Сага о Кае Безумце - Наталья Бутырская

Холгер махнул рукой, карви отошел в сторону, и мы двинулись вглубь фьорда.

Зачем нам проводник в прямом и широком фьорде? Мимо города-то уж как-нибудь не проплывем. Но решать было не мне, а Альрику. Впрочем, Золотое руно и не торопился хвататься за кормило. Он прошелся по судну, перекинулся с ребятами парой слов, осторожно обошел сакравора и остановился возле хёвдинга.

— Поздновато вы. Ярмарки почти все закрылись, торговцы расплылись по домам, — Хольгер раздвинул рыжий каракуль на лице, изображая улыбку.

— Мы не по торговым делам, а по судебным.

— Взялись развозить путников на зиму глядя?

— С работой в такое время всегда тяжко. А мой хирд еще и поистрепался немного.

— Да и маловаты вы для настоящего дела, — хмыкнул Золотое руно. — Значит, на зимовку в Хандельсби останетесь? Тут бесплатного жилья нет.

— Знаю. Справимся.

— Что ж, пойду к кормчему. Скоро уже начнется.

Он встал возле Арне, оперся о борт и, не касаясь кормила, начал давать указания. Мы тут же уселись за весла. И снова началась та же пляска, что и перед фьордом. Только вот скал никаких видно не было. Судя по цвету воды, глубина тут была не меньше десяти человеческих ростов, осадка у Волчары небольшая. Так зачем нужны эти глупости?

Махать веслом было несложно, только я злился на постоянные окрики «греби-не греби», особенно когда не видел в них смысла. Пока не чиркнул по чему-то твердому. Глянул — а под водой макушка дерева. Нет, не дерева. Мачта!

И такие подарочки раскиданы по всему фьорду?

Я внимательно смотрел на воду и то и дело примечал тонкие тени подводных препятствий. Неужели конунг Рагнвальд так боялся нападений, что потопил целый флот?

Точно подслушав мои мысли, а скорее, угадав их, Золотое Руно громко пояснил:

— На дне фьорда лежат корабли тех, кто выступил против конунга Рагнвальда. Жаль, что последние десять лет таких смельчаков больше нет.

Спустя пару часов фьорд вдруг вильнул, мы плавно обошли поворот притирку к берегу и вышли к Хандельсби. Я раззявил рот, позабыв про весло.

По обоим сторонам залива, сколько было видно глазу, волнами выстроились дома. Огромное множество! Большие, маленькие, каменные и деревянные, с еще зелеными кровлями, а кое-где крыши выкладывались досками. Густой дым, поднимавшийся от очагов, смешивался с облаками.

Горные склоны плавно спускались к воде, и город напоминал чашу, на дне которой синел залив, а ее бока были засажены домами. Там были такие постройки, которые высились над другими, как великан перед людьми.

— Это ж сколько тут народу живет? — выдохнул Видарссон.

— Тысячи три, — ответил Альрик. — А летом и того больше.

Я попытался представить такую кучу людей, но не смог. Даже в старинных сказах о героях самые большие войска насчитывали две-три сотни воинов. Какого же размера хирд у Рагнвальда Беспечного? И если там хускарлы и хельты, то неудивительно, что больше никто не хочет свергнуть конунга. Такую силищу только Бездна сможет одолеть.

По фьорду туда-сюда сновали лодчонки, широкобокие кнорры и здоровенные плоты, на которых перевозили лошадей и коров. На каждом из судёнышек горели светильники, и в вечернем сумраке казалось, что по воде скользят души усопших, коих ещё не успели подхватить боги.

Сакравор и тот с любопытством глядел на Хандельсби.

Пристань была и на левом, и на правом берегу, на обеих сторонах стояли корабли, но Холгер повел нас направо. Волчару привязали к крайнему причалу. К нам подошел карл, небрежно проверил груз, махнул рукой и ушел.

Золотое руно получил серебряную монету за свои труды, улыбнулся и сказал:

— Раз уж вы приехали к конунгу, то можете переночевать сегодня на складе. Если Рагнвальд согласится вас принять, то выделит и жилье.

Он отвел нас к пустующему сараю, в котором стоял небольшой очаг и пара лавок. Пол был земляным, но хорошо утоптанным. Главное — там была крыша, и через нее не капала вода. Дожди изрядно надоели. Вот только в очаге не было ни уголька.

Альрик посмотрел на это, приказал ребятам принести провизию с корабля, а Тулле, меня и Видарссона отправил за дровами.

Мы прошли к концу пристани и нашли там большую поленницу, забитую под самую крышу. Но стоило мне только потянуться за первым бревнышком, как откуда-то вынырнул человечек с длинными свисающими до плеч прядями волос и узенькой бородкой. На нем помимо длинного плаща была странная на вид шляпа, с широкими краями вокруг его головы. А что? Удобно! И вода на лицо не плещет.

— Три охапки — один эйрир, — заявил он.

Мы переглянулись между собой.

— Что? Эйрир за что?

— За три охапки, — он посмотрел на нас, скривился и пояснил: — За дрова!

— Ты что, дурак? С каких это пор за дрова платят? Вон лес, вот топор. Любой сходит и за так нарубит. Ты бы ещё за воду плату спросил! А она вон, сама с неба течет.

Человечек тяжко вздохнул.

— Вблизи лес весь вырубили. А так — иди руби, кто ж тебя остановит?

— Так ночь уже! И дождь! Нам бы просушиться да еду сготовить.

— Три охапки — один эйрир.

— Вот ты чудной, — рассмеялся я. — Если б ты приехал в Сторбаш, разве я бы взял с тебя плату за дрова? Или за хлеб с пивом? Или за крышу над головой? Не помрешь ведь, если дашь немного дров! Тут вон их сколько! На всю зиму хватит.

— Не знаю никакого Сторбаша! — начал сердиться человечек. — Тут Хандельсби! Знаешь, сколько кораблей сюда приходит? Каждому давать — так и разориться можно. А труды? Сначала два часа прёшься в лес, рубишь там целый день, на телегу складываешь, лошадь опять же… А потом еще тупоголовым деревенщинам объяснять, что да как!

Видарссон побагровел, но промолчал. Он явно был согласен со мной, но не хотел выставлять себя болваном. Тулле рассмеялся и положил мне руку на плечо, останавливая. Ибо я уже хотел объяснить этому двурунному, что не стоит ему оскорблять четырехрунного.

— Кай, это его работа. Он возит дрова и продает их приезжим.

— Не только приезжим. Местные тоже покупают, — буркнул человечек.

— Ладно, — скрепя сердце, согласился я. — А охапки мы сами будем брать?

Я прикинул, что можно сбегать за сакравором, а уж тот за раз половину поленницы вынесет.

— Еще чего? Я сам вам отмерю.

Он набрал в руки штук семь полешек, сунул их Видарссону, еще раз набрал семь — дал Тулле, затем протянул руку за деньгами.

— Так за три же? — сощурил глаз я.

— А монета у тебя за щекой, что ли? Плати, потом дам третью.

Я стиснул зубы, поискал в кошеле самый маленький кусочек серебра, отдал его и забрал последнюю порцию дров.