа и предметы подсчета были разделены. В Уре придумали не только письменность, но и концепцию числа – то есть заложили основу возникновения математики.

Изобретение письменности и абстрактных чисел создало почву для возникновения третьей технологии месопотамского общества: бухгалтерского учета. Храмовая бюрократия, контролировавшая экономику, нуждалась в системе управления информацией – чтобы подсчитывать имеющиеся запасы, объемы поступающего сырья и готовой продукции, использовать эти данные для планирования дальнейшей деятельности и контролировать претворение планов в жизнь. Бухгалтерский учет совмещал в себе несколько новаторских технологий: письменность и числа позволяли записывать информацию в сжатой и понятной форме, а стандартизированные единицы времени позволяли вносить эти данные в балансовые отчеты и отчеты о прибылях и убытках. В экономике Древней Месопотамии точно так же, как в любой современной крупной корпорации, именно бухучет превращал указания сверху в конкретные инструкции. За контроль над выполнением этих инструкций отвечали представители такой знакомой нам, такой малопривлекательной и, как выясняется, такой древней профессии – бухгалтеры.

Древняя Месопотамия радикально отличалась от гомеровской Греции. Вместо примитивного и эгалитарного племенного общества здесь возник город, населенный десятками тысяч жителей, которыми правил наполовину обожествляемый царь, находившийся на вершине многоэтажной иерархии. Вместо права сильного, благодаря которому знать сохраняла свое главенствующее положение, здесь действовали сложные правила учета, за соблюдением которых надзирала храмовая бюрократия. Вместо простой экономики, основанной на принципах обмена подарками и ритуальных жертвоприношений, унаследованных от тысячелетней истории предшествующих примитивных сообществ, здесь существовала сложная экономическая система, основанная на планировании, сопоставимом с тем, что применяется в современных транснациональных корпорациях. Тем не менее, несмотря на все эти разительные отличия, в одном жизненно важном аспекте экономика Месопотамии и экономика Греции Темных веков оставались сходными. Ни плановой экономике храмов, ни примитивным греческим племенным институтам не были нужны деньги.

Как же вышло, что невероятно развитая цивилизация с оживленной торговлей и самой продвинутой на планете экономикой, цивилизация, придумавшая письменность, числа и бухгалтерский учет, так и не изобрела деньги? А все дело в том, что в Месопотамии так и не появился один критически важный и абсолютно необходимый для возникновения денег ингредиент. Какой именно? Чтобы ответить на этот вопрос, вначале присмотримся к деятельности гораздо более молодой бюрократии. Наша следующая остановка: 14 октября 1960 года, Париж, 11-е заседание Генеральной конференции по мерам и весам.

Безликие бюрократы обычно не утруждают себя инициированием революционных прорывов на благо человечества. Чаще они защищают бастионы догматизма и реакции, которые приходится штурмовать одиноким первооткрывателям, стремящимся к знаниям и правде. Впрочем, сфера метрологии – науки об измерениях – служит исключением из этого правила. 14 октября 1960 года на Генеральной конференции по мерам и весам Международный комитет по мерам и весам выдвинул предложение, основанное на идее, сформулированной Международным бюро мер и весов. Более впечатляющее собрание серых бюрократов трудно себе представить – все указывало на то, что участники конференции будут долго и нудно обсуждать малозначимые детали, ничего толком не решат, а затем уйдут на обеденный перерыв. В действительности все случилось совсем наоборот. Именно на этой конференции впервые в истории было достигнуто соглашение о принятии простой и единой системы измерения, основанной на международных стандартах, – Международной системы единиц (Système International d’Unités), или СИ.

Это было впечатляющее достижение. До XIX века о стандартизации единиц измерения на относительно пространной территории и говорить не приходилось. Исследование, проведенное в 1790 году, ставило своей целью выяснить стандартную длину французской единицы измерения длины, называвшейся арпан (arpent). Как выяснилось, в одном только департаменте Нижние Пиренеи стандартов арпана насчитывалось аж девять штук! В Кальвадосе – целых шестнадцать. И это еще не самые экстремальные примеры: Франция в этом плане отличалась сравнительной умеренностью. «В этой сфере царила пугающая неразбериха, – писал метролог Витольд Куля о своей родной Польше. – В деревне Ястшембе жители Верхней Ястшембе пользовались пщинскими мерами, а Нижней – водзиславскими, и викарий хранил образцы и тех и других вплоть до 1830-х годов». Кроме того, и самих единиц измерения было огромное множество. В рамках СИ длина – то есть длина чего угодно – измеряется в метрах и долях метра. В Средневековье и в начале Нового времени подобных универсальных единиц не существовало. Еще и сегодня в Великобритании виски меряют четвертями пинты, пиво – пинтами, а бензин – галлонами. В старой славянской системе мер длину грядок измеряли в локтях, а пройденное расстояние – в аршинах. На море англичане измеряли глубину в фатомах, а длину ткани – в элях. Разумеется, во всех этих случаях объект измерения был один и тот же – длина. Но в зависимости от контекста использовались совершенно разные единицы. Подобный разнобой приводил к возникновению фраз, которые современному слушателю могут показаться диковатыми: «Рыбак сказал, что у него есть сеть 30 фатомов в длину и 10 элей в ширину».