Они освобождали Молдавию, они штурмовали Берлин - Ариосто

Западного фронта. В районе железной дороги южнее Малоярославца 8 января 1942 года разыгралось ожесточенное сражение. Пытаясь не допустить наши части к железной дороге, противник переходил в яростные контратаки. Однако войска 49-й армии не только отбили их, но и сумели продвинуться до 25 километров, выйдя на линию Сергиевка — Посодино — Березовка. В эти дни комдив Фирсов был тяжело ранен.

Но могла ли деятельная натура Павла Андреевича в такое время смириться с постельным режимом? Он настоятельно просит выписать его досрочно. И уже в конце апреля 1942 года получает назначение на должность командира 1-й противотанково-истребительной дивизии, с которой участвовал в боях на Юго-Западном и Воронежском фронтах. Затем, уже в звании генерал-майора, новые назначения и новые бои. Он — заместитель командующего 6-й армией, командир 30-го стрелкового корпуса, преобразованного в апреле 1943 года в 26-й гвардейский, соединения, с которым ему предстояло освобождать Донбасс, Днепропетровщину, Правобережную Украину. В составе 53-й армии генерала И. М. Манагарова гвардейцы фирсовского корпуса в марте 1944 года участвовали в Уманско-Ботошанской операции, наступая в общем направлении на Голованевск, Балту, Котовск, Дубоссары. В ходе боев части корпуса успешно форсировали Южный Буг и в начале апреля вышли к Днестру южнее Рыбницы.

* * *

Начальник штаба корпуса полковник Николай Кузьмич Антипов обратился к Фирсову:

— Что будем делать, Павел Андреевич? Переправочных средств нет, люди измотаны длительными маршами по грязи и бездорожью.

— Наступать, только наступать. Искать у крестьян переправочные средства, доски и бревна для плотов. Ждать подвоза понтонов не будем.

С помощью жителей приднестровских сел в районе Цыбулевки и Ягорлыка через Днестр были налажены переправы. И вот уже гвардейцы 89-й и 94-й дивизий освободили первые села Правобережной Молдавии — Голерканы, Устье, Ракулешты, Маркауцы. Наступали по бездорожью. Чернозем раскис от весеннего бурного таяния снегов. Тылы остались далеко позади. В этих условиях войска 2-го Украинского фронта получили приказ закрепиться на достигнутых рубежах. Гвардейцы Фирсова перешли к обороне на рубеже Оргеев и далее по реке Реут до Днестра.

Оборона противника, противостоящего частям корпуса, была построена по принципу создания опорных пунктов и узлов сопротивления вокруг сел и высот, которых, как известно, в центральной Молдавии очень много. Она состояла из развитой сети траншей с ходами сообщения, огневых позиций, противопехотных и противотанковых препятствий. Особенно она была сильна в районе сел Бранешты, Бутучены, Гыртоп-Маре, Стецканы и Селиште.

Корпус Фирсова находился на кишиневском направлении. И потому комкор готовил свои части к решительному наступлению. Он требовал от командиров дивизий постоянной боевой активности, поддержания в частях высокого наступательного духа. Подводя итоги одной из штабных игр, генерал подчеркнул:

— Товарищи командиры, придерживайтесь золотого суворовского правила: больше пота в учебе, меньше крови в бою. Особое внимание уделяйте подготовке воинов к действиям в ночном бою.

— Наша оборона должна быть активной, — дополнял его начштаба полковник Антипов. — Она для нас не передышка, а возможность интенсивной подготовки к решительному наступлению.

Наступления ждали. Но где и когда должно оно начаться — этого никто не знал…

В период начала подготовки к Ясско-Кишиневской операции между 2-м и 3-м Украинскими фронтами были изменены разграничительные линии. 26-й гвардейский корпус был передан в состав 5-й ударной армии, являвшейся в 3-м Украинском фронте правофланговой. Когда Берзарин, командующий армией, сказал Фирсову, что полоса обороны корпуса увеличивается до 75 километров, комкор удивился:

— Как же так, товарищ командующий, нам надо создать ударный кулак, а вместо этого мы растягиваем оборону?

— Ничего, Павел Андреевич, каждому овощу свое время, — посмеиваясь, ответил Берзарин. — А пока занимайтесь созданием инженерных сооружений по плану начальника инженерных войск Фурсы.

«Честно признаться, — вспоминал впоследствии начальник штаба корпуса Н. К. Антипов, — недоумевали мы тогда, зачем производили такие большие по объему и ненужные для корпуса земляные работы…

Недоумение наше еще больше возрастало, когда мы наблюдали передвижение войск, боевой техники и автомашин в сторону фронта, проводившееся с соблюдением правил маскировки, и ночью, когда все эти войска и техника возвращались на свое исходное положение. И то, что эти мероприятия проводятся с целью ввести противника в заблуждение (о чем мы только вначале смутно догадывались), подтвердилось уже в самой операции».

Как-то в корпус приехали командующий артиллерией армии генерал П. И. Косенко и начальник разведотдела полковник А. Д. Синяев.

— Ну, Павел Андреевич, где думаешь наносить удар? — спросил Косенко, пожимая руку комкору.

На стол легла видавшая Риды топографическая карта, и Фирсов, уверенно водя по ней карандашом, рассказал о своем замысле:

— Участком прорыва избрана равнинная местность — кратчайший путь к Кишиневу. Вот здесь, — комкор показал остро отточенным карандашом район юго-восточнее Оргеева, — мы создадим путем перегруппировки крепкий ударный кулак, сосредоточив артиллерию, минометы и основные силы пехоты. Думаю, противник нас здесь не ожидает.

— Почему? — спросил Синяев.

— Потому, что на этом направлении наша разведка ни разу не появлялась. Между тем на других участках мы, наоборот, проводим интенсивные разведпоиски.

— А как вы намереваетесь скрыть от противника концентрацию пехоты и огневых сил? — вновь задал вопрос Синяев.

— Мы приняли решение на прикрытие флангов путем непрерывной силовой разведки. Таким образом, гитлеровцы не только не почувствуют сокращения огня, а наоборот, испытают его возросшую интенсивность. Вот и получается, что самые открытые участки нашей обороны для них будут выглядеть наиболее активными.

— Что ж, дельно, Павел Андреевич, дельно, — довольно заметил Косенко. — Доложу о твоем плане Берзарину.

Вскоре командование корпуса бкло вызвано в штаб армии на совещание. Вместе с Фйрсовым выехали начальник политотдела Д. И. Андреев, начальник штаба Н. К. Антипов и командующий артиллерией корпуса М. П. Михайличенко. Решили выехать с последними лучами солнца. На восточном берегу Днестра оказались, когда густая темнота надежно укрыла Приднестровье от взора противника. Проселочными дорогами через Глиное, Карманово прибыли в Павловку, в штаб армии. За столом сидели комкор-32 генерал Жеребин, его начальники политотдела и штаба. Берзарина еще не было, но член Военного совета генерал Ф. Е. Боков и начальник политотдела армии Е. Е. Кощеев уже находились здесь. Боков, высокий и стройный, в безукоризненно подогнанной форме, радушно приветствовал Фирсова и его помощников. Завязалась оживленная беседа.

Позднее Федор Ефимович даст такую характеристику Фирсову: «У меня осталось очень хорошее впечатление от беседы с командиром 26-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майором Фирсовым. Высокий рост, богатырское телосложение, громкий и властный голос Павла Андреевича невольно вызывали к нему какое-то особое, почтительное отношение. В нем чувствовалась решительная и волевая натура… Генерал Варфоломеев[2] характеризовал комкора как опытного командира, который умело руководит войсками и всегда выполняет поставленные задачи».

Прибыли генерал Косенко, полковники Синяев,